Никого не стесняясь она стала открывать ящики директорского стола. Не найдя там ничего интересного, стала обшаривать карманы Николая Ивановича. На свет появился бумажник директора. Она вытащила и разложила его содержимое на столе.

– Ага, вот то, что нужно! – радостно воскликнула она. Лиза со страхом следила за ее манипуляциями. На столе появился техпаспорт от автомобиля «Тойоты». Остальное, в том числе и деньги Любовь Гурьевна сложила обратно в бумажник и положила его обратно во внутренний карман пиджака.

– Техпаспорт без ключей никому не нужен, – заявила она. Затем похлопала по карманам брюк. В правом кармане зазвенело. На свет была извлечена связка ключей. Главбух сняла со связки два ключа и пояснила:

– От машины! Остальные трогать не будем! Сейчас положу обратно.

Хотя она и обещала остальные не трогать, но со связкой ключей подошла к сейфу. Лиза равнодушно наблюдала за ее манипуляциями, а вот у старушки Гапы разгорелись глаза.

– Сейфовых два ключа! – стала она подсказывать главному бухгалтеру. – Один верхний, другой нижний.

– Знаю! – сказала Гурьевна и, вставив оба ключа в старинный, насыпной сейф открыла его. Обычно в кино в таких случаях показывают полки забитые до верху пачками с зеленью, и одну или две сверхважные бумажки, в нашем же случае было как раз, наоборот; на полках лежало несколько скоросшивателей, а денежных пачек, ни одной, даже напоказ, не было. Разочарованная Гапа, воскликнула:

– А где деньги?

– В банке! Где же им быть!

Гурьевна вытащила все до одного скоросшиватели и закрыла сейф. Свои действия она объяснила просто.

– Кабинет могут опечатать, а нам работать надо. Здесь учредительные документы и так, кое-что еще, пусть побудут пока у меня.

Ключи обратно она положила не в карман брюк, а опустила в боковой карман пиджака директора.

– Вот теперь можно и милицию вызывать, – сказала главный бухгалтер. Она была совершенно спокойна.

– А я думаю Кузьмича и Мыколу надо вызвать! – предложила старушка архитектор.

– Зачем?

– Пусть нас домой отвезут! Одной страшно возвращаться. Вдруг нас тоже по дороге…

– Да, кому вы старая перечница нужны были? – и тут не утерпела Гурьевна, чтобы не поддеть архитекторшу.

В роковые, как раньше говорили, минуты раскрываются людские души. Лиза поняла, что с двумя дамами каши не сваришь. Главбух будет наводить глянец перед приездом милиции, думая, прежде всего думала о деле, пряча документы, а вторая – резко ощутив ценность собственной персоны попросит танк для сопровождения.

– Я Гапа, я главный архитектор проекта! – возмутилась старушка. – Может быть целили в меня, а попали в него! Меня в первую очередь надо будет на машине сегодня отвести домой!

«Ну, слава богу, раз взыграли амбиции – значит, пришли в себя», подумала Лиза и еще раз настоятельно попросила ничего в кабинете не трогать. Дамы, теперь уже втроем, осторожно притворив дверь, вышли из кабинета.

– Кто будет звонить? – спросила Лиза. И главный бухгалтер, и архитекторша не рвались грудью закрывать амбразуру. Житейский опыт им подсказывал, что чем дальше ты от органов, тем спокойнее жизнь.

– Учредителям надо позвонить! – сказала Гурьевна.

– Да, да! – подтвердила старушка архитектор, – надо поставить их в известность, что мы живы-здоровы, что с нами ничего не случилось.

– И поощрить за это! – ехидно улыбнулась главный бухгалтер, – про премию напомнить!

– Какую премию? – клюнула старушка на неуместную шутку.

– Премию должны дать вам Марья Ивановна, что вы живы остались!

Звонить никто из них так и не захотел. Пришлось Лизе самой набирать номер милиции. Когда с ней соединился дежурный, она назвала адрес и сказала, что у них обнаружен труп директора. Ее попросили никуда не уезжать и ждать приезда милиции. После этого было сделано еще несколько звонков. Главный бухгалтер дозвонилась по мобильному телефону до прораба Кузьмича, уехавшего с утра с водителем Мыколой и рассказала им о происшествии.

