– Ещё слово, Володя, и я тебя вызову, – нахмурив брови, предупредил Святозар.

– Ты сначала с предыдущим вызовом разберись, – усмехнулся Денисов, – А то не хорошо получится может. Наобещаешь, а выполнить не сможешь.

Он закрыл окно и вернулся к креслу.

– Барон что? Тьфу и растереть! – небрежно ответил Святозар. – И не таких баронов ломали. Вот ведь странно. За ним право выбора оружия, а он отчего-то избрал пистолеты. Я в благородство играть не буду. Барон прекрасно фехтует, а мы его как собаку паршивую застрелим. Бешеную собаку надо пристрелить. Вот мы так и сделаем.

– Барон известный задира и бузотер. И пистолеты для него такие же родные, как шпага или скажем руки. Так что не обольщайся, победить будет не так уж легко, – предостерёг Денисов.

– Что за пораженческий настрой?

Святозар сдёрнул китель со спинки кресла, и накинул на плечи. После того как Денисов открывал окно, в комнате заметно похолодало. Скромный синий офицерский китель помимо золотого шитья и позолоченных пуговиц имел лишь наградную планку, исполненную в виде изогнутой сабли. К ней был подвешен миниатюрный наградной знак «За отличие в учебе».

– Я трезво смотрю на жизнь, – ответил Денисов, – Ты ещё не поймал соловья, и не посадил его в клетку, но уже хочешь, чтобы он пел для тебя. Так не бывает.

– Чёрные мундиры должны знать, что здесь среди настоящих боевых офицеров все эти их штабные выкрутасы не пройдут, – гордо заявил Святозар.

– Мой друг, ты, решил побороться за честь воинского мундира. Неблагодарное это занятие, – заметил Денисов. – К тому же, не того противника ты выбрал для этого. Не забывай, что барон не простой человек.

– Да будь он хоть дьяволом! Я понаделаю в нём дырок! – Пламенно воскликнул Святозар.

– Одумайся. Дуэли запрещены. Если бы ты вызвал кого-нибудь из рядовых офицеров, это могло бы сойти с рук. Адмирал сумел бы замять дело. Но тут дело попахивает государственным скандалом. Если дуэль состоится, и кого-нибудь из вас убьют…

– Ты не веришь в мою победу? – вскинулся Святозар.

– Хорошо. Если ты убьёшь барона, скандал докатится до двора Императрицы. Барон не последняя фигура в иерархии Тайного кабинета. Тут уже дело замять не удастся.

– Плевать! – горячо воскликнул Святозар. – Я прослыву на флоте героем!

– Или дураком, – тут же заметил Денисов. – Что часто бывает одно и то же, но всё же случаются и исключения.

– Прекрати, Володя. Ты заражаешь меня пораженческими мыслями, а это не есть хорошо.

– Пойдём тогда что ли в офицерский клуб. До встречи на верхней палубе есть ещё время, перекинемся в карты.

Святозар застегнул мундир на все пуговицы, надел шёлковые белые перчатки и, пропустив Денисова вперёд, вышел из каюты.

На диване с витыми ножками, клетчатой обивкой и валиками подушек лежал мужчина лет тридцати в небрежно распахнутом чёрном кителе с серебряным шитьём и серебряным значком «Голова Единорога» на правом нагрудном кармане. Черные форменные брюки с белыми лампасами от долгого лежания даже не измялись. Белая рубашка расстегнута на волосатой груди, галстук фривольно сдвинут в сторону.

Мужчину звали барон Карл Иероним Мюнх. Он чинно курил трубку и разглядывал потолок каюты.

Коротко стриженые тёмные волосы, чистые ясные глаза зелёного цвета с искоркой-хитринкой, аккуратные усы, подчеркивающие благородную форму губ, и изящная бородка от середины нижней губы по подбородку к шее.

Карл предавался вынужденному безделью, впрочем, его это вполне устраивало. Диван, трубочка со вкусным табачком – что может быть лучше в короткие минуты затишья между бурями. Но наслаждаться бездельем ему не дали.

В каюту без стука ворвался Миконя, по прозвищу Питерский. Большой неуклюжий мужчина в гражданском сером сюртуке и широких штанах свободного кроя. Внешним видом он напоминал руссийского купца. Длинные лохматые черные как смоль волосы, собранные в косу, окладистая борода, насмешливые глаза и густые брови.

