«Тед, друг мой, ты совершил глупейший промах. Я с радостью бы тебе помог, но я слишком заинтересованная сторона».

Они находились на развилке дорог, ведущих в Чикапей и Анадарко, где был потерян след братьев Пай и где предположительно их можно было встретить. (Правда, Бад не думал, что это произойдет: каким бы ни был Ламар, трудно представить, что он настолько глуп, чтобы остаться здесь.) Тед нарушил тяжелое молчание:

– Бад, мне надо тебе кое-что сказать, что у меня наболело.

– Ну, если наболело, то скажи, душе легче станет.

Лицо молодого полицейского исказилось от страдания.

Он мучительно подыскивал слова. Наконец он решился и начал:

– Ох, Бад… меня последнее время изнутри что-то сжирает. Это продолжается уже несколько месяцев. Я даже обращался к психиатру, к тому, который сидит в Департаменте общественного здравоохранения, там они принимают бесплатно государственных служащих, ну и нашего брата тоже. Но ты первый, кому я рассказываю все как есть.

– Это ты хорошо придумал. Рассказывай. А потом мы попробуем собрать все части воедино, может, что и получится.

– Дело вот в чем: у меня больше нет сил ходить на эту службу. Я выдохся.

Так вот в чем дело. На мгновение в машине повисла тишина. С обеих сторон дороги были бескрайние поля, на ветру поверхность их покрывалась рябью, как воды волшебной зеленой реки. На горизонте не было ни одной горы, поля пшеницы сменялись пастбищами и плантациями люцерны. Все это красиво, как на картинке, зеленело в лучах солнца. Скоро показался и Анадарко – заброшенный, безлюдный городок, окруженный живым поясом заводиков, производящих сыры для закусочных быстрого питания. Центр же города был пуст и мертв.

– Гнусная наша работа, Тед. Каждый из нас ощущает это, когда берет в руки оружие. Ты попадаешь в мир ненормальных: торговцы наркотиками в Талсе, трущобные банды со своими страшными отношениями, когда ты в любой момент можешь получить пулю в лоб. Я сам порой чувствую то же, что и ты, особенно в наше время, когда у каждого преступника в кармане пистолет.

– Нет, Бад, это не то. Ты о волнении во время дежурства. Об этом же говорят и психоаналитики. Но у меня другое, что-то более глубокое.

– Наверное, это так, раз ты говоришь, Тед. Но в нашем деле каждый ощущает на шее удавку.

– Около года назад я получил по радио позывные десять-семьдесят, радар подал сигнал, что на дороге что-то произошло. Около Новы – это в тридцати километрах от Оклахома-Сити. Было около трех часов утра. Вокруг ни одной живой души. До самого горизонта ни одного огонька. Я связался с диспетчером и выяснил, что на дороге убит человек. При нем не обнаружили никаких документов. И я, сам не знаю почему, испугался. Я вспомнил, что несколько лет назад в этом месте был убит полицейский, парень был, кажется, из Мэриленда. Он получил пулю в голову, и этого оказалось достаточно.

– Я помню этот случай, Тед. Я был на его похоронах.

– Тем не менее я увидел машину и остановил ее… В ней было четверо черных. В машине, можно сказать, просто воняло наркотиками. Они сидели в кепочках, в поношенных костюмах. За душой у них точно что-то было, они неплохо развлеклись в ту ночь, это точно, мне надо было сообщить всем постам, не сходя с места. Я потребовал у водителя права, и он их достал. Я кожей почувствовал, как в меня впились восемь глаз. И я посмотрел на них. Они тоже внимательно уставились на меня, дымя мне в лицо травкой. Я стоял перед ними один-одинешенек, и я подумал, что мне пришел конец. Я знал, что они уже передернули затворы в своих пушках. А теперь просто выжидали, глядя на меня, когда я спровоцирую их. Вот тогда я заметил первую пушку. Это была АР-15, такая же, как у меня, только с укороченным стволом. С заднего сиденья высунулся еще один. У него был долбаный «узи». На заднем сиденье сидел еще один тип и нянчил в руках что-то, я даже не знаю, как называется эта штука, что-то странное с лазерным прицелом, патроны размером с банан. И вот перед ними я со своим жалким шестизарядным «Смитом». Черт возьми, Бад, мой отец воевал во Вьетнаме, его отец воевал в Корее и с немцами во Второй мировой войне. По мужской линии Пепперы всегда служили в армии, и неплохо служили. Но мне в тот момент стало так плохо, что я чуть не упал в обморок. У меня нет мужества.

