- Сержусь.

- Ну, прости, пожалуйста. Алгушка всегда была взбалмошной и не особо умной, а теперь ещё возомнила себя первой красавицей Синедолии, и с чего-то решила, что высокомерие – это наилучший стиль общения с окружающими. А отец в ней души не чает и слова поперёк не говорит.

- Кстати, об отце, - подколола его я. – Что же ты меня раньше не посвятил в тайну своего высокого происхождения?

Если честно, то мне было всё равно, кто там его папаша; в конце концов, каждый имеет право на свои недостатки. Но не поддразнить парня (а эта тема его явно раздражала!) было просто-таки выше моих сил!

- Да ты, вроде, и не спрашивала, – непринужденно ответил Дар, но я всё-таки уловила в его голосе некоторую напряженность. - Я что, наподобие моей шибко сообразительной сестрицы, должен был встать в позу и поведать тебе о титуле моего родителя? И это разве что-нибудь для тебя меняет?

- Ну, может, я бы стала тогда падать ниц всякий раз, когда ты заговариваешь со мной? – предположила я. – Похоже?

Парень покачал головой.

- По моим наблюдениям, у тебя чинопочитание не развито. Кстати, чародеи, как правило, вообще не уделяют особого внимания этой мишуре. У тебя либо есть способности к магии, либо их нет, и в какой семье ты родился - значения не имеет. Правда, ради справедливости стоит заметить, что не все так считают. Мой отец, к примеру, мигом засадит в темницу любого, кто недостаточно низко ему поклонится.

- И поэтому ты живешь здесь, а не в Преславице? – с любопытством спросила я.

- Я маг, - просто ответил Дар. – К тому же я – Старый Медник, и для меня это гораздо важнее и интереснее дворцовых интриг, сплетен и милостей.

- Зато твоя сестрица, похоже, там очень даже на месте!

При этих словах синюшная Алгея, к этому моменту переставшая беззвучно вопить, умоляюще вцепилась Дару в рукав. Ее серебристо-серые, как у брата, глаза выразительно набухли слезами.

- Ну что, орать больше не будешь? – строго спросил он. Девушка с готовностью замотала головой, и парень что-то буркнул себе под нос.

- Дарушка, а как же это? – тут же пролепетала она, тыча нежно-васильковым пальчиком в ветвистые рожки, украшающие ее голову.

- А вот это уже не ко мне, - с серьёзным видом развел руками добрый братец, - это к Веславе. Ты что, Алгушка, разве не знаешь, что чары должен снимать тот, кто их наложил (врёт, вот врёт! и ведь даже глазом не моргнет!)? Да ещё и такие сложные (да уж прям)! Дура ты, сестрица (а вот это в точку)! Вот кто тебя тянул за язык хамить? А Веслава, между прочим – талантливая чародейка, наследница могущественнейшей колдуньи, тебе, пигалице, не чета! Проси ее теперь, умоляй, укланивай! Уж и не знаю, сумеешь ли? А не то как бы не пришлось в таком виде домой возвращаться…

Губы Алгеи выразительно задрожали.

- Но, братик, может, всё-таки, ты сам?..

- Да вот никак, сестричка, - с мнимым участием в голосе посочувствовал Дар. – Рад бы, да не могу! Раньше тебе надо было думать.

Алгея всхлипнула и несмело подняла на меня влажные глаза. От ее былой надменности не осталось и следа. Молодец, Дар! Нагнал на девчонку страху! Он, ясное дело, мог бы развеять моё колдовство одним взглядом, однако решил, что правильнее будет заставить плохо воспитанную сестру саму договариваться с оскорбленной ею ведьмой.

- Простите меня, пожалуйста, - покаянно произнесла девушка, придав своему испуганному голубенькому личику выражение трогательной покорности. – Я была так не права! Я вовсе не хотела вас обидеть, госпожа колдунья! Просто я сегодня очень устала…

Умничка. Врешь, но складно. И ничего ты не устала, и обидеть хотела от всей души. Но сумела обуздать свою спесь – правда, не без сторонней помощи. Что ж, если к своим годам ты не научилась уважать людей, тут уже ничего не попишешь. Так умей хотя бы держать себя в руках и не демонстрировать другим свой поганый нрав!

