Он стоял задумавшись, облокотившись о каменные плиты забора. Тихо было в степи, только ветер иногда подымал пыль. Митя прислушался. Чей-то крик разнесся над степью. Он прошел вдоль забора до угла и из-под руки стал смотреть вниз на дорогу.

По дороге, к дому, пыля, шла старуха. В руке она держала хворостину, которой гнала перед собой мальчика лет пяти, стегая его иногда хворостиной по ногам. На голове у мальчика была странная шапка, блестевшая на солнце. Мальчик плакал и кричал на всю степь. В руке у него тоже был прутик, которым он отбивался от бабки, пытаясь стегнуть ее…

Когда они поднялись к дому, Митя наконец разглядел странную шапку на мальчике. Улыбнувшись, он вышел из ворот навстречу.

— Вот ведь какой, — заговорила старуха еще издали. — Как он ее надел, чертов сын? — она запыхалась от быстрой ходьбы.

На голову мальчика была надета красивая фарфоровая ваза. Увидев Митю, мальчик перестал плакать и прутиком пытался стегнуть бабку по плечу, Митя взял его на руки и понес во двор.

— Сметаной ему голову мазали! — продолжала старуха, шагая за Митей. — Старик Трофимов приходил, машинным маслом мазал, не сходит ваза! А ей цены старыми деньгами — сто рублей было! Фарфор! Чертов сын!

Митя посадил мальчика на каменную колоду, осмотрел, улыбаясь, его голову и надетую на нее вазу. Попробовал осторожно ее снять. Ваза сидела крепко.

— Может, расколоть ее? — спросил Митя старуху.

— Голову ему лучше расколоть! — ответила старуха. — Вот счас отрежет тебе врач голову, будешь без головы! — сердито сказала она внуку.

Мальчик приготовился снова заплакать.

— Бабулечка, не давай мне голову резать! — закричал он жалобно. — Я больше не буду!

— А ну, цыть! — приказала бабка.

Внук замолчал. Из глаз его потекли слезы.

Митя вздохнул. Он подошел к бочке с водой, стоявшей у сарая, потрогал воду.

— Ты в реке купался? — спросил он мальчика.

— Купался, — тот шмыгнул носом. — Мы с Наташкой ходили.

— Нырять умеешь?

— Я как нырну, и на тот берег вынырну, дальше Наташки, дальше всех! — сказал мальчик с гордостью.

Митя взял с рукомойника мыло, полотенце, положил на камень рядом с бочкой. Мальчик, успокоившись, дразнил ногой собаку.

— Бабуля, а правда, я — король? — спросил он вдруг бабку и потрогал вазу на голове.

— Сволочь ты, а не король! — сказала старуха гневно.

Засучив рукава, Митя раздел мальчика догола, взял его на руки и поставил на край бочки. Осторожно, горстями стал лить на него воду. Мальчик засмеялся, съежившись от холодной воды. Тогда Митя опустил его в бочку по горло.

— Давай, ныряй! — сказал он.

Мальчик забарахтался в бочке, надул щеки и, зажав руками нос, нырмул с головой, так что над водой осталась одна ваза. Митя взял мыло, намылил пальчику голову. Он осторожно стащил вазу и протянул ее старухе, потом вынул мальчика из бочки и, накрыв его полотенцем, поставил на колоду.

Старуха достала из сумки сверток, а вазу осторожно спрятала в сумку.

— На вот, поешь, — протянула она сверток Мите — Собрала тебе.

— Спасибо, — сказал Митя.

Старуха быстро одела внука.

— Как тебя звать? — спросил Митя мальчика.

— Витька Петров, — ответил тот.

— Физиком будет, — проворчала старуха.

— Почему? — удивился Митя.

— Старший сын физик, средний тоже, значит, и этот физиком будет… Хитрый растет… Посеки его, Дмитрий Василич! — вдруг попросила она Митю.

— Сама чего не посечешь?

— Жалко, обидится, — объяснила старуха. — Да и мстительный очень внук. Посечешь?

— Отец пусть сечет!

— Отца самого сечь надо. Ладно, посеку сама, пойдем, Витька, домой!

Старуха за руку вывела внука со двора, они пошли по холму вниз и вскоре пропали. Снова стало тихо, безлюдно, только ветер все гонял по двору пыль.

В полутемной комнате стояли старый письменный стол, стулья, потертый кожаный диван. На стене висели несколько полок с книгами и две фотографии в рамках под стеклом. На одной — Митин выпускной курс, на другой — красивая светловолосая девушка.

