— Подобные решения, — протянул Фрезэр, — очень трудно принимать вот так, сразу.

— Именно так их и надо принимать, — резко сказал Черкасов, — только так. Вам открылись перспективы, две дороги, если сказать поэтично, хоть я этого не люблю. И вот сейчас вы должны выбрать одну из дорог, отсечь её, раз и навсегда. Прямо сейчас. Иначе после изведёте себя сомнениями и размышлениями. Отвечайте, Фрезэр, да или нет? Согласны или нет?

Фрезэр посмотрел на меня, но я в ответ только головой покачал.

— Не спрашивай совета, Марк, — сказал я, впервые назвав его по имени, однако сейчас я считал, что должен сказать это не прапорщику Фрезэру, но просто человеку, сомневающемуся в себе. — Этот выбор делать только тебе, без оглядки на кого-либо. Я тут, как верно сказал граф, для порядка сижу, чтобы потом скверных слухов не пошло.

— Каких ещё слухов? — порадовался возможности отложить решение Фрезэр.

— Про нас, юноша, — невесело усмехнулся граф Черкасов, — ходит множество слухов и легенд. Не самых хороших, как вы понимаете. Но не надо уводить нас в сторону. Отвечайте. Согласны идти в тайную канцелярию или нет?

Всю дорогу от особняка графа Черкасова до наших полковых казарм Фрезэр был мрачен и хмур. Он шагал рядом со мной, отказавшись брать извозчика. Сослался на отсутствие денег, а за мой счёт ехать отказался решительно.

— Я беден, Сергей, — с окончания разговора у графа мы называли друг друга по имени. Из-за этого на нас оглядывались прохожие, нечасто увидишь двух офицеров с такой разницей в званиях, называющих друг друга на «ты» и по имени. На родственников мы были мало похожи. — Но горд, как чёрт, или, как горец, положено. — Он усмехнулся. — Да и пройтись мне нужно. С мыслями собраться.

— Нужное дело, — согласился я, отпуская недовольного лихача. — Пройдусь с тобой, если ты не против.

— Ты всё ещё мой командир, Сергей, — пожал плечами Фрезэр.

— Фактически, уже нет, — ответил я. — Думаю, скоро ты поднимешься куда выше меня, и уж точно гораздо быстрей.

— Почему ты так думаешь?

— Посмотри на Ахромеева, к примеру. Ему лет тридцать пять, не больше, а он уже одновременно майор и действительный статский советник, а это по Табели — генерал-майор.

— Впечатляющая перспектива, — невесело усмехнулся Фрезэр.

Мы прошли некоторое время молча. А потом Фрезэр задал-таки гложущий его всю дорогу вопрос:

— И всё же, как ты считаешь, я правильно поступил?

— Марк, — ответил я, — считать должен не я, а ты. Я не хочу никоим образом влиять на тебя, давая какие-либо советы или высказывая своё мнение о твоём решении.

— Но почему?! — вскричал Фрезэр. — Ты молчишь, хотя твоё мнение мне сейчас очень нужно!

— Кто я тебе, Марк? — поинтересовался я. — Отец, старший брат? Почему тебе так важно моё мнение?

— Командир, — неуверенно ответил Фрезэр.

— Не больше месяца, — покачал головой я.

— Я уважаю тебя. Ты отважный человек.

— Возможно, — усмехнулся я. — Однако в прозорливом уме граф Черкасов мне отказывает. А Ахромеев взял меня с собой исключительно из-за моей небывалой везучести. Иногда мне кажется, что я — герой бульварного романа, которого автор ведёт от одного приключенья к другому. Неизменно вытаскивая из самых невероятных и смертельных передряг.

— Скажешь тоже, — пожал плечами Фрезэр. — Мне б такое и в голову не пришло.

От продолжения столь неудобного разговора меня спас вид полковых казарм. В хорошей компании, как говориться, дорога короче.

— Знаешь что, Марк, — сказал я на прощанье. — Как бы то ни было, а до бала, думаю, ты ещё офицер моей роты, верно?

