– И я. Мне тоже нравится жалеть себя. На какую тему ты хотела бы похандрить сначала? Как у тебя уйдет целый день на то, чтобы снова стать популярной и любимой? Как придется ждать две недели, прежде чем от «Холлистера» доставят новые наряды? Если раскошелишься на быструю доставку, это, может, так надолго и не затянется.

– Оставь меня в покое! – сердито сказала она и на этот раз оттолкнула его в сторону.

– Постой, – сказал он, когда она протянула руку к двери. Сарказм исчез из его голоса. – На что… ммм… На что это было похоже?

– Ты о чем? – взорвалась она.

– Быть не здесь. Не в Академии.

Она заколебалась на мгновение, сбитая с толку тем, что выглядело как попытка искренне поговорить.

– Это было замечательно. Никто не знал, кто я такая. Просто еще одно лицо. Не морой. Не королевская особа. Никто. – Она посмотрела в пол. – Все здесь воображают, будто знают, какая я.

– Да, от прошлого так легко не отделаешься, – с горечью сказал он.

Внезапно до Лиссы – и до меня, соответственно, – дошло, как трудно это может быть для Кристиана. Люди по большей части обращались с ним так, словно он вообще не существует. Словно он призрак. Не разговаривали с ним или о нем. Просто не замечали его. Позорное клеймо преступления родителей отбрасывало тень на всю семью Озера.

Тем не менее прежде ему удавалось вывести ее из себя, и теперь она не была склонна сочувствовать ему.

– Постой… теперь ты жалеешь себя?

Он рассмеялся, почти одобрительно.

– Вот уже год, как я предаюсь этому здесь.

– Извини, – фыркнула Лисса. – Я приходила сюда еще до того, как сбежала. У меня больше прав.

– Какие права могут быть у сквоттеров?[3] Кроме того, я должен постоянно держаться как можно ближе к церкви, чтобы люди знали, что я не стал стригоем… пока.

И снова в его тоне прозвучала горечь.

– Раньше я всегда видела тебя на службе. Это единственная причина, почему ты ходишь в церковь?

Стригои не могут ступать на освященную землю. Еще одно следствие их тяжкого греха.

– Конечно, – ответил он. – А зачем еще туда ходить? Ради души, что ли?

– Не важно. – Лисса явно придерживалась другого мнения, но не хотела спорить. – Тогда я уйду и оставлю тебя в покое.

– Постой, – снова сказал он, казалось, ему не хочется, чтобы она уходила. – Давай заключим сделку. Можешь тоже приходить сюда, если расскажешь мне одну вещь.

– Что еще?

Она оглянулась на него через плечо.

Он наклонился вперед.

– Среди всех этих разговоров, которые я слышал о тебе сегодня, – и, поверь, я слышал немало, даже если никто ничего непосредственно мне не рассказывал, – одна тема совсем не возникала. Они разбирали все остальное: почему ты ушла, что там делала, почему вернулась, история со специализацией, что Роза сказала Мие, ля-ля-ля. И при этом никто, ни один, ни разу не поставил под сомнение идиотский рассказ Розы о людях из низших слоев общества, которые якобы давали тебе свою кровь.

Она отвернулась, и я почувствовала, как щеки у нее вспыхнули.

– Тут нет ничего идиотского.

Он негромко рассмеялся.

– Я жил среди людей. Моя тетя и я держались особняком после того, как родители… умерли. Найти кровь совсем нелегко. – Она ничего не ответила, и он снова засмеялся. – Это Роза? Она «кормила» тебя.

Возродившийся страх пронзил и ее, и меня. Никто в школе не мог знать об этом. Кирова и присутствовавшие при нашем с ней разговоре стражи знали, но они, конечно, держат язык за зубами.

– Ну, если это не дружба, тогда уж и не знаю, какое слово употребить.

– Не рассказывай никому! – выпалила она.

Для нас это было совершенно необходимо. Как я уже говорила, у «кормильцев» развивается эффект привыкания к укусам вампиров. Мы принимали это как часть жизни, но все равно смотрели на них сверху вниз. Для любого другого – в особенности дампира – давать свою кровь морою считалось… ну, почти непристойным. Фактически это рассматривалось как сексуальное извращение, почти порнография – если дампир во время секса позволял морою пить свою кровь.