– Тед…

– Так вот, я вернул ему права. Извинился, что остановил их. И, стоя на дороге, наблюдал, как они уезжают. Они смеялись. Я слышал их хохот, пока они отъезжали. Я вернулся в джип. Я плакал. Я сидел в машине и плакал.

Тед сидел рядом с Бадом, лицо его выглядело каким-то помятым, в глазах была пустота. Он позволил этому чувству съесть себя заживо.

– Тед, брось, ты очень хороший молодой полицейский, – сказал наконец Бад. – Тебе должно быть стыдно, что ты так переживаешь по этому поводу. Иногда приходится и отступить. Эти мальчики просто застали тебя врасплох. Да и был ли смысл дать им себя убить без всякой пользы для дела? Может, они уже давно перестреляли друг друга сами. Надо примириться с тем, что случилось, и дать себе клятву, что впредь будешь вести себя безупречно, чтобы не пришлось пасовать перед этой мразью, вот и весь фокус.

– Бад, тебе когда-нибудь приходилось ошибаться? Ты когда-нибудь чувствуешь себя виноватым? Думаю, что нет. Ты естественный тип человека, который проходит по жизни, не копаясь в своих чувствах. Боже, как бы я хотел быть похожим на тебя! Иногда мне кажется, что Холли хочет, чтоб я был таким, как ты. Твое имя она вспоминает постоянно: Бад то, Бад это. И иногда я тебя за это ненавижу.

– Тед, я…

– Какого черта, Бад. Это же не твоя вина. Хотя в какой-то степени ты виноват. Просто у тебя есть мужество, которого нет у меня.

– Слушай, Тед, правда состоит в том, что в своей жизни я не совершил ни одного по-настоящему мужественного поступка. Я не представляю себе, как поведу себя под пулями, и я надеюсь, что мне никогда не представится случай узнать это на практике. Это единственная вещь во мне, которой ты не знал, – сказал Бад.

«Всем постам и подразделениям! Всем патрулям!» – заработала междугородная сеть «Моторола».

Оба полицейских прислушались.

«БРШО только сейчас удалось обнаружить фургон, угнанный бежавшими из мест заключения братьями Пай и Пидом. Он был найден на стоянке фирмы „Гостиничная пекарня“. Фирма находится в Аде, где они оставались незамеченными в течение тридцати шести часов».

– Черт возьми, – выругался Бад.

«В кузове фургона найден труп. Он идентифицирован. Это Уиллард Джонс, двадцати четырех лет, проживавший в Аде. Мы полагаем, что надо искать „додж“ синего цвета под номером: лима-икс-рей-папа-пять-девять-семь», – проговорил диспетчер.

– Черт возьми, – повторил Бад, – ну и хитрая же бестия этот Ламар. Единственное место, где никто не стал искать фургон, – это его законная стоянка на родной фирме. Ну и молодец! Теперь-то уж он точно вырвался из нашего кольца. И никто ни черта не знает, куда он отправился.

Бада пробила дрожь. Ламар оказался умнее и оставил его в дураках. Это была отвратительная новость.

– Черт, – выругался Тед, – хорошо, что ты заставил меня надеть этот долбаный жилет.

Ричард знал, что он незаурядная личность. Он читал за троих. В школе он все время учился в классах для одаренных детей, получая там высшие баллы за успехи в успеваемости. Преподаватели, оценивавшие индекс его умственных способностей, открывали от удивления глаза. У него был редкостный талант: потрясающий, живой, почти сверхъестественный. Он был необычным ребенком, тонко чувствующим мальчиком, который производил неизгладимое впечатление на всех, кто с ним сталкивался.

Но как оказалось, по-настоящему незаурядной личностью был Ламар.

Оставьте Ричарда одного на улице – его убьют. Посадите Ричарда в тюрьму – его убьют и там. Он не выжил бы ни в России, ни в Древнем Риме, ни на Марсе, ни в экипаже военного корабля. А вот Ламар совершенно спокойно выжил бы во всех этих местах. Он процветал и в тюрьме, зная, как это делается. Ламар всегда знает все. Он всегда все продумывает и вычисляет. Дайте ему любую проблему, и он решит ее. Правда, он решит ее не так, как решило бы большинство нормальных людей: он расправится с проблемой так, что выгода достанется ему, а издержки – вам. Таков его моральный закон, и, раз приняв его, он не испытывал по этому поводу ни угрызений совести, ни сомнений. Он придерживался этого закона со страстью и прямолинейной убежденностью. Как это у Йитса? «Зло всегда исполнено страстного напряжения»? Да, именно так. В этом суть Ламара, коварного гения беспорядка, принца хаоса.