- Хорошо, - я сурово нахмурилась, изображая злобную ведьму, - так и быть, на первый раз я тебя расколдую. Но учти: если ты ещё хоть раз позволишь себе так разговаривать, и мне станет об этом известно, то я наложу на тебя неснимаемое заклятье, и у тебя посинеют даже вновь отросшие рога. А, может, и позеленеют, причем навсегда. Тебе ясно?

Девчонка с готовностью закивала. Ей очень не хотелось возвращаться в Преславицу в таком виде.

Избавленная от рожек и синих переливов, Алгея немедленно засобиралась домой, благополучно забыв про свое желание всё хорошенько рассмотреть и обо всем расспросить.

- Так ты же вроде пить хотела, Алгуша, - с преувеличенной заботливостью напомнил Дар.

- Да что-то уже и расхотелось, братец, - смиренно прошелестела девчонка, не поднимая взора. То есть, если бы она умела убивать взглядом, то я немедленно свалилась бы замертво. Однако, что не дано, то не дано, и Алгея тщательно завесила густыми длинными ресницами глаза, в которых плескалась бессильная ярость. На ее несчастье, это заметила не только я.

«Добрый» Дар не отпускал сестру ещё довольно долго. Ей пришлось выпить сбитня, отведать горяченького пирожка (что-то дед Осмол сегодня расщедрился!), а также, отвечая на многочисленные вопросы братца, подробно рассказать ему обо всем, что в последнее время творилось в стольной Преславице. Ха, можно подумать, он сам не знал! Затем Дар провел бедняжку по всему подворью, начиная с избы и заканчивая курятником, минуя, правда, лабораторию. На пару с братом Алгея осмотрела коз, пересчитала кур, прикинула, как скоро нужно перековывать Пилигрима, и полюбовалась висящим в красном углу избы изображением Молодого Бога, а также резными знаками старых божеств: Матери-Земли, Отца-Небо, Рода, Громовика, Живы… – старый Осмол, подобно большинству жителей Синедолии, привечал всех богов без разбору. Затем брат и сестра подробно обсудили, нельзя ли пересадить на княжий двор несколько голубых елочек, обильно растущих по склонам Синих Гор – правда, княжна ощутимо побледнела, обратив внимание на их цвет. Лишь после этого Дар сжалился, подсадил Алгею в седло и вместе с нею отправился к кротовине, чтобы проводить девушку и открыть для нее канал. Под его строгим взглядом девчонка покорно пробормотала «Да хранят вас боги!», ни к кому, впрочем, не обращаясь лично.

Дар вернулся не скоро. Я не только успела привести в порядок как Тинку, так и Пилигрима, но и сварила довольно сложное зелье, быстро заживляющее любые раны, включая нанесенные наговорным оружием. Горшок со снадобьем уже остывал на окошке, когда открылся проем в частоколе, и, к мрачной радости Угрюма, на двор шагнул его хозяин, с довольным видом насвистывавший какой-то развеселый мотивчик. В ответ на мой вопросительный взгляд он совершенно по-мальчишески дернул меня за косу, подмигнул и ушел в избу. Ну и ладно! Не больно-то и хотелось! Тем более что я точно знала: после ужина мы опять усядемся на ступеньках крыльца, прихлебывая горячий сбитень из высоких глиняных кружек и болтая обо всем на свете.

- Вряд ли я могу считать большой удачей то, что мой отец – князь Велимир.

Я изумленно посмотрела на Дара. Никогда прежде мне не доводилось встречать человека, с такой горечью говорящего о своем родителе. Каждый житель Синедолии считал своим долгом подчеркнуто гордиться породившей его семьей, и не важно, был ли у него на самом деле повод для гордости. Даже вечно голодные и оборванные сыновья Путьши, главного бездельника и пьяницы Мутных Бродов, славного лишь умением приготовить брагу практически из любого сырья, не посмели бы и полслова сказать против своего вечно нетрезвого папаши. А тут – целый князь!

Прозрачные весенние сумерки уже погасли, и ночь накрыла нас густо усыпанным звездами темно-синим колпаком. Темнота была наполнена шорохами и вздохами; в ещё пустых кронах деревьев шумными волнами прокатывался ветер. То и дело принималась ухать сова.

- Отчего так? – я поплотнее завернулась в толстое одеяло – вечер был прохладным.

- Сложно объяснить, - задумчиво ответил Дар.