Шеф уже дышал, даже глаза открыл.

— Будет жить! — подмигнул Семен мне.

Володя при виде меня попытался дотянуться и лягнуть ногой, но от слабости ничего не вышло — видать, всерьез его контузило.

— Ну, гады! — прошипел он. — Теперь ваша песенка точно спета! Все! Хана вам.

— Ладно, пусть по-твоему будет, — устало махнул я рукой. — Считай нас покойниками, если это согреет тебе душу. А нам, пока мы живы, это не мешает.

Я взял его за наручники и оттащил к остальным охранникам. Мы собрали всех вместе, приковали к машинам, и я сказал:

— Значит, так. Вам ничего плохого мы не желаем. Как видите, все остались живы, хотя мы могли вас перестрелять. Передайте в банке, что мы требуем за вашего шефа — а его мы с собой забираем — всего-навсего миллион долларов. Когда и где передать деньги, мы скажем. Не вздумайте сообщать в органы. Мы не дети, все эти штучки знаем. Если что — пристрелим шефа.

— А вы его и так пристрелите! — выкрикнул хрипло Володя.

— Но вас-то мы оставили в живых, — возразил Семен. — Зачем же убивать человека, если мы получим деньги?

Неожиданно раздался рев приближающегося на скорости автомобиля. Мишаня перекинул шефа через плечо, а мы, подхватив оружие, бросились навстречу этому звуку.

Едва не расстреляли его по колесам, но вовремя узнали нашу машину. Это Нина, не выдержав, видимо, нервного напряжения и ожидания, решила посмотреть, как дела.

Мы бежали к ней, шеф болтался, как большая тряпичная кукла, на плече у Мишани. Мы знаками велели Нине развернуться, но она не так поняла и вышла из машины, решив, что мы зовем её. Я замахал, чтобы она поскорей лезла обратно, но, обернувшись, заметил, что Володя отчаянно тянет шею в немом изумлении. Я готов был поклясться, что он её узнал. Я придержал Семена и говорю, кивнул на Володю:

— Кажется, узнал. Что делать?

— А что делать? — пожал он плечами. — Либо плюнуть, либо пойти и пристрелить его.

Я и сам понял несуразность вопроса. Конечно, такого гада оставлять за спиной смертельно опасно. Но не расстреливать же безоружного скованного человека? Я вздохнул и поспешил следом за друзьями.

Эх, зря Нина залезла в это чертово «ущелье»! Не добежав еще, мы услышали шум мотора, и в ущелье влетел здоровенный джип.

Слава Богу, он въехал с другой стороны и чуть не врезался в подбитые машины с прикованными охранниками.

Из него посыпались вооруженные люди, они быстро рассыпались цепью и двинулись на нас. Несколько человек вскочили обратно в джип, и он дал задний ход, зарычав шинами. Над нами засвистели пули. Мы словно поменялись местами с охранниками шефа, только в нас-то стреляли прицельно и боевыми.

— Скорее! — выкричал Семен. — Они в обход поехали! Сейчас здесь будут!

Мы бросились в машину, где уже сгорбился в три погибели Мишаня, посадив шефа на колени и прикрывая его от пуль. Мы с Семеном повисли на подножках, стреляя над головами преследователей. Часть их осталась освобождать охранников, другие высыпали на дорогу, поливая огнем. Мы завиляли по узкой дороге, рискуя свалиться в кювет, увиливая от прицельных выстрелов. Вот и наша вторая машина. Нина затормозила, мы выскочили.

— Уезжайте! — кричал Семен Нине. — Мы догоним!

Нина медлила, тогда Серега бегом выскочил и подвинул её на место пассажира.

— Догоняйте! — бросил он нам, врубая скорость.

Нина хотела что-то сказать, но они уже мчались, вильнув простреленным багажником. Мы с Семеном переглянулись, и я понял, что и он это заметил.

— Вот и приехали, — вполголоса сказал я. — Этого мы не учли. А на одной машине далеко не уедешь.

— Да можно и на одной.

— Можно и на простреленной. Только в обоих случаях милиции будет небезынтересно познакомиться с пассажирами таких машин.

— Ладно. Прорвемся! — храбрился Семен, вскинув автомат и выдав очередь на весь рожок в сторону выбежавших из ущелья людей из джипа и освобожденных охранников, которые жаждали реванша.