Отодвинув бумаги и книги, Митя развернул сверток, который ему дала старуха, выложил на стол хлеб, рыжие яйца, сыр. Налил себе чашку молока. За раскрытым окном прошла по двору собака.

Митя снял со стены фотографию девушки и поставил ее перед собой на стол. Он сидел за столом, ел хлеб, запивая его молоком, и смотрел на фотографию. Временами он вдруг начинал улыбаться…

Он вышел во двор, бросил мусор в летнюю печь. Сполоснул под рукомойником чашку. Взяв под рукомойником ведро, подошел к забору, выплеснул за забор воду из ведра. Поставив ведро, оглядел дальние холмы.

Никого не было. Митя постоял улыбаясь, повернулся и вдруг замер. Слева, на ближнем холме, теперь всего в полукилометре, сидал человек и смотрел на Митю.

Оставив ведро на заборе, Митя быстро пошел под навес, где стоял мотоцикл. Он выкатил мотоцикл из-под навеса, завел мотор. Сев за руль, дал газ, развернулся и выехал за ворота в степь. Собака подбежала к воротам, встала, глядя ему вслед. Вдруг залаяла тревожно…

Мотоцикл зигзагами поднялся на холм и остановился. Митя огляделся. Вокруг никого не было. Он заглушил мотор, прислушался. Было тихо, только ветер иногда налетал порывами, и где-то среди камней звенели кузнечики. Внизу, на соседнем холме, стоял его дом, белый флаг шевелился на шесте над крышей.

Митя снова завел мотор и медленно тронул мотоцикл, объезжая холм. Oн внимательно смотрел во сторонам, стараясь разглядеть хоть какой-нибудь человеческий след, но ничего не нашел. Человек пропал.

Заглушив мотор, Митя слез с мотоцикла. На краю холма стоял серый степной валун. Митя сел на него. Кругом было тихо и пусто. Снизу под холмом блестела на солнце маленькая река, в прибрежных кустах гулял ветер.

Он прилег на камень, заложив руки за голову, и стал, смотреть на облака. Облака медленно шли над степью, то открывая, то закрывая солнце…

Он привстал на локте, снова посмотрел на реку. Кто-то мелькнул в прибрежных кустах, Митя вскочил. Подбежав к мотоциклу, он прыгнул в седло и погнал мотоцикл вниз, к реке.

Это была даже не река, а широкий ручей, петлявший между холмами. Местами его берега были пустыми и голыми, местами на них густо росли кусты и деревья, Митя проехал вдоль кустов, всматриваясь в заросли, спустился к мелкому броду и переехал на другой берег. Здесь начиналась ровная степь, а чуть ниже по ручью стояли огромные вязы.

Митя въехал в рощу и остановился на поляне. Заглушив мотор, он прислушался. В высоких кронах над ним шумел ветер.

Он достал из коляски свернутый брезентовый мешок и оставив мотоцикл на поляне, пошел по узкой тропинке в чащу.

Вскоре заросли кончились, и он вышел на крутой, поросший травой берег ручья.

Ручей в этом месте был глубокий и тихий. Берега его заросли осокой. По вырубленным в глина ступеням Митя спустился к воде. Здесь, на маленькой укромной плошадке, в берег были вбиты колья. Митя огляделся еще раз, присел и сунул руку в воду. Зацепив шнур, привязанный к колу, он осторожно стал выбирать его из воды.

Что-то плеснуло у коряг. Митя потянул еще осторожнее и увидел рыбу. Он подтянул ее к самому берегу, поднял. Осторожно, за голову снял ее с крючка. Ополоснув брезентовый мешок, он нарвал травы, постелил на дно мешка и только тогда положил в мешок рыбу.

Проверив наживку на крючках, он снова забросил донку на середину ручья, под коряги. После этого проверил вторую донку, но она оказалась пустой. Он ополоснул в ручье руки, вытер мокрыми руками лицо. Посидел немного на корточках, улыбаясь глядя на черную воду…

Мотоцикл, пыля по проселку, выбрался на шоссе и остановился у столба, врытого на обочине. Пустынная, без единой машины дорога уходила от столба в обе стороны и терялась в степи. На столбе висел почтовый ящик.

Митя подошел к столбу, заглянув в ящик. Ящик был пуст. Закрыв его, Митя вернулся к мотоциклу, присел, глядя на дорогу, терявшуюся вдали…

Когда он въехал через ворота во двор, навстречу ему с колоды поднялся маленький щуплый мужик. 8 рука мужик держал веревку, на которой была привязана тощая рыжая корова с раздутым брюхом. Она лежала на боку и грустно глядела на Митю.