-- Ну, чего еще? Так обязательно меня отрывать от работы?
-- Мы это... Так можно войти, да?
-- Вы уже вошли.
Мелодичный голос так и сочился ядом.
А меня мевретт и вовсе игнорировал. Я обозлилась и решительно отодвинула девочку себе за спину.
-- Здрасьте... Мне сказали, я должна вам представиться... -- я стиснула зубы и мысленно взялась за голову. -- Аррайда... откуда тут взялась, не знаю. За вид, -- я посмотрела на перепачканную одежду, потом на грязные следы на нежно-голубом с цветочным узором ковре (не только мои, между прочим), -- прощения... А уши у меня не квадратные, -- и откинула прядь, чтобы белокурый красавец мог убедиться в моей правоте.
-- Ой... -- Тему тихонько дернула меня за рукав. -- Ты бы повежливее... А то мне ж влетит...
Мадре обалдело уставился на меня:
-- Так. Если можно, еще раз... -- он поднял глаза к потолку: -- Значит вы -- давняя, в это смутное время решившая приблизиться к Твиллегу... однако, смело...
Он поднялся из кресла и, подойдя вплотную, прищурился, глядя сверху вниз, подавляя ростом:
-- И что? Совсем-совсем ничего не помнишь?
-- Помню, -- уставилась я в его продолговатые глаза с узкими кошачьими зрачками, -- лягушки от меня во рву разбежались. Но ты же не лягушка...
Я фыркнула в ладонь. Чем красивее передо мной мужчина, тем сильнее хочется язвить и насмешничать.
-- Давняя? А почему?
-- Потому что люди жили здесь всегда, а мы...
Меня качнуло. Я поняла, что если не схвачусь за что-нибудь, то неминуемо рухну. На выбор были зеленоволосая Темка и вот этот надменный, как его...а, мевретт. Ну, я и оперлась на него, а потом медленно сползла на ковер, успев привычно сдвинуть клеймору, чтобы не мешала мне упасть.
-- С утра уж на ногах, и я у ваших ног... -- прошептала я насмешливо.
Элвилин, изумленно хлопая глазами, уставился на лежащее тело.
-- Не, я не лягушка, -- почему-то тихо сказал он, потом взял себя в руки и зыркнул на Темулли:
-- Так, ну-ка быстренько за Звингардом, мне тут еще трупов в кабинете не хватало!
Потом наклонился, освободил меня от клейморы, поднял на руки и осторожно усадил в кресло. Подошел к столу и, плеснув в бокал ароматный напиток, протянул кубок:
-- Вот, выпейте.
-- Спасибо...
Надеюсь, у них тут не в привычках травить незваных гостей...тем более... э-э...давних... А впрочем, мне совершенно все равно...
-- Я -- человек! И не труп... -- я повозилась в кресле, стремясь устроиться поудобнее. -- И не собираюсь... или от вашего вида все девушки трупами падают на месте? Та-ак вот: вы меня не впечатлили!
И залпом хряпнула вино. Да, знаю: его полагалось смаковать, цедить мельчайшими глоточками, вслушиваясь во вкус и аромат. Это так явственно писалось у Мадре на лице, что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться.
-- Э... ну, то, что вы человек, то бишь, давняя, что в общем-то одно и то же, -- Одрин настороженно посмотрел на меня, -- это очевидно. И вот поэтому меня мучает смутное сомнение, что именно как человеку находиться в самом центре элвилинского сопротивления вам несколько... э... нелогично. Кстати, это -- мевретт показал на бокал -- осенний мед. Сваренный лучшими медоварами Дальнолесья из стрелолиста и болотной орхидеи, собранных на заре тонкими дланями девственниц.
При слове "болотной" я едва не поперхнулась. Еще и девственницы, тьфу!
-- Не приставайте ко мне с логикой! -- буркнула я. -- Мне на нее плевать. Ясно? На прекрасном носу за...
Тут я наконец-то подумала, что веду себя неприлично: в гостях, у незнакомого чело... остроухого, тем более, мевретта... О, выучила! Я подмигнула самой себе.
-- Э-э... ну, можете мне прирастить уши...магией, если только это вас во мне смущает, -- радушно предложила я. -- А кому сопротивляетесь? Сва-адьбе? Это правильно. Жениться -- последнее дело...
