Маркизу были известны подобные случаи. Его друг однажды попал в такую ситуацию. Пребывая в нерешительности, делать ли предложение женщине, которая уже давно настойчиво его добивалась, он в конце концов был вынужден пойти на этот шаг, причем под давлением не самой женщины, а ее друзей и поклонников.

Улучив момент, когда принц был занят с гостями, маркиз коротко распрощался с ним и ускользнул из Карлтон-хауза, не сказав ни слова леди Сибилле.

Возвращаясь домой на Парк-лейн, маркиз прикидывал, как ему поступить, причем разрабатывал эту кампанию с таким же блеском и знанием стратегии, как атаку на французов.

Он понял, что первым делом надо покинуть Лондон и удалиться в свое загородное поместье.

Прибыв в Ирчестер-хауз, он немедленно отдал необходимые распоряжения слугам, а сам прошел в кабинет со своим секретарем, которого для этого пришлось поднять с постели, и принялся диктовать ему письмо.

Оно было адресовано принцу-регенту. В нем маркиз благодарил его королевское высочество за любезное приглашение и сокрушался, что вынужден его отклонить, ибо срочные дела требуют его немедленного присутствия в деревне.

Леди Сибилле маркиз решил не писать, предоставив ей терзаться неизвестностью.

На следующее утро сразу после завтрака маркиз отбыл в Ирчестер-парк. Мчался он с необыкновенной быстротой, потому что чувствовал себя лисой, за которой по пятам гонятся собаки.

При виде величественного особняка, своего родного дома, маркиз сразу почувствовал, как его смятенная душа преисполняется покоем.

– Ваша светлость ожидает гостей? – почтительно осведомился дворецкий, встречая маркиза.

– В ближайшее время нет, Доусон, – коротко отвечал тот. – У меня много дел в поместье, а потом я намерен отдохнуть.

– Ваша светлость наверняка хорошо здесь отдохнет. Какая радость снова видеть вас дома, милорд!

Дворецкий говорил искренне и с большим чувством, что приятно порадовало маркиза. Отослав старого слугу, он погрузился в размышления.

Прежде всего маркиз был вынужден признать, что за последний год изрядно устал от высшего света.

Одни и те же балы, одни и те же приемы, одни и те же ассамблеи, одни и те же вечера, что в Карлтон-хаузе, что в Воксхолле, что в Рейнеле… А главное – одни и те же женщины!

Эти обворожительные красавицы, соблазнительные и манящие, на поверку оказывались тщеславными и жадными эгоистками, к тому же удивительно безмозглыми во всем, что не касалось их личных интересов.

«Чего я хочу? Чего ищу?» – в отчаянии спрашивал себя маркиз и, увы, не находил ответа.

На какое-то мгновение его охватила ностальгия по войне. Там была опасность, но была и опьяняющая радость победы, огромная ответственность за своих солдат, но и их ответная преданность своему командиру.

А главное – и это, пожалуй, важнее всего – там была цель. Она сверкала подобно путеводной звезде, и ее имя было – Победа.

Но теперь война выиграна, а мирная жизнь, если честно признаться, не приносит ничего, кроме разочарования.

«Так чего же я все-таки хочу?» – в очередной раз спросил себя маркиз.

Этот навязчивый вопрос не отпускал его и когда он в одиночестве сидел за обеденным столом, и когда после обеда вышел на балкон, чтобы полюбоваться последними лучами солнца, медленно опускавшегося за вершины могучих вековых дубов парка.

На темном небе появились первые звезды. Молодой месяц тоненьким серпиком чуть светился в вышине.

За спиной маркиза возвышался дом, который незыблемо стоял на своем фундаменте вот уже пять веков и только в начале прошлого века был капитально перестроен прадедом нынешнего хозяина.

Благодаря этой перестройке Ирчестер-парк, великолепный образец георгианской архитектуры, бесспорно, считался самым красивым замком во всем графстве.

Просторные парадные комнаты были великолепны, причем ни одна не повторяла другую. Их стены были увешаны картинами, вызывавшими зависть всех любителей искусства и даже самого принца-регента.

