– А ты бы если б зубы вставила да за собой присмотрела, то и сейчас бы была ягодкой, – приврала Нинка.

– А что? – встрепенулась Наталья. – Мне ж только тридцать девять годов! Давай целую неделю пить не будем, а потом я к зубному пойду и попробую себе хоть собачью челюсь в рот вставить.

Самое удивительное, что Наталья свою программу выполнила. Не насчет того, чтоб неделю не пить – к бутылке она продолжала прикладываться с прилежной аккуратностью, но однажды пришла на кухню при полном блеске сверкающих передних зубов!

А Нинка на следующий день пошла в парикмахерскую, страдала там и мучилась, потому что неприятно было и непривычно, что кто-то чужой над ее головой колдует, однако когда ее отросшие волосы промыли, подстригли да уложили и она посмотрела на себя в зеркало, то решила, что страдания того стоили.

И в магазине ее появление от парикмахерской было отмечено. Заведующая сменила ей черный угрюмый халат на светло-зелененький и выдала резиновые желтые перчатки, приказав работать только в них, чтобы не портились руки.

Прямо в этой мокрой желтой перчатке Нинка и подала руку худому и остроносому парню, который вечером забежал в магазин перед закрытием, взял колбасы, хлеба и копченую рыбу, а потом заметил Нинку и сказал:

– Меня зовут Саша. А как тебя?

И протянул свою руку.

Нинка растерялась, перчатки не сняла, пожала сильную ладонь и ответила:

– Нина.

В магазин он пришел и на следующий день, но уже не торопился. Купил какие-то пустяки и дождался Нинку после того, как она вымыла все полы в зале и протерла прилавки.

Он позвал ее посидеть-поговорить в кафе неподалеку, но Нинка застеснялась и отказалась. И платьице на ней было паршивеньким, и духу не было идти в кафе, на люди.

– Тогда, может, дома у вас посидим? – предложил Саша. – Сейчас прикупим, чего надо, и скоротаем вечерок?

Нинка опять отказалась, потому что не знала, в каком непотребном виде дожидается ее Наталья, да и прибрана ли сама кухня. Но парень был такой веселый и открытый, что они немного погуляли по теплым вечерним улицам, и он рассказал, что работает официантом в одном из лучших ресторанов Москвы и так каждый день устает от вида размалеванных шлюх, что всякая простая девушка для него – что королева.

Простились они около Нинкиного дома, он узнал номер квартиры и сказал, что как-нибудь забежит на огонек – просто так, чайку попить.

– Официант? Халдей? – восхитилась Наталья, едва выслушав эту историю. – Вот это повезло так повезло! Они, подруга, халдеи эти, народ что надо! Клевый мужик! Сами привыкли на чаевых жить и по этому закону и для других живут. Считай, что ты в хорошую лотерею попала!

Саша забежал на огонек дня через три, двери за собой притворил ногой, потому что руки его были загружены сумками с самыми разными вкуснейшими продуктами.

Нинка поначалу засмущалась было, потому что в гостях у Натальи засиделся грузчик из ее магазина, который с бутылкой отдохнуть пришел, и та, понятно, принимала его на кухне.

Но Саша и грузчик очень быстро поняли друг друга, тут же подружились и уже через час были, как говорится, не разлей водой.

Вечер прошел так радостно и весело, как давно уже не было в жизни Нинки. Саша сыпал бесконечными анекдотами, от которых живот надорвать можно было, а грузчик сбегал домой за гитарой и спел несколько песен так, что если закроешь глаза, то от Владимира Высоцкого не отличишь. – Живем как белые люди! – сказала Наталья и увела грузчика к себе в комнату. – Давай покемарим, – просто сказал Саша и принялся раздеваться.

Нинка как-то и не подумала возражать, уж больно хорошим был вечер и не хотелось его портить скандалом.

Всю ночь Саша вертел ее с боку на бок, со спины на живот, так что Нинка только диву давалась. И в какой-то момент забылась, словно полетела куда-то под облака.

Заснули под утро, а когда Нинка проснулась, то Саши уже не было, но на столе, около стопки вымытых тарелок с клеймом ресторана, она обнаружила несколько крупных денежных купюр.

– Наталья, – сказала она, когда та вошла на кухню, – а Саша деньги забыл.

Та так долго хохотала, что Нинка даже разозлилась.