Тут я иссякла. Пустота в душе дала себя знать, и я прикрыла глаза. Чтобы не видел никто, что во мне ничего нет. Но сквозь приспущенные ресницы заметила, как алеют уши мевретта. А пусть не полагает наивно, что долгая жизнь научила его разбираться в женщинах: мне найдется, чем его поразить.
Судя по виду, самооценка Мадре рухнула ниже пола, и он с несчастным видом повернулся к Любу.
-- Это что, ваш очередной розыгрыш? -- спросил он с надеждой.
Рыжеволосый мальчик растерянно замотал головой:
-- Не-а, мы её просто нашли... Сами не знаем, в чем дело...
Тут Темулли, ранее выскользнувшая за дверь, вернулась с кожаной сумкой на плече, предваряя появление мэтра Звингарда. Лекарь важно вплыл в кабинет, шелестя темно-зеленой мантией, и оглядел присутствующих. Вместе с ним в тонкое веяние лилий ворвались запахи мяты, вербены и золототысячника, а холодное великолепие покоя озарило золотое пламя крупной растрепанной головы. И телосложение Звингард имел богатырское -- рядом с ним Мадре выглядел, как недокормленный пацан-переросток: лекарь был на две головы ниже его.
-- Та-ак, мевретт. Из того, что наверещала мне эта девица, -- мэтр кивнул на Тему, -- я понял, что кому-то стало плохо. Она же притащила меня сюда. Ну, уж от кого-кого, но от вас я не ожидал обмороков... А... -- тут он заметил меня и придвинулся. -- Вот оно что. Дама. Да еще и круглоухая. Ну, все ясно.
Извлек из складок одежды небольшой флакон, откупорил его и сунул мне под нос. Вонь была резкой и терпкой. Я чихнула.
-- Хм... интересно, и что же вам ясно, господин Звингард? -- прокричали мы с Мадре дружно (только "господин Звингард" я пропустила).
Мевретт помахал ладонью возле собственного носа:
-- Слушайте, что за гадость вы сюда притащили? У меня ж потом кабинет весь провоняет этим... ароматом.
-- В таком случае, помогите мне транспортировать болящую в лазарет, -- ворчливо отозвался лекарь. Его лицо было сморщенным, как печеное яблоко, от смеющихся зеленых глаз разбегались морщинки... лицо Звингарда было более живым, чем фарфоровый прекрасный лик мевретта. Отчего-то мне стало грустно.
-- И не вздумайте! -- рявкнула я, отгоняя это ощущение. -- Я жива и здорова... почти. Что, подремать нельзя, да? Я, может, ночь не спала... или две, так сразу в лазарет, -- и громко чихнула. -- Уберите от меня эту гадость. Я не барышня, чтобы в обморок падать, ясно?!
-- Ясно, ясно, барышня, -- лекарь убрал склянку и, бесцеремонно приподняв мое лицо за подбородок, заглянул в глаза. -- Так-так... Голова болит? Кружится? Тошнит?
-- От вашего зелья у кого хошь голова закружится, -- я невинными глазами поглядела на старичка. -- И дракона вырвет.
И призналась неохотно: -- Да, болит. Но это не повод беспокоиться.
-- Где болит? Как болит? -- продолжил допрос Звингард, не обращая внимания на провокацию...
Ну и въедливый дедка в мантии. Мне и так хреново, а тут еще на вопросы отвечай.
-- У меня душа болит, а голова вторична, -- буркнула я. -- Дайте посидеть спокойно, а?.. Я понимаю, что давние у вас главные враги, и вы их изводите всеми доступными способами... Но, дедусь, милосердия, -- я сложила руки у груди и скорчила самую невинную рожицу. Тут голова напомнила о себе, и вместо умиления получилась жуткая гримаса. А если прибавить налипшую грязь...
-- Ясно, -- заключил лекарь, распахнул дверь и подозвал помощника -- любьего отпрыска, здоровенного и ярко-рыжего. -- Отнесите-ка барышню в лазарет, будьте добры. А вы, деточка, не упрямьтесь...
Помощник мотнул длинными рыжими волосами и легко поднял меня на руки.
Глава 2.
За занавеской из стеклянных бусинок что-то шипело, пыхтело, булькало и вздыхало. Вылетающий оттуда пар то затягивал выскобленное дочиста помещение, то разбегался, открывая ширму между аккуратно заправленными кроватями и полки вдоль стен, завешанные кисеей. Под потолком раскачивались мохнатые пучки лекарственных трав. Запахи крахмала и влажного белья мешались с густым духом чабреца, зверобоя и полыни.
