— Здесь пождём! Где—то тут и появится. Вот только куда двинет, вниз, или вверх?

Что—то припоминая, атаман прищурился на далёкие вершины, задумчиво пробормотал:

— По правой стороне — ущелье, почти без дна. Налево не пойдёт, склон больно крут. А вот вверх, по плите, может. И дорожка там имеется, ведёт к мостику, ежели тот ещё не развалился… Но это дальше. Появится он во—он из—за той горушки. А мы передохнём и двинем вон там.

Рука Бутяна поднялась в сторону беспорядочно темнеющих расщелин, тянущихся вверх огромными, неприступными складками.

— А заберёмся, батько? — с сомнением покосился Дрозд. — Лошади все ноги переломают.

Атаман посмотрел на него, как на хмельного парубка. Подъехав вплотную, протянул ручищу, ласково развернул голову подручного носом к склону. Вкрадчиво, почти шёпотом заговорил:

— Птах мой вещий, кто же в горах ходит по прямой? В горах ходят зигзагом, сначала в одну, потом в другую сторону.

Палец Бутяна двинулся вдоль склона, очерчивая извилистую линию. В косых глазах Дрозда постепенно высветилось понимание. Изгибы каменных складок сложились в извилистую линию, выводящую на самый верх. Подручный, ощерился и, восхищённо гыкнув, почесал макушку.

— Хитёр же ты, батько!..

…Бока Ворона тяжело вздымались. С ночи под копытами плыл сплошной подъём, единственно пригодный путь, тянущийся вокруг неприступных пиков и разломов. Извек видел, что длинноухий изрядно заморился, но останавливаться не рисковал. Иногда, давая коню отдохнуть, спрыгивал с седла и некоторое время бежал рядом. Чувства подсказывали, что выходит почти к тому месту, с которого оторвался от погони. Внутри давно звенела тревожная струнка, трепетала на грани надрыва, заставляя чувства мгновенно отмечать каждый шорох, каждую промелькнувшую тень.

Солнце неотвратимо прибавляло жара, с каждым мгновением сокращая резкие тени. Преодолев последнее нагромождение камней, Ворон выбрался на плато, одним краем граничащее с пропастью, другим — плавно поднимающееся к ровной площадке между двух скальных столбов. По левую руку оставался ещё спуск, покрытый лабиринтом трещин и выглядящий непроходимым. Выбор был не богат и Сотник направил коня вверх.

Миновав середину подъёма, Извек снова спешился и, держась за стремя, продолжил путь на своих двоих. Жеребец благодарно косился на хозяина, старался держать удобный для человека бег. К тому времени как плато выровнялось и бежать стало легче, с дружинника сходил третий пот. Переводя дух, Сотник натянул повод и перешёл на шаг. Губы пересохли, но пока было не до фляги. Направляясь в проход между выросшими по бокам серыми колоннами, отыскал глазами место, где бы мог маленько передохнуть. Остановив Ворона в тени скального выступа, вытер с лица крупные солёные капли.

— Да, нынче будет жарко. — раздалось откуда—то сбоку и, недалеко от Извека, возник невысокий худощавый человек.

— Тебя только не хватало, — прошипел Сотник спешно вытирая потную руку, однако, рассмотрев, что тот безоружен, меча касаться не стал, достал флягу.

Незнакомец равнодушно дожидался, пока дружинник утолит жажду. Смуглое лицо обрамлённое тонкой, свивающейся в косичку бородкой, казалось, тоскливым и чуть раздосадованным, будто человека внезапно оторвали от важного дела. Глаза скучающе пробежали по Ворону, скользнули по скале и остановились на яркой синеве небосклона. Неохотно, будто по принуждению, человек заговорил:

— Исполать одинокому путнику. Может пособить чем?

Извек облизал губы, оглянулся на коня.

— Ты глянь, Ворон, и в этой глуши каждый помочь норовит.

Глаза незнакомца расстались с небом и с недоверием вперились в лицо дружинника.

— И что, часто норовили?

— Ага, — усмехнулся Сотник. — Куда не сунься, благодетели через одного, а доброго человека днём с огнём не сыщешь.

— Доброго? — бесцветным голосом переспросил незнакомец. — Варлог — Шестопал никогда не был добрым. Злым, впрочем, тоже.

