результате она оказалась именно там, где и было нужно Неркмеду. Рука вдруг раздалась вширь и

распалась: вторая часть его заклинания вызвала целую бурю мечущихся по воздуху когтей; Тэззи

сотворила новый защитный кокон, внешне похожий на клетку в форме шара, прутья которой

состояли из белого огня, и устремилась к врагу — это было последнее, что она успела сделать.

Перемещающиеся огненные линии поначалу, как и планировала Тэззи, без труда прожигали путь

через темную бурю когтей, но на середине пути Неркмед ударил так, что по сравнению с этим

выпадом даже его первая ошеломительная атака показалась ребячеством. Он опять заставил

резонировать между собой совершенно несвязанные вещи — на этот раз сразу три заклинания:

бурю когтей, огненную клетку Тэззи и собственно атакующий импульс, оформившийся в образ

особенно длинного, состоящего из множества сегментов, когтя, протянувшегося между фигурами

Лорда и ангела. Как и в первый раз, сам по себе атакующий импульс не имел особенной мощи;

однако, сложившись в единое целое с двумя другими заклятьями — одно из которых

принадлежало противнику, и, по идее, должно было беречь его подобных атак — приобрел

поистине сокрушающую силу.

Защитные поля сгиуда восстанавливаются очень быстро, даже за то ничтожное время,

которое прошло после первой атаки, дыры в некоторых оболочках Тэззи сумели затянуться — но,

конечно, далеко не все. Новый удар стер в порошок и то, что еще первое заклинание не сумело

разгрызть, и то, что уже успело восстановиться. В первый раз Неркмед попробовал ее на зуб,

теперь — полноценно надкусил и разжевал…

Словно заточенное бревно пробило ее живот, повлекло вниз и пригвоздило к полу. Она

еще трепыхалась, еще была жива, но понимала, что проживет не дольше, чем бабочка, заживо

пришпиленная к кусочку картона. Сияющие нити, из которых состояли крылья Тэззи, проникли в

структуру поразившего ее заклятья и попытались выдернуть его из тела — увы, сил на это у нее не

хватило. В следующее мгновение еще несколько игл возникли из ниоткуда, вошли в сочленения

крыльев, откинули их обратно и обездвижили.

Тэззи не могла поверить в то, что проиграла этот бой. Им ведь говорили, что сила, которая

будет дана ученикам Обители — выше колдовства магов и Обладающих Силой! Почему же она

повержена, а ее враг, не получивший ни царапины, спокойно стоит рядом, рассматривая ее так, как

будто бы она была маленьким злобным животным, требующим аккуратного обращения — но все

же не представляющем настоящей опасности для жизни.

— Теперь поговорим, — произнес Лорд Неркмед. — Кто ты такая?

Тэззи Тир не ответила. Она почти не слышала его… Да, он говорил что-то, но ей не было

до этого дела. Она пыталась понять причину своего поражения. В чем она ошиблась?..

— Ты довольно любопытно устроена, — заметил Неркмед, продолжая разглядывать

плененного ангела. — Хмм, код информационного поля такой, что обычными способами его не

прочесть… Да, тебя будет интересно исследовать. Не расскажешь, кто ты и за что так обиделась

на меня, что решилась на это бестолковое нападение?.. Нет?

«Нам не могли солгать, — думала Тэззи. — Но почему же тогда моих сил оказалось

недостаточно?..» Ей вдруг показалось, что ее внутренний мир замер.  «Моих»?  Вот в чем ошибка.

Она полагалась на себя. Хотя она и прилежно выучила основные постулаты учения Небесной

Обители, внутри себя, на каком-то глубинном уровне она по-прежнему продолжала делать все, что

делала —  ради себя. Ей была дарована сила, и она решила — не вполне сознательно, нет, и это, может быть, единственное, что способно ее оправдать — решила, что эта сила теперь

принадлежит ей. Хотя мастера и помогли им избавиться от страстей, некоторые тонкие искушения

— гнилостные флюиды того извращенного миропорядка, с которым были призваны бороться

Служители — еще могли проникать в их души и осквернять те невидимые внутренние святилища,

что иначе могли и должны были стать обиталищами благого источника. Все, что ей даровалось в

Обители, не предназначалось для ее личного использования; она должна была стать орудием,

рабом, беспрекословно выполняющем веления высшей воли — вместо этого она вообразила, что

может сама управлять собой и по собственной воле распоряжаться полученными дарами!

