— Боже мой, посмотри сюда!

В кузове лежали два сверкающих стальных монстра. Они походили на акул, такие длинные, стройные, с острыми носами.

— Бомбы, — сказал Чешир почти испуганно. — «Толлбои»  Уоллиса.

Они последовали за грузовиком в бомбохранилище и с удивлением обнаружили, что оно почти до отказа набито «толлбоями», укрытыми брезентом. Офицер службы вооружения немного извиняющимся тоном сообщил:

— Они поступают по ночам с прошлой недели, сэр. Однако нам приказали помалкивать.

Чешир отправился обратно в свой кабинет и позвонил в штаб группы Кохрейну по телефону, оснащенному скрэмблером. Он сообщил, что только что осмотрел «новые котлы для кухни в бомбохранилище». Чешир уловил еле различимые следы веселья в голосе Кохрейна:

— Это хорошо, что они в хранилище, Чешир. Скоро вы начнете их использовать.

Вызов пришел без предупреждения через 48 часов. Было передано сообщение, что германская танковая дивизия выдвигается по железной дороге из Бордо к плацдарму. Поезда должны проследовать через тоннель Сомюр, лежащий в сотне миль от берега. Уже после обеда Харрис предложил Кохрейну попытаться заблокировать тоннель, прежде чем поезда пройдут через него. Следовало действовать быстро. Прежде чем бомбардировщики прилетят к тоннелю, настанет ночь. В темноте тоннель будет исключительно сложно найти. Совершенно очевидно, что только одна эскадрилья могла это сделать. И только один тип бомбы!

Около 17.00 Чешир получил приказ взлетать как можно быстрее. Началась безумная спешка, чтобы собрать летчиков. Например Шэннон, и Манро играли в крикет в Метеригэме. Нужно было выволочь «толлбои»  из бомбохранилища и подвесить их на самолетах. Эскадрилья поднялась в воздух сразу после заката, а чуть после полуночи Чешир на своем «Москито»  выпустил осветительные ракеты над излучиной реки и увидел место, где рельсы исчезают в тоннеле, уходящем вглубь холма Сомюр.

Он спикировал с 3000 футов, тщательно прицелился и сбросил красные маркеры. Выходя из пике на высоте всего 100 футов, Чешир с удовлетворением отметил, что маркеры легли прямо в горле тоннеля. Через 90 секунд «Ланкастеры»  начали ложиться на боевой курс. А еще через пару минут впервые «бомбы—землетрясения»  полетели на цель.

В 10000 футов наверху экипажи испытывали легкое разочарование. «Толлбои»  не производили яркой вспышки при попадании, как «блокбастеры». Появлялся только тусклый красный светлячок, когда бомба врезалась в землю, и взрыв происходил на глубине почти 100 футов. Вокруг маркеров были видны тусклые красные вспышки, но летчики вернулись в некотором смятении. Утром прилетел фоторазведчик «Москито»  с фотографиями, которые сами произвели эффект разорвавшейся бомбы. За одним исключением кратеры легли вокруг горла тоннеля. 2 бомбы взорвались рядом прямо на рельсах, образовав гигантскую воронку диаметром 100 футов и глубиной 70 футов. Железнодорожная насыпь была полностью уничтожена.

Но действительно потрясла всех бомба, которая упала в 60 ярдах от горла тоннеля. Никто не признался, а жаль, потому что бомбардир заслужил бы особую награду. (Хотя на самом деле «виноват»  в этом был Барнс Уоллис.) Холм полого всходил от горла тоннеля, и в том месте, где упала бомба, 70 футов плотного грунта и известняка прикрывали тоннель. Бомба пробила все это и взорвалась прямо в тоннеле. Около 10000 тонн земли и мела взлетели в воздух, и гора обрушилась в тоннель. Это было одно из самых впечатляющих прямых попаданий за все время войны.

Танковая дивизия никуда не прибыла. Лишь через несколько дней ее разрозненные подразделения начали поступать на фронт. Но время для запланированной контратаки было безнадежно упущено. Наутро после налета немцы собрали все экскаваторы и несколько недель расчищали тоннель, заваливая кратеры и укладывая новые рельсы. Как раз когда они завершили работу, союзники прорвались с плацдарма и захватили тоннель. (Оказалось, что только один «толлбой»  взорвался вдали от цели. Он попал в группу очень старых французов и разметал их в клочья. Однако никто не протестовал, так как они уже много лет лежали под землей на кладбище.)