– Вы где? Огнетушители заправляете?

Затем разговор прервался. Когда она снова соединилась с ними, ей было объявлено, что у них сломалась машина, и они вряд ли сегодня доедут до места, а завтра наверно будут ремонтироваться. Тогда Гурьевна жестко заявила в телефон.

– Слушай Мыкола!.. Кузьмич, если хочет, может не возвращаться, это его личное дело, а ты то чего испугался? – вдруг голос ее поменял тембр, и стал нежным и воркующим, – Приезжай Мыколаша. Я торт твой любимый купила! Домой меня отвезешь.

– И меня! – не забыла напомнить о себе Гапа.

– Все ясно! – сказала главбух, – никто не хочет связываться с милицией. Замучаешься потом давать показания.

Гурьевна предложила Лизе позвонить учредителям.

– Кому?

– Позвони в банк «Бакланстрой», директору. Он сам остальных оповестит. Скажи, что меня нету, я в налоговой инспекции.

– А я в архитектурном контроле! – подсказала Гапа.

Главбух сама набрала номер телефона и передала трубку Лизе. На том конце провода быстро соединились. Секретарша подтвердила, что это приемная директора банка «Бакланстрой».

– Слушаю вас!

Лиза представилась:

– Фирма Парадиз-сити. Елизавета Степановна Беркут, экономист. У нас чрезвычайное происшествие!

– Что случилось? – не меняя голоса, вежливо спросила секретарша.

– Генерального директора убили!

Секретарша тут же попросила подождать на телефоне, а потом сообщила, что соединяет с директором банка Помпеем Николаем Васильевичем. Через несколько секунд в трубке прорезался властный, мужской голос:

– Добрый день Елизавета Степановна, что у вас стряслось?

– Генерального директора, по-моему, убили!

– Что, значит, по-моему? А если не по-вашему-моему, так он что тогда, может быть еще живой?

Лиза разозлилась. С ней разговаривали невероятно грубым тоном, а она к этому не привыкла. В сельской школе, где до этого она преподавала, был чуткий интеллигентный директор-душка. Учителя, невзирая на возраст коллег, даже за пределами школы, были друг с другом на «вы,» а тут какой-то новоявленный нувориш корчит из себя барина, перед которым надо шапку ломать. Она решила сразу его осадить:

– Милостивый сударь, когда я говорю, «по-моему, его убили», я имею в виду, что это не суицид, что он не покончил собой, и не попал под автомобиль. Он мертв, находится у себя в кабинете в кресле, и у него на виске пулевое отверстие. Вы, может быть, думаете, он в ухе ковырялся, промахнулся, сам себе в виске пальцем сделал дырку, и сейчас возьмет трубку? Уверяю вас, вы глубоко заблуждаетесь.

После такой отповеди на том конце провода замолчали. Затем Николай Васильевич, или Никвас, как его мысленно окрестила Елизавета спросил, где остальные?

Так как трубку слушало три уха; одно – Лизино, и два – главного бухгалтера и старушки архитектора, то, как только последовал вопрос, они тут же замотали руками, показывая, что их нет.

– Прораб Кузьмич и водитель с утра уехали перезаправить огнетушители, – сказала Лиза, – а главный бухгалтер и главный архитектор встречают на улице милицию.

– Спасибо, что позвонили! – поблагодарил ее Никвас, давая понять, что разговор окончен, – я пришлю сейчас адвоката.

– И последнее? – сказала Лиза, – не кладите трубку! Кто поставит в известность родных о случившемся?

Елизавета услышала на том конце провода вздох облегчения. Голос директора банка вдруг стал тихим и вкрадчивым.

– А разве это должны делать мы, а не милиция?

Стыдить, взывать к совести, в мире джунглей, где бродят финансовые хищники бесполезно. Лиза нарочно громко хмыкнула в трубку, давая, тем самым понять собеседнику, что о нем думает и сказала:

– До свиданья!

– Всего доброго!

После проведенных переговоров обе дамы уважительно смотрели на нее. Подчиненность положения выработало в них условные рефлексы чинопочитания, и поэтому чужое поведение и манера разговора исполненная собственного достоинства вызывало невольное чувство восхищения.