Воскресным вечером телелюди вошли в мою квартиру.

Была весна. Кажется, что весна. По крайней мере, было и не жарко, и не холодно.

Но, сказать по правде, сезон в данной истории не имеет большого значения. Важно то, что это случилось воскресным вечером.

Не люблю я воскресные вечера. Как бы объяснить… все, что с ними связано, то есть саму обстановку воскресного вечера, я не люблю. С приближением воскресного вечера у меня обязательно начинает дергать в голове. Когда сильнее, когда слабее. Но дергает обязательно. Внутри висков, в сантиметре или двух от кожи, дергает с обеих сторон так, как будто что-то тянет мягкий белый сгусток плоти наружу. Ощущение, что из середины виска вылезает невидимая нить, а кто-то издалека, схватив за самый кончик, потихоньку дергает за нее. Мне не особенно-то и больно. Я бы не удивился, если бы было больно, но, как ни странно, не больно. Будто глубоко ввели длинную иглу в онемевшее от наркоза место.

А еще я слышу звуки. Их даже и звуками-то не назовешь, какой-то скрип, который издает глубокая тишина в темноте. Мне слышится: КРЗШ-а-а-аТР, КРЗШ-а-а-аТР, цуцуцуцуцу, КРЗМУ-у-уС. То есть сначала первый симптом. Начинает дергать в висках. А затем и картина перед глазами начинает слегка искривляться. Предчувствия тянут за собой воспоминания, воспоминания тянут предчувствия, будто волнение на воде во время прилива. В небе плывет белый месяц, похожий на только что вскрытую бритву, корни сомнений стелются в глубине темной земли. Нарочно, чтобы мне досадить, какие-то люди шумно идут по коридору. И мне слышится: КРСПАМУКдаб КРСПАМУКдабукк КРСПАМУКкуб. Именно поэтому телелюди вошли в мою квартиру воскресным вечером. Словно унылая мысль, словно таинственный бесшумный дождь, они тихонько прокрались в дом под покровом сумерек.

Но прежде нужно сказать несколько слов о том, как выглядят телелюди.

Размер тела у телелюдей немного меньше моего и вашего. Не скажешь, что они настолько малы, что это бросается в глаза. «Немного» меньше. Скажем, процентов так на двадцать — тридцать. При том, что все части тела пропорционально малы. Поэтому с точки зрения терминологии вернее было бы сказать, что они не малы, а уменьшены.

Если вам где-нибудь на глаза попадутся телелюди, вы, вероятно, сразу и не обратите внимания на то, что они малы. Все равно они произведут на вас странное впечатление. Можно ли назвать это впечатление неприятным? Вы наверняка подумаете, что что-то тут не так. А потом еще раз внимательно посмотрите на них. С первого взгляда вы не увидите ничего неестественного, ну а потом неестественное само бросится в глаза. Телелюди малы совсем не так, как дети или карлики. Когда мы смотрим на детей и карликов, то чувствуем, что они «малы», однако в большинстве случаев понимание это рождается из-за неверной пропорции их тел. Конечно, они малы, но не все тело пропорционально мало. Пусть у них маленькие ручки, зато большая голова. Это привычно. Однако малые размеры телелюдей — совершенно иная история. Телелюди похожи на масштабированную копию, механически откалиброванную. Если рост уменьшен на тридцать процентов, то и ширина плеч на тридцать процентов, и размер ноги, и размер головы, и размер ушей, и длина пальцев — тоже на тридцать процентов. Словно точная пластиковая моделька, которая чуть меньше реального предмета.

А еще можно сказать, что они напоминают модель закона перспективы. Несмотря на то что они перед тобой, кажется, будто находятся они далеко. Поверхность искривлена и покрыта рябью, как у картинок — оптических иллюзий. Вроде до них рукой подать, но никак не достанешь. А на то, до чего, кажется, и не дотянешься, натыкаешься рукой.

Это телелюди.

Это телелюди.

Это телелюди.

Это телелюди.

Их было трое.

Они не стучались в дверь и не звонили в звонок. Да и не здоровались. Они просто тихонько вошли в квартиру. Не было слышно даже шагов. Один из них открыл дверь, двое других внесли телевизор. Не особенно большой. Совершенно обычный телевизор.

«Sony». Мне казалось, что я закрывал дверь на ключ, однако уверенности в этом не было. Хотя, может, я просто забыл закрыть дверь. В то время меня не особенно заботил вопрос ключа, поэтому я не уверен в этом вопросе. Просто мне кажется, что дверь я всетаки закрывал.