У нас с Лиссой, конечно, не было секса, но мы обе очень хорошо понимали, что будут думать все остальные, узнав, что я «кормила» ее.

– Не рассказывай никому, – повторила Лисса.

Он сунул руки в карманы куртки и уселся на один из ящиков.

– Кто я такой, чтобы рассказывать? Слушай, иди, сядь снова на сиденье у окна. Можешь приходить сюда, когда пожелаешь. Если, конечно, не боишься меня.

Она заколебалась, вглядываясь в его лицо. Он выглядел мрачным и угрюмым, губы искривлены в усмешке типа «вот я какой, непокорный»; но слишком опасным он не выглядел. Не выглядел стригоем. Она с настороженным видом вернулась на сиденье, неосознанно потирая от холода руки. Кристиан заметил это, и спустя мгновение воздух в комнате заметно потеплел. Лисса встретилась с ним взглядом и улыбнулась, удивляясь тому, что никогда раньше не обращала внимания, какие у него льдисто-голубые глаза.

– Твоя специализация – огонь?

Он кивнул и поставил ровно сломанное кресло.

– Теперь у нас роскошное убежище.

Внезапно сцена перед моим внутренним взором померкла.

– Роза? Роза?

Мигая, я сфокусировала взгляд на лице Дмитрия. Он был совсем рядом, обхватил меня за плечи. Мы не шли, мы стояли посреди двора, окруженного зданиями старших классов.

– С тобой все в порядке?

– Я… Да. Я была… Я была с Лиссой. – Я приложила руку ко лбу, никогда у меня не было такого долгого и ясного опыта переживания этого ощущения. – Я была в ее голове.

– В ее… голове?

– Да. Это часть связи.

Как? Почему? Я и сама до конца не понимала этого.

– С ней все хорошо?

– Да, она…

Я заколебалась. Действительно ли с ней все хорошо? Кристиан Озера только что пригласил ее посидеть с ним. Ничего хорошего. Мы же собирались «ни во что не ввязываться», и потом, он, так или иначе, имеет отношение к темной стороне. Однако чувства, проникающие в меня через нашу связь, больше не несли в себе ни страха, ни огорчения. Она была почти довольна, только все еще немного нервничала.

– Ей не угрожает опасность, – закончила я, надеясь, что так оно и есть.

– Можешь идти дальше?

Несгибаемый воин-стоик внезапно исчез – сейчас он выглядел обеспокоенным. Искренне обеспокоенным. Когда я поняла это, взглянув ему в глаза, внутри все затрепетало – ужасная глупость, конечно, для которой не было никаких оснований, кроме того, что этот человек слишком уж хорош собой. В конце концов, если верить Мейсону, он – необщительный бог, перед которым поставлена задача всячески терзать меня.

– Да. Со мной все хорошо.

Я пошла в раздевалку гимнастического зала и переоделась в тренировочный костюм, который кто-то в конце концов удосужился дать мне, после того как я целый день тренировалась в джинсах и футболке. Продолжающееся общение Лиссы с Кристианом беспокоило меня, но я отложила эти мысли на потом, чувствуя, как ноют мышцы, явно не жаждущие никакой новой нагрузки. Ну, я и сказала Дмитрию, что, может, на сегодня хватит? Он засмеялся, и, черт побери, никаких сомнений – смеялся он надо мной.

– Что тут такого забавного?

Его улыбка погасла.

– Ну, это прозвучало так серьезно.

– Еще бы! Я и говорю серьезно. Послушайте, я не спала двое суток. Почему нужно начинать прямо сейчас? Я хочу в постель. Хотя бы на часок.

Скрестив руки на груди, он разглядывал меня. Прежняя обеспокоенность исчезла. Сейчас его волновало только дело. Долой всякие нежности.

– Как ты чувствуешь себя? После предыдущей тренировки?

– Все тело болит.

– А завтра утром ты будешь чувствовать себя еще хуже.

– Ну и что?

– А то, что лучше начать сейчас, пока тебе… не так уж плохо.

– Где тут логика, интересно? – взвилась я.

Однако спорить перестала. Он повел меня в зал и показал грузы, которые я должна поднимать, после чего развалился в углу с растрепанной книжкой в руках.