Они вышли на улицу. Прямо перед входом стояла, отсвечивая светом фонарей, красивая красная машина.

— Ласточка какая, — сказал Александр, с восхищением разглядывая ее. — Прямо к моей рубахе!

— Нравится? — Анна смотрела на него. — Это мужа моего машина.

Они пошли, не спеша, по тротуару. Свернули за угол.

— Не холодно тебе? — заботливо спросил Александр.

— Нет. Ты знаешь, я уж забыла, когда вот так просто гуляла.

— Слушай, — вдруг остановился ом. — г Ты подожди тут, я забыл одну вещь. Я счас! — он повернулся и побежал назад.

Анна удивленно глядела ему вслед.

Александр, добежав до ресторана, сбавил шаг, прошелся не слеша, словно прогуливался. Пройдя ресторан, он развернулся, пошел назад, оглядываясь по сторонам, насвистывая. Около Костиной машины он приостановился и вдруг, развернувшись, изо всей силы ударил кулаком в багажник. Раздался страшный грохот, на багажника появилась вмятина, но сталь выдержала, только красная краска полопалась. В машине заверещала сигнализация, и Александр, пряжимая правую руку к груди, побежал прочь.

Из ресторана выскочил Костин телохранитель. Глянув на машину, выбежал на середину улицы, озираясь, хватаясь за кобуру. Вышел Костя, за ним швейцар.

— Выключи! — поморщившись от звука сигнализации, бросил Костя охраннику.

Он подошел к багажнику, потрогал вмятину. Сирена выключилась.

— Вроде как кувалдой ударили, — сочувственно сказал швейцар. — Нашлась же сволочь какая-то. Вредитель, одно слово, за такую машину расстрелять мало!

Костя задумчиво смотрел на вмятину.

Александр, осторожно облизывая кровь, достал платок. Перемотал костяшки пальцев и спрятал руку в карман. Он догнал Анну.

— Чего это ты мрачный? — заметила Анна.

— Да так, про дом чего-то вспомнил. — пробормотал он как-то уныло.

Они пошли, не торопясь, рядом. Вышли на проспект. Здесь было светлее. Горели фонари, светились витрины магазинов, кафе, ресторанов Люди обгоняли их, шли им навстречу, не обращая на них внимания.

— А ты почему не женат? — вдруг спросила Анна.

— Никто не идет, — сказал он просто.

— Совсем никто?

— Была у меня девушка, когда еще в школе учился, но она моего дружка любила, так и живут вместе, — Александр помолчал. — Была потом еще девушка, но малость тупая. Вернее, совсем тупая, ее потом машина переехала.

— Насмерть?

— Нет, этот водитель на ней женился, — Александр улыбнулся. — Была еще одна, но очень уж сильная и пила много. Просто безмерно, не просыхала Была потом ещё одна, тоже пила, но потом бросила и уехала куда-то… Это я про тех говорю, в кого уж очень влюблялся.

— Понятно, — сказала Анна, едва сдерживая смех.

— Я женщинам и в молодости веры не давал, а счас тем более, — он посмотрел на Анну. — Ты не обижайся, я не тебя имею в виду.

— Нет, ничего, — сказала она.

— Женщина вообще-то и не человек, но и не животное, — вывел вдруг он философскую идею, рассек ладонью воздух перед собой и рассмеялся.

Они свернули в переулок.

— Здесь я училась, — вдруг сказала Анна и показала рукой на темное здание.

— Здесь? — удивился Александр. — С ума сойти!

— А что здесь такого?

— Да нет, просто трудно тебя представить школьницей.

Они подошли к школе.

— У вас ребята лапали девчат на переменах? — спросил Александр.

— Да нет, вроде бы, — ответила она смущенно.

— А мы своих жали по всем углам, только писк стоял. Ну нас и секли, конечно.

Они обошли школу.

— Вон там беседка есть, — показала Анна. — Мы там сидели иногда.

Они подошли к беседке, совсем темной и глухой.

— Чего надо? — вдруг раздался из глубины беседки юношеский бас.

— Пойдем, — Анна взяла Александра под руку.

— А ты, баба, оставайся, мы тебя погреем, дурочку! — сказал из беседки другой голос.

В ответ ему засмеялось человек десять парней.

— Пойдем, пойдем, пацаны, — она тянула Александра за руку. — Набычился. Глупо все это, пьяные или обкуренные.

— Они теперь думают, что мы испугались, — сказал он угрюмо, когда они отошли.