Миконя некогда служил у прежнего барона Мюнха. Старый барон поручил ему присматривать за своим наследником. Карл вырос у него на глазах. Миконя повсюду следовал за ним во всех его скитаниях. Про Миконю поговаривали, что он де «быстро запрягает, да резко сдает». Лучше, мол, зимой голым в берлогу к медведю слазить, чем Миконю разозлить.

– Вы все разлеживаете, батюшка барин. Не дело это. Не ко времени, – с порога запричитал Миконя.

Он опустился на табурет. Табурет под ним печально скрипнул о пощаде.

– А что ты мне прикажешь делать? – Заинтересованно спросил Карл, выпуская клубы дыма к потолку. – До рандеву на верхней палубе осталось еще…

Он чинно вытащил из кармана кителя часы-луковицу на серебряной цепочке, отщелкнул верхнюю крышечку и сообщил.

– … целых сорок минут. Так что я отдыхаю.

– Эх, Карл Иеронимыч, Карл Иеронимыч, и какая муха вас укусила. Зачем оно вам. Почто судьбу искушать. Пьяная мелюзга о черные мундиры язык чесать вздумала, а вы поддались на провокацию.

– В том-то и дело, Миконя, что пьяная. Если мы каждой пьяни позволим вести себя столь дерзко, то ведь и на шею сядут, ножки свесят и поедут. Ни в грош уважать магов не станут. – Карл поднялся с дивана и сел. – А если серьезно, то скучно мне стало, Миконя.

– Скучно вам, батюшка барин. Скучно видите ли. Вы уж меня простите, но как мальчишка говорите. Как мальчишка. А если не ровен час, князишка этот Святозар вас подстрелит, что изволить прикажете?

– Подстрелит? Кто? – изумился Карл, затягиваясь дымом. – Это Святозар-то подстрелит? Не смеши мой разум. Мал он еще, чтобы барона Мюнха подстрелить. Слабоваты поджилки. Вдумайся, Миконя, он смел тявкать на меня, что я, мол, дескать, баронишка, да еще и к тому же по магической линии. А он князь. Князь по крови. Но кровь вырождается. И вырождение это на лицо. А я барон-маг, я свой титул заслужил. И достойно несу его, клянусь своей шляпой. И передам его в руки достойного мага, Миконя.

– Рановато вам еще об учениках думать, батюшка барин. Рановато.

– Об учениках всегда время думать. Только вот ученики не мухоморы, под каждой елкой не растут. Ученика еще найти надо. Вот пока найдешь, состариться успеешь, как покойный мой учитель. Пусть земля ему будет пухом.

Карл умолк, вспоминая старого барона. Миконя же закатил вдохновенно глаза, и заговорил:

– Да, батюшка Иероним Карлович добрейшей души человек был. Только вот завидовали ему много, да палки в колеса так и норовили сунуть. Его это и погубило. А как охоту любил. Помнится вот, бывало отправимся мы охоту…

Миконю понесло. Если его не остановить, он до самого вечера будет вспоминать о былых подвигах, а вспомнить есть о чем.

– Скажи, Миконя, – прервал его Карл, – За какие такие прегрешения князь Драгомысл отправил меня на этот флагман. Не понимаю. Ведь это фактически ссылка. Но чем я провинился перед Тайным кабинетом?

– Эх, батюшка барин, вы меня в какой раз спрашиваете. Да кабы я знал, разве стал бы таить.

– А ты меня попрекаешь за невинные попытки развлечься. Дуэль, разве это не лучший способ развеять это застоявшееся болото.

Миконя в сердцах хлопнул себя по коленям широкими ладонями.

– Мой бог, да вы из-за скуки себя готовы убить.

Карл рассмеялся.

– Старый ворон, бросай каркать. Я не собираюсь никого убивать. Ни себя, ни этого Святозара. Поучить уму разуму – это другое дело. А у князька нет никаких шансов подстрелить меня.

– Откуда такая уверенность? Вы собираетесь прибегнуть к магии?

– Как ты мог такое подумать? – вскипел барон. – Дуэльный кодекс запрещает использование магии во время поединка. Хотя шаловливые мысли о превращении смертоносной пули в безобидную вишневую косточку с последующим её проращиванием внутри наглеца, признаюсь честно, у меня возникали. А что? Князь, плодоносящий вишнями, очень увлекательное зрелище.

Карл мечтательно закатил глаза, и затянулся густым табачным дымом.

– Батюшка барин! Да вы что! – разволновался Миконя. – Вы не можете так поступить. У князя серьезная родня. Если юный Святозар погибнет на дуэли, это вам как-нибудь да простят. Но вот если вы из него посмешище сделаете, то не стерпят.