— Неопознанный самолет позади.

— О'кей, Трев.

«G Джордж»  стремительно пошел вниз, пока не начал буквально скрести брюхом по изгородям на пастбищах, а перепуганные овцы принялись разбегаться в панике.

— Больше не вижу, — передал Тревор—Рупер, но Гибсон на всякий случай продолжал ползти по земле.

Над Голландией он вызвал Динги Янга, но не услышал ответа. Гибсон начал гадать, что случилось с Динги. (Штаб группы знал! Они получили короткое сообщение от Янга. Он прошел побережье на малой высоте и последний залп зениток попал в самолет. Янгу удалось, теряя высоту, протянуть еще несколько миль, но потом он сел на воду.)

Подойдя к Западному Валу, Гибсон набрал высоту 300 футов. Палфорд толкнул сектора газа вперед и снова спикировал к земле. Они набрали скорость 270 миль/час и промчались над танковыми ловушками и песчаным берегом. Вскоре под ними было хмурое серое море, а зенитки остались позади.

Через 10 минут над Голландией встал рассвет, но Таунсенд все еще не выбрался с материка. Ему повезло, и он проскочил между орудиями.

Малтби прибыл первым. Он сел на рассвете и обнаружил, что весь аэродром дожидается его, несмотря на сумерки. Харрис, Кохрейн и Уоллис встретили его. Малтби рассказал, что видел. Сел Мартин. Матт Сандерс выскочил, чтобы встретить его, и нашел Мартина под крылом самолета, огорченно рассматривающим зазубренную дыру в крыле.

— Хэлло, Матт, — сказал он. — Ты посмотри, что эти ублюдки сделали с «Попей».

Один за другим садились самолеты, и пилоты шли в оперативный центр, где их внимательно выслушивали Харрис, Кохрейн и Уоллис. Вошел Гибсон. Его волосы, в течение 8 часов пребывавшие под шлемом, наконец улеглись.

— Это было сумасшедшее дело, сэр, — сказал он. — Летели, словно бомбы, но не смогли проскочить мимо зениток. Я боюсь, что некоторым парням досталось. Не знаю точно, сколько пострадало. Наверняка Хопгуд и Модсли.

Они перекусили яичницей с ветчиной и столпились вокруг бара с пивом, ожидая отставших. Шэннон и Динги Янг сели на воду, и кто—то сказал:

— Неужели старый пьяница еще не дошлепал обратно? Он делает это уже в третий раз. И будет делать это еще слишком часто.

Янг был вынужден заниматься этим СЛИШКОМ часто. На сей раз его не было в спасательной лодке.

Уоллис встревожено спросил:

— Где они? Где остальные? Саммерс ответил:

— Они соберутся, дайте только время. Возможно, они сели в других местах.

Однако вскоре ожидание стало бессмысленным, и Уоллис понял, что все стоящие вокруг него пьют за тех, кто не вернулся. Исключая его самого. Он не пил. Мартин заставил его взять полпинты, однако он просто стоял, пытаясь сморгнуть слезы. Потом Уоллис выдавил:

— О, если бы я только знал. Я никогда не начал бы это!

Матт и Чарльз Уитворт попытались заставить его поскорее забыть об этом.

Сборище помаленьку рассасывалось. Кто—то сказал: — А почему у нас здесь мальчишник?

Тут же австралиец и еще три человека вломились в комнату, где жили женщины. Одна из девушек сидела на кровати и раздевалась.

— Вам нельзя сюда заходить! — завизжала она.

— Да мне можно, — ответил один из летчиков. Он схватил с туалетного столика пару теннисных мячей и засунул себе под мундир. Затем с одобрением осмотрел новоявленный бюст и сказал: — Все девочки в сборе. Выходите и присоединяйтесь к вечеринке.

Девушка сказала, что еще ни разу не бывала на вечеринках перед завтраком. Тогда они схватили кровать и начали подкидывать ее к потолку, пока она не запросила пощады. — Ну хорошо, хорошо, дайте только одеться.

Гибсон быстро ушел с пирушки, но не отправился спать. Он пошел в ангар, чтобы передать Хамфри и Чифи Пауэллу список жертв. Они должны были телеграммами известить родственников. 56 безбородых юнцов из 133 отправившихся в полет пропали. Только трое сумели выпрыгнуть с парашютами на опасно малой высоте и остаток войны провели в малоприятной обстановке лагерей военнопленных. Гибсон ожидал больших потерь над Мёном, где разведчики обнаружили кое—какие оборонительные сооружения, но там был сбит только 1 самолет. (Только после войны обнаружилось, что таинственные черные тени на склонах холмов — всего—навсего декоративные сосенки. В разгар войны немцы не смогли отправить дополнительные орудия, но постарались хотя бы изобразить их.)

