«Откровенно—то говоря, так ли это предосудительно — выдвинуться. Вряд ли когда устареет наш армейский постулат: „Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом!“ А Василий Сталин не в штабной канцелярии сидел — в кабине боевого истребителя и, слава Богу, летал бесстрашно, имел сбитые самолеты противника. Генеральское звание ему — как любому комдиву — полагалось присвоить с вступлением на эту должность — в марте 1944 г. Для сына Сталина да в окружении подхалимов — какие проблемы! Однако проходит и 1944 г., и последние месяцы войны в 1945 г., а воинское звание Василию Иосифовичу не присваивают. Дивизия полковника В.И. Сталина отмечается в приказе Верховного Главнокомандующего за овладение Берлином. Потом наступит победное ликование, а с ним „звездопад“ — для кого—то заслуженный, а кое—кто — под шумок—то! — и незаслуженно звезд нахватал: крупные — на погоны, золотые — на грудь. А что же Василий Сталин?

А Василий летал, командовал авиационным корпусом. По закону ему уже и генерал—лейтенанта надо было присваивать, а он все в полковниках ходил. Только на третий раз — после настоятельного представления министра обороны Булганина — Иосиф Виссарионович дал согласие присвоить сыну давно заслуженное воинское звание.

Зато строго наказывал И. Сталин и главкомов, и наркомов, и членов Политбюро, но больше всех доставалось военным. Так ведь сказано: кого Господь любит — того и наказывает. А как уж Сталин любил армию — ни для кого не секрет. Не случайно и сыновей своих определил под красные знамена. К примеру, того же Васю послал бы в аглицкий колледж ума—разума за доллары набираться. Так нет, дуй на Качу — воздушным боям учись! А старшего своего Якова да приемного сына Артема Сергеева — этих в артиллеристы устроил. Конечно, как не порадеть за родимых… После того колледжа еще ведь и в Гарвардском университете торчи, а что потом? Крутеж вокруг этих швейцарских банков?.. Маета одна!

То ли дело истребитель — сиди в кресле, как в ресторане. За спиной бронеспинка, над головой крыша прозрачная — дождик не капает. Глухой ночью в кабине лампочки разноцветные горят, часы тикают — красота. Да и пилот с виду — настоящий джентльмен: в кожаном шлемофоне, на руках кожаные перчатки—краги, зимой — весь в меху. Говорят, страшно летать. А чо там страшного—то? Ну, загорелся самолет в воздухе — в кабине огонь, дышать все труднее. Так кожаный костюм тебя и предохранит. Не сразу сгоришь. Или, к примеру, крыло отвалилось (мало ли случаев было!). Машина закрутилась, завертелась — земля все ближе. А пилоту все до лампады — под задом—то у него парашют шелковый! Так что если выберется он из кабины и при отделении от самолета не ударится башкой о стабилизатор, то, как говорится, ноу проблем. Колечко спасительное на груди выдернул, купол шелковый над головой раскрылся — благодать. Вокруг птички летают и чирикают, небо голубое, травка зеленая… Так что если мотором или обломками развалившегося самолета тебя случаем не зашибет, если враг прямо там, в воздухе, пока висишь с парашютом, не расстреляет — живи да жизни радуйся!

А те артиллеристы — это же армейская интеллигенция. Им даже песни персональные сочиняли. Помните: «Артиллеристы, Сталин дал приказ. Артиллеристы, зовет Отчизна нас!..» и так далее. Это тебе не Толик—ваучер…

Так вот в задачке и спрашивается: чего бы тому Якову или Артему акции Газпрома не вручить или под шумок в Кисловодске заводишко с нарзанными—то водами не приватизировать?.. Не—ет, Иосиф Виссарионович хитрый был. Он этих своих парней к той пушке пристроил! Милое ведь дело — жахнул снарядом, спрятался за лафет и сиди—покуривай, жди, пока очередной танк с фрицами на тебя не наедет. Правда, вот Яков, старший сын, в плен к немцам попал. Дальше известно, что получилось. Но Артем выжил. Хотя тоже в окружение попал и несколько раз был ранен, контужен. Но ведь выжил.

Не—ет, что ни говори, Иосиф Виссарионович ловко своих сыновей устроил.

Да, чуть не забыл! Насчет Васиного—то выдвижения. Значит, батюшка, пристроив сына в теплое местечко с уютным таким офисом — за бронеспинкой ну чуточки дефектного истребителя, — заботливо опекал его. Однажды, например, полковника Сталина — с должности начальника инспекции ВВС! — отправил в обычный полк. Перед этим, заметим, предоставил ему возможность отдохнуть в лучших домах Алешинских казарм. Этакий кайф на 15 суток гауптвахты — Канары для старых русских… То была развязка короткого, но яркого романа полковника Сталина с первой первопрестольной красавицей Ниной Орловой…

Лихо поработав против пилотяг «люфтваффе» на Калининском фронте, Василий Иосифович прибавил с гвардейцами и на своем боевом счету — в небе над Семкиной Горушкой. Нашим тогда тоже досталось. Командир полка Сталин вернулся как—то из боя, и в его самолете насчитали 14 снарядных пробоин! Так что когда настала пора обновить потрепанную в жарких схватках технику да пополнить поредевшие ряды бойцов, пилоты решили заодно и расслабиться денек—другой на рыбалке у реки.

Короче, та рыбалка во главе с командиром не прошла незамеченной. Об этом позаботился товарищ Берия. И тогда снова последовало распоряжение Васиного батюшки.