Когда они пришли, я валялся на диване и смотрел в потолок. Дома, кроме меня, никого не было. Этим вечером жена встречалась с подругами. Одна из тех встреч, когда несколько приятельниц, друживших в старших классах, собираются поболтать и все вместе идут ужинать в какой-нибудь ресторан. Перед уходом жена сказала:

— Поешь как следует! В холодильнике овощи и заморозка. С этим ведь ты и сам справишься? А еще вытащи белье, пока не стемнело.

Я сказал, что без проблем. Мне все равно. Это же всего-навсего ужин. Всего-навсего белье. Мелочи. Я запросто с этим разделаюсь. СРЮппП КРУ-у-у-Ц.

— Что ты сказал? — спросила жена.

— Ничего не говорил,— ответил я.

Поэтому всю вторую половину дня я в одиночестве лежал на диване и бездельничал. Мне нечем было больше заняться. Я немного почитал. Новый роман Гарсиа Маркеса. Немного послушал музыку. Немного выпил пива. Однако ни на чем не мог сосредоточиться. Тогда я решил завалиться на кровать и поспать. Однако не смог сосредоточиться и на том, чтобы заснуть. Поэтому устроился на диване и смотрел в потолок.

Воскресными вечерами я всегда вот так занимаюсь разными делами понемногу. Что ни начинаю, бросаю на полпути. Никак не получается остановиться на чем-либо. А с утра ведь такое ощущение, что все пойдет как по маслу. Думаю, сегодня прочитаю книжку, послушаю вот эту пластинку, напишу ответ на письмо. Думаю, вот уж сегодня я точно наведу порядок в ящиках стола, куплю все необходимое и в кои-то веки помою машину. Однако переваливает за два, за три часа, постепенно наступает вечер, а у меня ничего так и не получается. И в результате, как и всегда, я в растрепанных чувствах лежу на диване. Тиканье часов отдается в ушах. ТаРуППК СЯУС ТаРуППК СЯУС. Эти звуки, будто капли дождя, потихоньку стирают все вокруг. Кажется, что все в этом воскресном вечере понемногу стирается, а масштаб понемногу уменьшается.

Телелюди и не думали замечать моего присутствия. У всех троих был такой вид, будто меня вовсе нет. Они открыли дверь и втащили телевизор в комнату. Двое поставили телевизор на сервант, третий воткнул вилку в розетку. На серванте стояли настольные часы, валялась гора журналов. Часы были свадебным подарком наших друзей. Огромные и тяжелые. Такие же огромные и тяжелые, как само время. «ТаРуППК СЯУС ТаРуППК СЯУС»,— звучало в комнате. Телелюди сняли их с серванта и поставили на пол. Я подумал, жена наверняка рассердится. Она ненавидела, когда вещи как попало перемещали по комнате. Если вещь оказывалась не на своем месте, у жены очень портилось настроение. К тому же, если часы будут стоять на полу, я ночью наверняка споткнусь о них. Я всегда после двух часов просыпаюсь и иду в туалет, а со сна всегда обо что-нибудь споткнусь или налечу на чтонибудь.

Затем телелюди убрали журналы и положили их на стол. Это журналы жены. (Я почти не читаю журналов. Не читаю ничего, кроме книг. Лично я считаю, что большой беды не было бы, если бы все журналы на свете обанкротились и исчезли.) Такие журналы, как, скажем, «Elle», или «Marie Claire», или «Домашнее хозяйство в иллюстрациях». Они аккуратной стопкой лежали у нас на серванте. Жене не нравилось, когда дотрагивались до ее журналов. Если нарушить порядок, в котором они были сложены, шум поднимет обязательно. Поэтому я и не приближался к журналам жены. Даже не брал полистать. Однако телелюди ничтоже сумняшеся смахивали с серванта один журнал за другим. Не похоже было, чтобы они бережно относились к журналам. Они просто хотели переложить их с серванта в какое-нибудь другое место. Журналы, лежавшие сверху, оказались внизу. «Marie Claire» оказался на «Сroissant». «Домашнее хозяйство в иллюстрациях» оказался под «Anan». А это неправильно. К тому же они выронили закладки, оставленные в некоторых журналах женой. На страницах с закладками была информация, представлявшая для нее ценность. Какая информация и насколько она была важна, я не знаю. Возможно, она была нужна для работы или просто ей лично. В любом случае, для жены это была важная информация. Наверняка она будет очень ругаться, подумал я. Что-нибудь вроде: «В кои-то веки я встретилась с подружками, вернулась в прекрасном настроении, а дома, как всегда, такой развал». Этот текст я знаю наизусть. Я вздохнул. А затем помотал головой.