Гордо посаженная голова качнулась в сторону.

— Это, кстати, не твои помощники торопятся?

Извек глянул низ по склону, присвистнул. На плато выползало войско преследователей. Беглеца пока не замечали. Появляясь из непроходимого нагромождения трещин, вытягивались в длинную полосу и двигались туда, откуда недавно выехал Сотник.

— Мои, — согласился дружинник, поглядывая в какую сторону бежать.

Варлог удовлетворённо кивнул. Рассматривая далёкие фигурки всадников, медленно сжал и разжал кулак.

— Значит пособим.

С ладони сорвался вихрь пламени и, и вырастая на глазах, понёсся вперёд. Через сотню шагов он уже напоминал огненный таран, летящий по склону подобно лавине. Ворон ржанул и подался назад. Варлог бесстрастно смотрел вслед ослепительному вихрю. В холодных глазах мелькали жёлтые отсветы, но ни жар, ни рёв его не трогали. Он медленно перевёл взгляд на Извека. Сотник щурясь наблюдал, как пламя, испепеляя на своём пути траву и кустарник, неотвратимо приближалось к преследователям. Чёрные точки брызнули в разные стороны, но пламя уже поглотило большую их часть и с рёвом помчалось дальше, к скалистому обрыву.

Оставив после себя полосу расплавленного камня, огонь взлетел над провалом, завис на мгновенье и с воем рухнул в бездну. Горстки преследователей, успевших избежать огненного вихря, затаилась по камням и над опустевшим склоном плыли лишь сполохи горячего воздуха.

Извек встретил взгляд колдуна и уважительно развёл руками.

— Ну, лихо! Прям как бабка Агафья.

— Какая Агафья? — не понял Варлог.

— Да старушка у нас под Киевом живёт, — пояснил Извек. — Так же тараканов гоняет, кипятком. За раз по пол сотни ошпаривает. Тут, правда, не тараканы, но всё равно лихо.

Колдун пропустил мимо ушей обидную похвалу. Глядя на бегущие облака, тихо промолвил:

— Меня просили помочь — я сделал. Дальше сам.

— Кто просил? — опешил Извек.

Варлог снова недовольно двинул губами, неопределённо махнул рукой.

— Старые знакомые, хотели чтобы присмотрел за тобой. Теперь долги отданы.

— Ага, — спохватился Сотник. — Подсобил, спасибо! Без малого пару сотен одним махом. Осталось десятка два, да это не беда.

— Двадцать девять, живых, — уточнил Варлог, созерцая каменный клык скалы. — У одного сломана нога, ещё у одного — ключица. Бойцов двадцать семь.

Сотник уважительно покачал головой: с такого расстояния не то, что сосчитать — увидеть мудрено. Колдун, меж тем, с еле уловимой издёвкой продолжил:

— Хотя мне говорили, что для тебя такое число не помеха.

— Ага! — кисло пробурчал Извек. — Мы и не такие дела заваливали. Ежели б ещё на узком мосточке, тогда бы враз…

— Будет тебе мосточек. — успокоил Варлог. — Вон за той вершиной ущелье сузится, там и мост. Не то чтобы широкий, но двое конных пройдут. Только верхом не бейся. Мосток ветхий, может не выдержать… А мне пора, да и тебе тоже.

Колдун шагнул в воздух и рассеялся на ветру клочком серого тумана. Откуда—то донеслось насмешливое:

— И торопись, эти не отстанут! Сейчас испарину утрут, и за тобой!

Сотник глянул на Ворона.

— Понял? Давай улепётывать…

…Сидя под навесом огромного камня, Бутян прикидывал потери. Лицом был темней гранита. Глаза неподвижны, челюсти сжаты, губы сомкнуты тонкой полоской. Даже без подсчёта видел, что утратил большую часть людей — две трети войска, в которое вложил всё: деньги, силы, время, надежды и мечты. Отборный отряд, успев рассыпаться в стороны, конечно, остался. Злой, готовый на всё, но теперь слишком малый, чтобы называться войском.

Со всех сторон стягивались выжившие после огненной лавины. А в голове атамана, обжигая изнутри кубышку черепа, пульсировали тяжёлые мысли:

— Не слишком ли дорогая цена за одного человека? Не слишком?! Не то, что слишком… А недопустимо высокая цена!