– Ах, Мария...– насмешливо протянул он. Она отступила и стукнулась спиной о стену.

– Не бойтесь. Я не причиню вам боли.

У нее вырвался истерический смешок. Она тут же прикрыла рот ладонью, устыдившись своей детской реакции.

Он начал протягивать к ней руки.

Она вжалась в стену. Неровное, прерывистое биение сердца громом отдавалось у нее в ушах.

А он оперся кулаками о стену по обе стороны от ее головы и так приблизил к ней лицо, что они соприкоснулись носами.

Простое прикосновение лиц потрясло Марию.

– Ч-что вы хотите?

– Вы знаете. – Он поцеловал ее в кончик носа. Она откашлялась и попыталась сказать как можно спокойнее:

– Нет. Я уверена, что не знаю.

Он опустил голову – совсем немного. Сердце Марии перестало биться. Ей показалось, что время остановилось.

Поцелуй длился всего мгновение.

– Я хочу вас, Мария, – вырвалось у него.– Знаю, что не должен, но ничего не могу с собой поделать.

Она снова почувствовала нежное прикосновение его губ, и дрожь пробежала по ее телу. Он медленно отодвинулся.

– Давайте ляжем, Мария, – прошептал он, и она ощутила его влажное дыхание у себя на шее.

Страх сковал ее.

Неожиданно она вспомнила его слова: «Никто никогда не узнал бы». Что за глупость. Она-то будет знать!

Мария тряхнула головой и попыталась что-то сказать, но в горле у нее пересохло, и она промолчала. Однако страх – так хорошо знакомое ей чувство – сослужил ей хорошую службу. Она немного успокоилась.

Нырнув под его руки, она выбежала из домика, хлопнув дверью. Она бежала до тех пор, пока не оказалась перед белым штакетником, где упала на колени на холодную твердую землю. Ей хотелось плакать.

«Я хочу вас». Ей казалось, что его тихие слова доносятся до нее со всех сторон.

Стон отчаяния застрял у нее в горле.

Она тоже его хотела. Она устала даже пытаться отрицать свое желание, да и нет смысла. Она хотела, чтобы он целовал ее. Да поможет ей Бог, но она мечтала о его поцелуях. С того самого мгновения, как они встретились, он дразнил ее, расстраивал, сердил, прикасался к ней. С тех пор как он появился, мир стал другим, и когда он уйдет, мир уже не будет таким, как до него.

Когда он уйдет.

Эти слова будто пронзили ей сердце. Скоро он уйдет, и ее жизнь вернется в прежнее русло. Короткий всплеск страсти забудется.

Забудется.

И никогда, наверное, больше не повторится.

Мысль о том, что Бешеный Пес может уехать, причинила ей невероятную боль. Слезы подступили к глазам, но, как обычно, не пролились.

Ее плечи опустились, спина согнулась. Она крепко зажмурилась и стала вспоминать все, что происходило между ней и Бешеным Псом. Воспоминания останутся с ней вместе с бесконечными бессонными ночами, когда ей будет одиноко. Она вспомнит все его жесты, улыбку, его запах, вкус его губ, его прикосновения – как он обнимал ее и прижимал к себе.

О Боже, вкус его губ...

Неужели она позволит, чтобы все кончилось? Неужели она позволит, чтобы он ушел из ее жизни?

Он никогда не останется...

Когда-то эти слова ее ранили. Теперь они просто констатировали факт. Он не останется. А она не может уйти. Подобные слова, в которых заключалось все, отделяли их друг от друга.

Как много... и как ничтожно мало.

Когда до ее сознания дошел их смысл, она поняла, что надо делать. Она просто не может дать ему уйти, пока не испытает страсти, которую он ей предлагает. Она так долго оставалась одна, ее чувства погребли слой накрахмаленных простыней и слишком большое количество шпилек. Она больше не хочет быть одна. Ей необходимо, чтобы именно сейчас до нее дотронулся человек, а не ветер.

Сделав глубокий вдох, она встала. Ноги у нее подкашивались – то ли от долгого стояния на коленях, то ли от решения, которое она приняла. Расправив плечи и выпрямив спину, она пошла обратно к садовому домику, хотя с каждым шагом страх увеличивался. Но и решимость тоже.