Новиков в своих записках о таких распоряжениях Сталина не упоминает: все должны усвоить, что в тюрьму его посадил Васька! Что Ваське шибко захотелось его маршальское кресло!

Понятно, батюшка старался угодить сынку — за компанию с главкомом велел заточить в темницу и наркома авиационной промышленности, и авиационных инженеров, и чиновников из ЦК партии. Только вот нарком Шахурин вышел на свободу, также написал записки — воспоминания о былом, но нет в них ни обиды, ни оправданий. Ни одним плохим словом не обмолвился он ни о Сталине, ни о его сыне. А под занавес жизни Алексей Иванович признал еще откровенней: «Все на Сталина нельзя валить! За что—то должен и министр отвечать… Вот я, допустим, что—то неправильно сделал в авиации, так я за это и какую—то ответственность обязательно несу. А то все на Сталина!..»

Но это так, к слову…»

Деятельность Василия на поприще командующего столичной авиацией кем только не освещалась. Журналисты всех мастей и рангов рассказывали о чем угодно, только не о том, чем занимался В.И.Сталин на протяжении четырех лет с 1948 по 1952 годы. Обычно вся его деятельность в эти годы сводилась к одному—двум предложениям. «В 1946 году наш герой получил звание генерал—майора, через год — генерал—лейтенанта, а в 1948 году становится командующим ВВС Московского военного округа. Именно его летчики испытывали новейшую технику. А части ВВС Московского военного округа считались образцовыми. Впрочем, Василий мало интересовался авиацией. Его увлек спорт» (Вейгман С. Звезда ВВС. // Столичные новости, № 10 (255), 18–24 марта 2003 г.).

Что ж, поднимем перчатку, брошенную в лицо давно уже умершему Василию Сталину ныне здравствующим журналистом Вейгманом и прочей бумагомарающей братией, и выясним, интересовался ли Василий авиацией и чем он вообще занимался, командуя авиацией Московского округа.

Перед тем как приступить к описанию деятельности Василия Сталина на посту командующего ВВС Московского округа, стоит отметить важный момент в поведении Василия. Начало войны, которое он застал на границе, навсегда запомнилось ему заревом пожарищ: горели аэродромы, бензохранилища, штабы. С тех пор, какую бы более или менее высокую должность ни занимал Василий, в его мозгу запеклась очень важная истина — отныне АВИАЦИЯ ВСЕГДА ДОЛЖНА БЫТЬ ГОТОВА К ОТРАЖЕНИЮ ВНЕЗАПНОГО УДАРА ПРОТИВНИКА В КРАТЧАЙШИЕ СРОКИ.

С самого начала своей карьеры, занимая даже незначительные должности, он оставался верен этому принципу. Показательный пример того, как Василий осуществлял командование своими соединениями, описан даже у О. Смыслова: «На следующий день после вступления в должность командира 3–ей ГвИАД 18.05.1944 Василий Сталин подписывает приказ о прекращении отпусков и в тот же день поднимает по боевой тревоге весь Андреанапольский гарнизон, где базируется вверенная ему дивизия. На следующий день 20 мая 1944 года он еще раз проверяет боеготовность, но результаты не удовлетворяют молодого командира и он отдает приказ: „…тренировать личный состав частей путем проведения частых боевых тревог с задачей довести время готовности: 32 ГвИАП до 10 минут, 63 и 137 ГвИАП до 20 минут. Готовность дежурного звена при всех обстоятельствах через 1 минуту по объявлении тревоги…“. Ниже дана оценка автора этому эпизоду, где утверждается, что «впервые он (В. Сталин — Прим М.А.) как командир пытался контролировать ситуацию в подчиненных частях». А командование 32–м гвардейским авиаполком, исходя из этой фразы, было из рук вот плохим! Не потому ли насбивал один этот полк больше, чем соседние полки вместе взятые? А как трепетно отнесся Василий к родному 32–му полку после вступления в должность: всем полкам двадцатиминутная готовность, а «фавориту» — быть готовым в течение десяти минут! Благодетель прямо! А все объясняется просто: АВИАЦИЯ ВСЕГДА ДОЛЖНА БЫТЬ ГОТОВА К ОТРАЖЕНИЮ ВНЕЗАПНОГО УДАРА ПРОТИВНИКА В КРАТЧАЙШИЕ СРОКИ. И летчики не обижались, наоборот, были благодарны. Высокие боевые показатели — это всегда превосходная подготовка на земле. Ночные боевые тревоги не придурь молодого начальника, а элемент боевой подготовки, значительно сокративший наши потери как в воздухе, так и на земле. А О. Смыслову стоило бы почитать кроме сухих архивных строк, еще и воспоминания лично знавших Сталина людей. Они все в один голос утверждают, что Василий всегда был превосходным организатором и прежде всего думал об интересах дела, о своих боевых товарищах, а после уж о себе! И он приложил максимум усилий, чтобы его полк, дивизия, а после и вся авиация всего округа находились в постоянной круглосуточной полной боевой готовности. Уж кому, как не ему было знать, что перед началом Великой Отечественной войны директивы его отца, И.В. Сталина, и К. Ворошилова, в которых неприкрыто звучали нотки раздражения и недовольства по поводу отсутствия надлежащих средств камуфляжа и плотности построения машин, отсутствия маскировки аэродромов и надлежащей подготовки экипажей, просто игнорировались средним командным звеном (Драбкин А. Я дрался на истребителе. Принявшие первый удар. 1941–1942. — М.: Яуза, Эксмо, 2006).