— Ну и пусть думают! — Анна уводила его все дальше и дальше от беседки.

— А одна бы ты шла, или еще кто?

— А если у них нож?

— Ты, как знаешь, а я вернусь. — Он повернулся назад.

— Ну что, драться с ними будешь? — Анна взяла его за обе руки. — Я тебя прошу, один раз, для меня, не ходи, один раз, один раз, прошу. — Она под локоть вывела его на дорогу.

Александр молчал.

— Остановку видишь? — спросила она.

Александр хмуро кивнул головой.

— Я здесь целовалась, первый раз.

— Врёшь! — снова оживился он.

— Да нет, точно, в седьмом классе, вот здесь, — она села на скамейку, вытянув ноги, потянулась. — Не замерз?

— Нет.

— Надо тебе пальто купить, — она встала.

Они пошли дальше.

Переулок кончился, и они вышли к Яузе, тихой и черной, с горбатым мостом.

— У тебя есть родные? — снова спросила Анна.

— Да, есть, и братья, и сестры, и родители, — ответил он. — Мы сначала под Херсоном жили, потом переехали на Азовскую сторону, в Крым. Потом все обратно вернулись, а я остался.

— Почему?

— Не знаю, я на этом берегу вырос, а там Херсонский берег. Я на том берегу жить не могу, тоскую, а на своем вроде легче.

Они стояли на мосту и смотрели вниз на воду, на уток, оживившихся при их появлении.

— Смотри, они как эскадра, — сказала Анна. — Даже строй не нарушают. Нету ничего! — крикнула она уткам.

Они перешли по мосту на другой берег.

— Если бы я была мужчиной, я бы тоже дралась. — Анна приняла боксерскую стойку, ударила несколько раз по воздуху — Я просто чувствую, что у меня бы получилось.

— Ладно, зато ты поешь вон как, — улыбнулся Александр.

— Уже не пою, — спокойно сказала она. Александр принялся собирать сухой бурьян и хворост.

— У нас один мужик жил, — заговорил он. — Он сам по себе был нервный. Ему говоришь, здравствуйте, Асхат Асхатович, как поживаете, а он уже, как собака, не говорят, а лает. Так вот его удар хватил, у него дочь в Донецк убежала с одним парнем. Он лежит, и все у него отнялось, говорить не мог. Ему потом пчел к спине приставляли, прямо горстями сыпали, и прошло. — рассказывая, он собрал охапку хвороста, чиркнул спичкой.

Костер разгорелся быстро. Анна стояла, вытянув руки над огнем, грелась. Александр присел на корточки.

— Эх, надо было мяса мне взять, — сказал он. — Счас бы поджарили. Или хоть гуся…

Анна улыбнулась. Она стояла, задумавшись, глядя на огонь.

— Что ж ты делал все это время? — спросила она. — Ловил рыбу?

— Сначала ловил рыбу, — Александр подворошил хворост в костре. — Потом на Волге был. Потом в степь ушел.

— А в степи что делал? — она смотрела поверх огня ни его лицо.

— Ничего. Просто ходил.

— Долго?

— Не помню, — он улыбнулся по-детски. — Потом на соляных шахтах работал. Потом снова рыбу ловил, на Азове. Теперь вот вроде спортом занимаюсь.

Заметив, что Анна поежилась от холода, он встал и, распахнув плащ, придвинул ее к себе, накрыв полой.

Они стояли молча, глядя на огонь. За Яузой, в старых домах горели редкие окна, вдали, по большому мосту проносились изредка одинокие машины.

Анна долго звонила в дверь клуба. Стучала кулаками, но никто не выходил. Стояла глубокая ночь. Наконец за дверью послышались шаги и сонный голос спросил:

— Кто там?

— Я, открой!

Дверь открылась, Николай Степанович, в трусах, в пиджаке, накинутом на майку, пропустил ее внутрь.

— Саша пропал! — с порога сказала Анна испуганно. — Вышел прогуляться, какие-то крючки он увидел где-то, и пропал.

— Какие крючки? — удивился Николай Степанович, еще ничего не понимая, — Да ты толком скажи!

— Не знаю! — Анна чуть не плакала. — Рыболовные какие-то крючки! Ушел вечером, еще шести не было, а сейчас уже три, наверное. Я уже все обзвонила, и больницы, и милицию, нигде нет! — она устало села в кресло вахтерши. — Тебе домой звоню, тебя дома нет! В морги уже звонила, говорят, есть один, неопознанный… — она уткнулась лицом в ладони.