Позади сада, которому маркиз вернул его первоначальную планировку, располагались рощи, где осенью гости Ирчестер-парка вместе с хозяином с удовольствием охотились.

По другую сторону особняка лежала долина, где в лугах прихотливо извивался веселый ручеек, а по берегам гнездились утки и бекасы – поистине райский уголок для любителей пострелять дичь.

Кроме того, в поместье маркиза имелись обширные пространства ничем не занятой земли. Там можно было охотиться зимой или совершать верховые прогулки на великолепных лошадях, в изобилии имевшихся в конюшнях маркиза. Этих животных он вывез, возвращаясь из Франции после войны.

«Казалось бы, у меня есть все, – рассуждал маркиз. – Чего же мне не хватает?»

И все же внутреннее чутье подсказывало молодому человеку, что в его богатом поместье недостает главного, чему даже трудно подобрать имя, но что является весьма существенным для ощущения полноты жизни.

Раздосадованный неопределенностью своего существования, он рано отправился спать и, лежа на широкой кровати с пологом, на которой рождались и умирали его предки, снова предался размышлениям о себе и собственной жизни.

Маркиз всегда считал себя человеком самодостаточным и обладающим несомненной склонностью к лидерству, что блестяще доказала его головокружительная военная карьера.

Как-то раз одна знакомая-иностранка сравнила маркиза с Александром Македонским, и он впервые задумался над тем, а не строит ли он свою жизнь, может быть, даже бессознательно, по образцу этого великого полководца и других прославленных знаменитостей.

Впрочем, Александр был не только великим полководцем, но и замечательно образованным человеком; мечтателем, вечно неудовлетворенным тем, что он имел в данный момент, и всегда стремившимся к достижению недостижимого.

«Вот и я такой же, – с иронией подумал маркиз. – Только, к сожалению, это не приносит мне удовлетворения, не говоря уже о счастье…»

А счастье в его понимании означало стремление победить, одержать победу.

В этом-то вся суть, вдруг пришло ему в голову. На войне было понятно, что означает победа, в то время как в мирной жизни это нечто неуловимое, что даже трудно облечь в слова…

На следующее утро маркиз спустился вниз в еще более мрачном настроении, чем накануне, и одновременно готовый нещадно высмеивать себя за ту блажь, что в последние несколько дней упорно лезла ему в голову.

Только отправившись на прогулку верхом на горячем и своенравном жеребце, маркиз сумел на какое-то время забыть одолевавшие его невеселые мысли, целиком отдавшись извечной борьбе человека и животного.

И здесь он наконец-то ощутил радость победы, которая принесла удовлетворение и ему самому, и его скакуну.

Ленч он съел в одиночестве, а затем принялся размышлять о том, кого бы пригласить к себе погостить.

У маркиза была пара-тройка друзей, которые наверняка охотно приехали бы в Ирчестер-парк и составили ему компанию.

Но тут ему пришло в голову, что друзья сочтут такой «мальчишник» слишком скучным времяпрепровождением, и он принялся вспоминать, кого из женщин можно было бы добавить к этому списку.

Обычно, когда маркиз заводил интрижку с очередной дамой, все остальные отходили на второй план.

Вот почему будет весьма странно, рассуждал маркиз, если он без всякого предупреждения пригласит к себе в гости одну из тех, с кем он флиртовал до того, как познакомился с Сибиллой.

Кроме того, по предыдущему опыту маркиз знал, что брошенные пассии наверняка все еще сердиты на него, и понадобится изрядное количество комплиментов, прежде чем он будет прощен.

«Черт бы их всех побрал! – в сердцах выругался он. – От женщин одно беспокойство. Я прекрасно могу обойтись и без них, по крайней мере, сейчас!»

С тех пор как маркиз вернулся в Лондон, он еще ни разу не последовал примеру своих товарищей, то есть не взял на содержание женщину легкого поведения.

Одно время он подумывал было взять под свое покровительство очаровательную малютку-танцовщицу из театра «Ковент-Гарден».