Бестолковая дура! Боль, вызванная засевшем в ее животе колдовским когтем, отступила на второй

план, а внутреннее мучение, сожаление о собственной глупости и слепоте, желание как-нибудь

унизить себя и наказать, сделалось непереносимым. Ее вина была безмерна, и ей захотелось

немедленно уничтожить себя для того, чтобы ее внутренняя нечистота, ее потаенное желание

иметь собственное  я, наделенное независимой личной волей, перестало наконец своим

существованием оскорблять взор благого источника. Она — еще одно жирное пятно грязи на лице

этого измученного, больного мира; она целиком и полностью виновата в том, что чудесные дары, посланные свыше, уступили мерзкому волшебству Обладающего Силой, и самым справедливым и

лучшем будет, если она немедленно умрет, здесь и сейчас, и тем самым убережет от осквернения

— не себя, нет! — те способности и силы, которые были дарованы ей Обителью и которые теперь

собирался «исследовать» Неркмед кен Скизайд.

Она переставала видеть то, что происходило вне ее — и не заметила, как внезапно

нахмурился и подобрался пленивший ее враг. Она словно проваливалась внутрь себя, и реалии

внутреннего мира представали перед ней в символических формах. Источник зла — ее

собственная «независимая» воля, и она была готова уничтожить этот источник для того, чтобы

стать проводником иной, единственно истинной и правильной воли — или, если это невозможно,

уничтожить для того, чтобы не осквернять мир наличием такой нелепой и бессмысленной ошибки,

которой она была с самого рождения. В какой-то момент этого полета-падения в никуда она вдруг

встретилась с другой Тэззи Тир, поднимавшейся ей навстречу — не изломанной и жалкой, как она

сама, а уверенной и спокойной, не знающей сомнений и даже не способной испытывать их. На

секунду их взгляды встретились. На лице «прежней» Тэззи читались страх, смятение,

противоречивое сочетание стремлений к жизни и смерти; лицо «новой» Тэззи не выражало ничего, оно казалось совершенно бесстрастным. Глядя на это лицо, «прежняя» Тэззи вдруг подумала, что

теперь, когда она окончательно отреклась от своей воли, кто-то ей на замену выставляет ее точную

копию, куклу — прекрасную и совершенную, но, вместе с тем — и совершенно бесчувственную.

Идеальное, не рассуждающее орудие. Впрочем, она тут же поняла, что пришедшая мысль не

может быть ничем иным, как ложью — ведь она как будто бы подразумевала, что в новой Тэззи

есть какой-то недостаток, ущерб по сравнению с Тэззи прежней… Конечно, не могло быть ничего

подобного, ведь прежняя Тэззи, воспринимавшая все, может быть, слишком остро, была

несовершенным порождением искаженного мира, а Тэззи новая — непосредственным,

совершившимся только что, творением благого надмирного источника, и уж конечно должна была

превосходить прежнюю Тэззи решительно во всем… Высшей воле виднее, как все должно

совершаться. Успокоенная этой мыслью, она закрыла глаза и канула во тьму небытия — уже

окончательно и бесповоротно, и никто уже, ни ангелы, ни Лорды, ни Изгнанные Боги не смогли

бы остановить ее, ибо таков был ее выбор; в тот же самый миг — уже не во внутренней, а во

внешней реальности — новая Тэззи Тир открыла глаза.

Она ощущала сгущение удерживавшей ее силы и знала, что может теперь до определенной

степени влиять на нее. Роли поменялись. Она сделала то, что Неркмед чуть раньше сделал с ней —