– Что хохочешь-то как скаженная?

– Ничего, ничего! С почином тебя! Ты сама у него денег не просила?

– Да зачем еще? У меня есть деньги.

– Значит, все в порядке, сам одарил. Понравилась ты ему, не фригидная ты. Я ж говорила, что халдеи жизнь правильно понимают. Это он тебе уважение сделал. Не вздумай кричать, чтоб обратно деньги взял.

– Да он же не придет больше, Наталья! – Нинка даже чуть не заплакала.

– Придет! Куда он, сердешный, денется.

Как всегда, Наталья оказалась права.

Саша принялся захаживать по два-три раза в неделю, всякий раз не с пустыми руками, и всякий раз на кухне получался маленький веселый праздник. Наталья встречала Сашу как родного, не знала куда его посадить и чем услужить.

Своего грузчика она больше не приглашала, быть может, считала, что нечего всякую сопливую шпану задарма поить, а может, ей было просто веселей в тесном кругу и она не хотела смущать Сашу всяким грубияном, у которого матерщина прет через каждое человеческое слово.

Однажды они устроили на кухне танцы, и с помощью Саши и Натальи Нинка вошла во вкус танго и вальса, а про остальные танцы Саша сказал, что их сейчас танцует каждый за себя, обходятся без партнерши, и большого ума да умения там вовсе не надо, знай дрыгай руками-ногами и задницей, и чем безобразней это будет получаться, тем лучше.

В октябре прошел первый снег и стаял. Саша принес на кухню большущий телевизор. Не новый, но краски были яркими, звук чистый, и Нинка поняла, чего на кухне и в ее жизни недоставало. Когда не было Саши и Натальи с бутылкой, она сидела перед телевизором, пока он не гас. Все равно, что там показывали, лишь бы там были живые люди, а самой смотреть на них и ни о чем не думать.

Нинка к Саше очень быстро привыкла. Он ей не нравился, но стал каким-то родным, ему можно было пожалиться на жизнь, рассказать о жизни в деревне. Она чувствовала себя с ним свободно, как с добрым старшим братом. Про Борьку она, конечно, ничего ему не говорила, да Сашу и не интересовала вся прошлая Нинкина жизнь. Сам он всегда был в ровном, немного усталом настроении, всегда знал кучу новых анекдотов и без подарков пришел за все лето только один раз, сказал, что вся их шарашка крупно проворовалась и пришлось откупаться, скидывая деньги в общий котел.

Зимой, перед Новым годом, он пригласил Нинку и Наталью в ресторан. Не в тот, где работал сам, а в другой, на окраине Москвы. К этому времени Нинка уже купила себе хорошее платье, а второе ей сшила соседка с верхнего этажа.

Этот поход в ресторан она вспоминала потом два дня без роздыху. Ей так там понравилось, что он снился по ночам. Ей казалось, что за столиком собрались самые красивые, вежливые и прекрасные люди со всей Москвы. Такое она видела только в кино. И, конечно, по телевизору, но в жизни все это было куда как лучше!

На следующий день она сказала Саше, что хочет работать, как и он, официанткой. Он хмыкнул, почесал реденькие волосы на затылке и сказал:

– Оно-то бы можно, но не думай, что так просто. Официант, подсчитали, за смену перетаскивает четыре тонны всяких продуктов и бутылок. А сколько набегаешься туда-сюда? Все наши девки страдают от того, что ноги болят. Хотя, понятно, занятие хлебное. Но в приличный ресторан тебя не возьмут, нужно хоть какие курсы кончить. А в дрянной кабак себе дороже получится. Подожди с этим делом.

Нинка решила не торопиться. Положила себе за цель найти курсы официанток и потом работать в самом большом и красивом ресторане. А пока и без того дела шли совсем неплохо.

Как-то в обеденный перерыв к ней подошел солидный мужчина в шляпе, сказал, что работает рядом в научном институте и нужно, чтоб через вечер Нинка приходила убирать его кабинет.

Нинка согласилась и пришла в тот же вечер и удивилась, что там уже была штатная уборщица. И Нинка не поняла, в чем же дело, но начальник объяснил, что он научный работник, никому верить не может, а эта уборщица – подосланная ему врагами шпионка, так и высматривает, как бы залезть к нему в стол, выкрасть документы и передать их кому надо.