УМИРАТЬ ОТТОГО, ЧТО НЕ УМИРАЕШЬ Чтобы все упростить, посвящаю мою последнюю книгу Андре Бретону П. Э. Возлюбленная Встала она на веках моих, Косы с моими смешав волосами, Форму рук моих приняла, Цвет моих глаз вобрала И растворилась в моей тени, Как брошенный в небо камень. Всегда у нее открыты глаза, Они не дают мне спать. Грезит она среди белого дня, Она заставляет меня смеяться, Смеяться, и плакать, и говорить, Хоть нечего мне сказать. Не помня зла Слезы в глазах, и на сердце горе, Постылое горе, унылые слезы, Живой человек, ничего он не просит, Печален в тюрьме и печален на воле. Погода печальна, и ночь беспросветна, Слепого не выгонишь в темень такую. А сильный в тюрьме, а слабый у власти, Жалок король, королева на троне. Улыбки и вздохи, гниют оскорбленья В устах у немых и в глазах у трусливых. Не трогайте здесь ничего – обожжетесь! Держите-ка лучше руки в карманах. * * * Смутная тень. Все несчастья на свете, А над ними любовь моя Псом бесприютным. Нагота правды У отчаянья крыльев нет, И у любви их нет, Нет лица, Они молчаливы, Я не двигаюсь, Я на них не гляжу, Не говорю им ни слова, И все-таки я живой, потому что моя любовь и отчаянье живы. МАЛЕНЬКИЕ ПРАВЕДНИКИ
I Над домом смеха Кружится птица и в крыло смеется. И мир так легок, Что никак не усидит на месте, Так весел, Что ему не нужно ничего. VII В сети жизни твоей попалась природа. Дерево – твоя тень – обнажает плоть свою: небо. У дерева голос песка, жесты ветра. И все, что ты говоришь, у тебя за спиною дышит. НОВЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ Пабло Пикассо Клинками сна в ночи проведена Волшебная черта, и мы опять чужие. Любой медали фальшь насует пред алмазом. Под небом яростным невидима земля. Лик сердца потерял живые краски, Снега ослеплены, и солнце ищет нас, Но горизонт распахивает крылья, И заблуждения бегут от наших глаз. Пить Рты прошли извилистый путь Огненных звездных стаканов И в колодце последней искры Выпили сердце молчанья. И никакая смесь не нелепа – Вы здесь творца языка найдете. Он в своих детях себя убивает, Он сотней имен нарекает забвенье. Когда дно стакана пустеет, Когда дно стакана вянет, Натыкаются рты на стакан Точно на смерть. Их чистые по-прежнему глаза Дождливые, медлительные дни, Дни треснувших зеркал, потерянных иголок, Дни тяжких век в ограде горизонта, Часов безликих дни, глухого плена дни. Мой дух, еще вчера сверкавший средь цветов, В густой листве, – сегодня гол, как чувство, И позабыл зарю, и головой попик, Глядит на плоть свою, послушную, чужую. Однако видел я прекрасные глаза, Серебряных богов, в руках сапфир державших, Да, истинных богов, крылатых птиц земли И ясных вод, я видел их, я видел. И крылья их – мои. Ничто во всей вселенной Не существует, только их полет, И он мои печали прочь несет, Полет планет, земли, и звезд полет, и камня, И мысль моя на жизни и на смерти – На двух крылах, на двух волнах плывет. Ночь Ласкай горизонты ночи, ищи ее сердце черно-янтарное – скоро заря снова плотью оденет его. Пусть ночь в глаза твои вложит невинные мысли, пламя, крылья – и такую зеленую зелень, какой никогда не выдумать солнцу. Нет, не ночи тебе не хватает, но могущества ночи. Некая Я упал с высоты исступления, я измучен до неузнаваемости, но я все еще замечаю вас, шумливые женщины, молчаливые звезды, я всегда вас замечу. Безумие. И тебя, кровь созвездии струится в тебе, их свет тебя держит. На цветах ты с цветами растешь, на камнях ты с камнями. Белизна потускневшая воспоминаний, вся в слезах, будто в звездах. Погиб. Зеркало мгновенья Оно рассеивает свет, Оно показывает нам вещ_е_й нагую суть, Оно отказывает нам в возможности на миг отвлечься, Оно – что камень, Твердый камень Движения и взгляда, В его холодном блеске дрожат и тают маски, И то, что схвачено руками, гнушается принять чужую форму рук, И то, что было ясным и понятным, исчезает, Сливается с ветрами птица, И небо – со своею сутью голубой, И человек – с судьбой. |