Перед дверью, которая стала единственной преградой между ней и ее страстью, она остановилась. Если она сейчас постучит, ее жизнь уже никогда не будет прежней.

«Сделай это!»

«Не делай этого!»

На самом деле уже не надо принимать решения. Она больше не хотела, чтобы ее жизнь оставалась прежней. Она устала от одиночества и оторванности от мира. Многие годы она не думала ни о чем, кроме своего прошлого: переживала его, мучилась им. Сейчас ей хотелось думать только о настоящем.

Она постучала, отрезав себе пути к отступлению.

– Войдите.

У Марии подгибались ноги, но она рывком открыла дверь.

Бешеный Пес лежал поперек кровати среди сбившихся мятых простыней, согнув одну ногу. Полотенце по-прежнему прикрывало нижнюю часть его тела.

– Мария. – Он явно удивился, его губы медленно растянулись в улыбке, от которой у нее перехватило дыхание.

Ей почти удалось улыбнуться в ответ.

– Я, конечно, пожалею? – произнесла она дрожащим тихим голосом.

Он сел, и их взгляды встретились. Он ответил с обжигающей откровенностью:

– Может быть.

– А вы?

– А я, возможно, нет.

Мария почувствовала, что его ответ окончательно развеял ее сомнения. Она рассмеялась таким мелодичным и бархатным смехом, что сама удивилась.

– Меня просто восхищает ваша честность, мистер Стоун.

И действительно, именно честность притягивала ее к Бешеному Псу. Не его красивое лицо, не улыбка, не поддразнивание, а его честность.

Его искренность задевала какие-то струны в ее душе. Когда-то и она была такой же прямой и откровенной и ничего не боялась.

Рядом с Бешеным Псом – пусть всего на одну ночь страсти – она сможет снова обрести себя.

И начнет прямо сейчас.

Она посмотрела на Бешеного Пса и честно призналась:

– Я тоже вас хочу.

Господи, да она, оказывается, серьезно.

Бешеный Пес сел и потуже завязал полотенце вокруг бедер.

Она стояла на пороге прямая, как стрела, уперев руки в бока. В лице ни кровинки, полные губы стиснуты. Лунный свет, пробивавшийся сквозь дверной проем, освещал ее фигуру каким-то неземным светом. Она выглядела молодой, напуганной, невероятно уязвимой.

Уязвимой.

Он еле сдержался, чтобы не выругаться. Она так наивна, что, возможно, не понимает, о чем просит. Он осуществит ее желание, но она не сможет жить дальше с последствиями. Самое интересное – и он, скорее всего не сможет.

Мария ему нравилась, и ему не хотелось причинять ей боль. Такая женщина, как она, не для него. Она не заслуживает, чтобы с ней позабавились, а потом бросили. Она заслуживает большего, чего он дать ей не может.

Такая мысль отрезвила его. Он покачал головой. Впервые в своей жизни он собирается стать паршивым героем.

Еще туже затянув вокруг пояса полотенце, он встал и медленно подошел к Марии.

Она не отступила, а осталась стоять как каменная в ореоле лунного света, большеглазая и испуганная. Крошечная жилка билась внизу горла.

– Идите домой, Мария.

Она на секунду закрыла глаза, потом медленно их открыла.

– Прошу вас. Мне и так трудно. Пожалуйста. Тихая мольба обвилась вокруг его сердца, причиняя неимоверную боль.

– Я уже не... девственница. – Удивленный ее словами, он не сразу ответил.

– Вот как?

– Нет. – В ее голосе ему послышался какой-то намек. – Так что вы меня не «обесчестите». – Поколебавшись, она добавила: – И я не могу иметь детей, так что и на этот счет у вас не будет проблем.

Он понял по ее голосу, чего стоило ей такое признание. Ее смелая попытка тронула его. Он знал, как легко говорить вот так – небрежно – о важных вещах. Такое поведение – своего рода защита, к которой и он частенько прибегал в своей жизни. Обычное дело – относиться небрежно к важным вещам, ударить, прежде чем ударили тебя.

Мария, очевидно, принадлежала к тем женщинам, которые очень хотят детей. Он вспомнил детское одеяльце, и сразу все встало на свои места. Она вышивала его много лет назад – ждала, надеялась.