— Да, и что? — удивился Фрезэр.

— Да то, что нам ещё танцам подучиться надо, вот что, — ответил я. — Ты вот корпус закончил не так давно, верно? А мне вот практика не помешает. К тому же, думаю, тебе, Марк, надо с Кмитом попрощаться, я и его хочу к учителю танцев затащить.

— Но для чего? — продолжал не понимать меня Фрезэр.

— Офицеры моей роты не должны иметь бледный вид на предстоящем балу.

Учителей танцев в Вильно было несколько, и все они были нарасхват в дни перед балом. Их даже, можно сказать, поделили между собой офицеры полков корпуса. Нашему Полоцкому пехотному достался немолодой человек с летящей походкой, напускным французским акцентом и белоснежным париком. Всё бы ничего, но вместе с нами у него же учились и казаки из Третьего Донского полка. На это стоило посмотреть! Бог ты мой, каких только определений не выдумывали молодые офицеры нашего и Новгородского гренадерского — третьего полка, учившегося у мэтра Арфлёра. «Медведи на льду», «слоны в посудной лавке» и куда более обидные. Если казаки слышали хоть одно, дело заканчивалось не благородной дуэлью, а тривиальнейшей дракой. Победителями из таких драк, к нашему позору выходили обычно казаки. Так что, ко второму дню практически все получили нагоняй от начальства за разбитые носы и meurtrissures под глазами. Не без гордости замечу, что мои офицеры в этих драках не участвовали и казаков не задирали. Хотя их и подбивали к этому другие, Кмит, вечно мрачный Фрезэр и Ефимов не поддавались на провокации.

И всё же, возвращаясь к казакам. Никогда не забыть мне старого знакомца Петра Смолокурова. Он стоически пытался изображать фигуры вальса под окрики мэтра Арфлёра.

— Спинку, спинку держите, сударь! Вы не в седле, так чего же горбитесь? Пули-то над головой не свистят!

Казак двигал ногами с ритмичностью марионетки или заводной игрушки. Руки держал так, что мне было страшно за дам, которые решаться станцевать с ним. Ну а повороты ему давались особенно трудно, если участь, что танцевал он в сапогах, да ещё и со шпорами, и когда ноги при очередном развороте у него окончательно заплетались, стальные звёздочки весело звенели, на манер колокольчиков. Лицом Смолокуров более всего напоминал мученика с иконы. Из всех казаков, надо сказать, он танцевал лучше всех, если можно так сказать.

В общем, к балу они оказались совершенно не готовы. Думаю, в газетах об этом балу ещё напишут такого.

Бал. Магическое слово, которое манит всех молодых офицеров и юных дам. Его ждут. К нему готовятся. Весьма расстраиваются, если пропускают его по каким-либо причинам. Он воспет многими великими поэтами и литераторами. Нашими и зарубежными. В стихах и прозе. О, господа, как чаруют слова вроде мазурка, вальс, па де грас, менуэт и полонез. Последней не особенно популярен в связи с недавними инцидентами на границе Варшавского княжества. Как приятно фланировать по залу, приглашая дам на танцы, сталкиваясь с иными кавалерами, обмениваясь почти оскорбительными репликами. Дамы — в восторге! Кавалеры, в общем-то, тоже. Лидируют, конечно же, гусары. Какая дама устоит перед блистательным усачом в ментике и доломане? С ними могут поспорить не менее блистательные кирасиры, кирасы которых сверкают так, что смотреть больно. Ну, и немного, казаки, по большей части, из-за экзотичности внешнего вида и стеснительно-неотёсанных манер. Нам же, офицерам иных родов войск, приходилось добиваться внимания у дам порой самыми экстравагантными способами. К примеру, я — каюсь, каюсь, всё от молодости! — уложил руку в чёрную перевязь. Кто может выглядеть лучше, нежели раненый герой войны, да ещё и с орденом Святого Георгия в петлице.