Я выбросил две гранаты из подствольника: одну им за спины, другую перед ними, и бравые стрельцы дружно ткнулись носами в родную пыль дороги, воспетой малороссом.

Мы ещё выдали по рожку поверх голов, вскочили в машину и рванули догонять наших.

Но их без нас уже догоняли. За «жигуленком», вихлявшим отчаянно по проселку, как мамонт за зайцем, гнался тяжелый джип. «Жигуль» от отчаяния свернул с дороги и запрыгал по кочкам, и это было большой ошибкой. На бездорожье джип получал дополнительные преимущества. И так превосходя в скорости, здесь он выигрывал в маневре за счет высокой проходимости и мощности.

Из обеих машин вели беспорядочную стрельбу. Мишаня лупил через выбитое заднее окно «жигуленка», настолько явно задрав ствол в вечное небо, что даже ребенку стало бы ясно при одном взгляде на него, что стреляет он не на поражение. А с джипа палили два бравых парня, повисших по бокам. Правда, выскочив с дороги, стрельбу обе машины прекратили. Видно, такая у них там пошла качка да болтанка, что свободными руками приходилось держать челюсти, чтобы не усыпать зубами пол. А джип и без стрельбы догонял. Сереге удавалось до сих пор ускользнуть за счет головокружительных бросков в стороны и немыслимых поворотов. Но сколько так могло продолжаться?

— Съезжай с дороги! — заорал я Семену. — Попробуй его в бок ударить!

Я хотел ещё кое-что добавить, но тут чуть не отхватил себе язык, щелкнув челюстями, так меня на кочке подбросило. Дальше началось нечто невообразимое. Мы пытались достать на своем «жигуленке» ревущий, как пьяный мамонт, джип, дожимавший нашу вторую машину, стремясь загнать её на пашню, в поле, где она сразу увязла бы и тяжелый джип размазал бы её на удобрения.

Сереге пока удавалось уходить, но чувствовалось, что долго так не продлится. Слишком ощутима разница в классе машин, да и за рулем джипа не дилетант сидел. Кое-что соображал. Только не просек нашего с Семеном маневра. Мы подлетели сзади, Семен заложил крутейший вираж и со всего маха врезал наш «жигуленок» в сверкающий лаком бок джипа.

Удар был настолько силен, что сидевшие в джипе повылетали через открытый верх, как пробки из шампанского, по донышку которого умело ударили ладонью. Джип, бедняга, наклонился, взревел колесами в воздухе и завалился набок, а потом и вовсе перевернулся.

Серега хотел притормозить, но я высунулся в окошко и заорал ему: "Уходим! Быстрее!" — отчаянно сопровождая вопли жестикуляцией.

Они поняли и рванули в сторону шоссе. Мы завихляли следом. Я оглянулся. Ребята из джипа помогали друг дружке подняться из жирного чернозема и вертели головами, пытаясь понять, что это на них так налетело.

Мы остановились недалеко от въезда на шоссе, загнав машины за кустарник у обочины. Мы вытащили шефа, которому стало совсем худо от этой тряски. Его рвало, он так побледнел, словно его в муке вываляли. Семен посадил его, прислонив к машине, на землю и принялся что-то над ним колдовать.

Осмотрев наш транспорт, мы пришли к неутешительным выводам. Дальше ехать не на чем.

— Захватим на шоссе какую-нибудь машину, — предложил Серега.

— Не пойдет, — возразил тут же Мишаня. — У охраны наверняка есть рации, они уже подняли тревогу. Они скоро сюда все понаедут да ещё небось и милицию притащат со всей округи, так что шоссе быстро перекроют. Да и захватывать придется либо две легковушки, либо фургон, а это чревато. Трасса слишком оживленная.

— Может, кто сам на обочину заедет? — неуверенно ляпнул я.

— Ты, что ли, много машин за полдня видал? — вопросом на вопрос ответил Мишаня.

— Так что же? Не сидеть же, не дожидаться, пока нас тут или постреляют, как куропаток в кустах, или повяжут, — сердито сказал Семен.

— Но не пешком же идти, — развел я руками.

— Зачем пешком? — пожала плечиком Нина. — Можно на электричке до Курского вокзала доехать, а там сделать пересадку и махнуть на дачу или в городе машину взять.