Наутро после налета на Сомюр высокопоставленный чин из Бомбардировочного Командования ворвался в кабинет сэра Уилфреда Фримена, размахивая фотографиями разрушенного тоннеля.

— Боже мой! — завопил он. — Почему мы раньше не использовали эти невероятные штуки? Как много мы их получим?

— Боюсь, ни одной, — холодно ответил представитель Виккерса, который находился в комнате. Офицер уставился на него с открытым ртом.

— Что это значит?

— Именно это. У нас еще есть кое—какие запасы, однако они принадлежат нам. А не вам.

— О чем ВЫ говорите?

— Ваши парни никогда не заказывали у нас эти бомбы. Мы делаем их самостоятельно. Они принадлежат нам.

— Я понял, — кивнула Очень Важная Персона. — Мы займемся оформлением заказа прямо сейчас.

Он схватил телефонную трубку, и уже после обеда бумага с заказом фирме Виккерс была оформлена.

В первые ночи после высадки германские торпедные катера из Гавра наносили серьезные потери конвоям, перевозящим в Нормандию людей и вооружение. Темнота, которая укрывала конвои от Люфтваффе, также укрывала и скоростные катера, которые врывались в ряды десантных судов, выпускали торпеды и исчезали. Днем они прятались в бетонных бункерах Гавра, а на закате выскальзывали оттуда, собирались в гавани и готовились к ночному набегу. Кохрейн решил, что если «толлбои»  могут вызвать землетрясение на суше, на воде они легко создадут приливную волну. Уоллис согласился, что это именно так. Поэтому, как только позволила погода, а именно 14 июня, 617–я эскадрилья на закате отправилась к Гавру, чтобы во второй раз использовать в бою «толлбои». С ними летели около 400 «Ланкастеров»  1–й и 5–й групп, вооруженных обычными 1000–фн бомбами.

Чешир на своем «Москито»  кружил над гаванью на высоте 3000 футов и видел выстроенные рядами десятки торпедных катеров. Когда он спикировал, ему навстречу полетели струи огня из зенитных автоматов. Никогда раньше он не видел подобного. Зеленые и красные шары поднимались из темноты, словно пузырьки в стакане содовой. Воздух был полон трассирующих пуль, и Чешир понимал, что это только половина, да что там, четверть… Лишь каждый четвертый снаряд в обоймах зениток трассирующий. Остальные 3 летят вместе с ним, но остаются невидимы. Остальные «Москито», державшиеся в 2 милях от гавани, увидели, как он пикирует прямо сквозь разноцветную завесу. Пилоты решили, что у него нет никаких шансов. На высоте 700 футов, когда он уже сбросил маркеры, нос самолета начал подниматься. Крошечный «Москито»  летел над водой, он уже получил около десятка пробоин. Чешир вел его прямо в море, уповая только на скорость. Через минуту он снова набрал высоту 3000 футов и выскочил из—под обстрела. Красные маркеры светились на пирсе, между рядами торпедных катеров.

Шэннон, который тоже летел с маркерами, видел огненную стену зениток и запросил:

— Хэлло, лидер. Мне повторить?

Сидевший рядом с ним и чуть сзади Самптер вытащил тяжелый фонарь из крепления и поднял его над головой Шэннона. Он проворчал:

— Боже, Дэвид, если он скажет «да», я вышибу тебе мозги. Мы можем умереть и более спокойно.

Прошло несколько секунд, пока Чешир внимательно разглядывал маркеры, а потом он ответил:

— Нет, Дэвид. Хватит.

Он приказал «Ланкастерам», которые кружили в нескольких милях от порта на высоте 12000 футов, начинать атаку.

15 «толлбоев»  упали в воду около бункеров почти одновременно. После этого начали сбрасывать бомбы 400 остальных «Ланкастеров», и гавань исчезла в дыму.

Когда утром вернулся со снимками разведчик, Уоллис был потрясен. В порту Гавра не осталось ни единого торпедного катера. Можно было различить 2 штуки, которые выкинуло на пирс. Остальные были утоплены водоворотами и разорваны на куски «толлбоями»  и мелкими бомбами. (Какое—то время считали, что часть все—таки могла удрать ночью в более безопасный порт. Однако когда англичане захватили Гавр, то выяснили, что не спасся ни один катер.) Водные потоки разнесли двери бункеров и лишили катера возможности укрываться там. Кроме того 3 «толлбоя»  попали прямо в бункера, прошли сквозь бетон и взорвались внутри, уничтожив крохотные причалы, расположенные там.