На ланч экипажи отправились в дом Уитворта. Уоллис устало спустился по лестнице, потрясенный потерями, через некоторое время он улетел в Уэйбридж вместе с Саммерсом. Мартин дал ему снотворное, когда он уходил, чтобы он смог ночью уснуть. Он уснул. Усталый ученый выронил таблетку где—то в постели и выключился, как лампочка.

Около 14.00 даже выносливые Мартин и Уиттекер решили отправиться поспать, однако в 17.00 они были на ногах и отправились на автобусе в Вудхолл Спа на вечеринку. На обратном пути Дэвид Шэннон и Анна сидели рядом. Шэннон наклонился прямо к уху девушки, чтобы не слышали остальные, и предложил ей выйти за него замуж.

— О, Дэвид… — пробормотала она, — … только не с такими усами.

Шэннон невольно схватился за них. Это было самое дорогое для него, они делали его совсем взрослым — он выглядел по крайней мере на 22 года. Он откашлялся.

— Это серьезно? Мои усы или ты?

Ответом было молчание.

— Ну хорошо, я сбрею их.

Утром 617–я эскадрилья отправилась в увольнение — 3 дня для наземного персонала и 7 дней для уцелевших летчиков. Остался Гибсон, который 2 дня писал письма матерям погибших. Он отказал Хеверону, хотевшему отпечатать стандартную форму извещения, и написал всем собственноручно, каждый раз по—новому. 56 писем.

В Лондоне и у себя дома летчики обнаружили, что стали знаменитыми. Разведывательный «Москито»  вернулся из полета над Германией со снимками, и от них захватывало дух. Озера Мён и Эдер были пусты. 330 миллионов тонн воды, подобно раковой опухоли, расползлись по долинам западного Рура, только скелеты городов и деревень были видны среди пустошей.

На Рур, который раньше подвергался испытанию огнем, теперь обрушилась вода. На 50 миль от Мёна и 50 миль от Эдера угольные шахты были затоплены, заводы разрушены. Фрицлар, один из крупнейших военных аэродромов Гитлера, оказался под водой. Самолеты, летное поле, ангары, казармы, бомбохранилища — все пропало. Исчезли шоссе, железные дороги, мосты. Промышленный пригород Касселя Унтернойштадт, находившийся в 40 милях от Эдера, ушел под воду. Поток промчался еще несколько миль по долине Фульды. Берега каналов были размыты, электростанции снесены, домны Рура оказались без воды и не могли давать сталь. Десятки речных сооружений были разрушены в Гельзенкирхене, Дортмунде, Хамме и Бохуме. Транспортная система, обеспечивавшая поступление сырья в Рур и вывоз готовой продукции, была уничтожена. Некоторые заводы не были снесены, однако не могли работать, так как лишились электричества или воды.

В маленьком городке Нехайме для ремонта были задействованы 2000 человек, в том числе 1250 солдат. Еще 2000 человек пытались отремонтировать дамбу. Но и много месяцев спустя, во время битвы за Рур, воды не хватало даже для тушения пожаров.

Официальный германский отчет приводит «мрачную картину опустошения». К осени выяснится, насколько пострадало производство, однако по оценке это было равно потере 100000 рабочих на несколько месяцев.

125 заводов и фабрик были либо уничтожены, либо тяжело повреждены. Примерно 3000 гектаров пашни были опустошены. Уничтожено 25 мостов, 21 мост поврежден. Погибло 6500 голов скота.

Таковы были издержки. Но были еще и потери. Утонули 1294 человека, большей частью гражданские. Однако в основном это были пленные и рабы — 749 человек. В долине Эдера располагался лагерь русских военнопленных.

После налета немцы привлекли сотни солдат с зенитными орудиями для охраны остальных дамб в Германии. А пока они трудились, как бобры, чтобы отремонтировать Мён. Они построили 2 высоких пилона в 2000 ярдов от дамбы и натянули между ними трос поперек озера. С него до самой воды свешивались другие тросы с подвешенными гранатами. Это была ловушка для низколетящих самолетов. Возле самой дамбы они растянули 2 прочные противоторпедные сети, еще одна была установлена в 1000 ярдов от дамбы. На сухой стороне дамбы они растянули стальную сеть.