Проклятая улика! Почему я не уничтожила его. Раздался стук в дверь, и вошла Чантел.

– Мне послышалось, что ты вернулась. Почему… что случилось?

– Я… я кое-что потеряла.

– Что?

Я молчала.

– Ради Бога, Анна, – резко проговорила она, – возьми себя в руки. Что ты потеряла?

– Письмо, – объяснила я. – Редверс написал мне письмо перед отплытием. Оно лежало в этом ящике.

– Любовное письмо? – спросила она. Я кивнула.

– О, Боже, Анна, – воскликнула она. – Какая же ты дура! Почему ты не уничтожила его?

– Я должна была, но не смогла.

– Он не имел права посылать тебе письмо.

– Прошу тебя, Чантел, могу я разобраться сама в своих делах?

– Ты не в состоянии этого сделать, – разозлилась она, но тоже была потрясена. – Если оно у нее… разразится скандал.

– Наверняка его украла Сула. Она отдаст его Моник. И она подумает…

– Может, она не отдаст ей письмо.

– Зачем оно тогда ей?

– Откуда мы знаем, что творится у нее в голове. Она – старая ведьма. Ох, Анна, лучше бы этого не случилось, – она закусила губу.

– Я узнаю, если оно у нее. И если я его найду, Анна, я его порву. Я сожгу его и прослежу, чтобы даже пепла от него не осталось.

– Что мне делать, Чантел?

– Ничего. Подождем. Ты везде посмотрела?

– Везде.

– Лучше бы нас здесь не было, – произнесла она. – Лучше бы мы остались обе в Сиднее. Ради Бога, только не показывай, что ты встревожена. Возможно, Сула не умеет читать. Точно, она не умеет читать. Если она до сих пор не отдала его Моник, надо его достать и уничтожить.

Я обмякла от страха, но то, что Чантел все знала, успокаивало меня…В эту ночь у Моник случился сильный приступ, несомненно, из-за письма.

Я чувствовала себя больной от ужаса, гадая, что теперь случится. Я лежала без сна, в полночь дверь отворилась, и вошла Чантел, на ней была длинная белая ночная рубашка, волосы распущены, в руке свеча.

– Не спишь? – спросила она. – Моник успокоилась.

– Как она?

– Поправится.

– Она?..

– Видела письмо? Нет. Письмо тут не при чем. Она довела себя до истерики, потому что сказала, что Эдвард никогда не захочет жить с ней. Она орала, что никому не нужна, и что, чем скорее она освободит некоторых людей от себя, тем будет лучше.

– Какой кошмар, Чантел.

– Как обычно. И тебя она поминала. Она сказала, что ты узурпировала ее место и что, когда капитан вернется, ее уже не будет, потому что она покончит с собой.

– Снова?

– Видишь ли, она повторяет это все время. Словно попугай. Не принимай близко к сердцу.

– А когда она увидит письмо…

– Оно, наверняка, у Сулы.

– К чему ей его хранить?

– Может, она думает, что это какое-нибудь заклинание. Надо не дать ей возможности показать письмо Моник. Если она покажет, то вся чертовщина вылезет наружу. Полагаю, что бесполезно уговаривать тебя заснуть?

– Боюсь, что бесполезно.

– Так вот, запомни. Через несколько недель мы будем в Сиднее. Осталось недолго, Анна.

Я успокоилась.

Целый день вдали стучали барабаны. Они действовали мне на нервы. Казалось, что они возвещают о приближении ужасной развязки. Прошла неделя с тех пор, как я потеряла письмо, и Моник ничем не намекала, что читала его. Чантел сказала, что обыскала всю ее комнату, но письма не нашла. Оно, вероятно, у Сулы, если я сама не положила его куда-нибудь.

Я возмущалась. Никуда засунуть его я не могла.

– Ну, естественно, – слегка издевалась надо мной Чантел. – Оно же такое драгоценное.

Но ее, как всегда, беспокоили мои отношения с Редверсом.

Наступил день праздника. В доме ощущалось напряжение, как и на всем острове. Отовсюду стекались люди, главное празднество должно было начаться после заката.

В каждом доме стояли наготове бочки с гали, которые должны были быть вытащены с началом праздника.

Украшенные ветками с листьями телеги ползли к скале, на которой я встретила Сулу. Там проходят праздник и танцы.

Мадам мне все объяснила. Мы имели право присоединиться к празднику позже, когда его отметят островитяне. Нам дадут гали в скорлупках от кокосов, его следует пить потихоньку, так как он очень крепкий. Она не сомневалась, что нам понравятся танцы, особенно, огненный танец – главное событие праздника.

– На это действительно стоит поглядеть, – сказала она. – Это традиция. Секрет танца переходит из поколения в поколение.

– Я уже слышала об Огненных Людях, – напомнила я.

– Это одно из местных зрелищ. Его танцуют лишь раз в году. Наверное, чтобы он каждый раз казался новым.

– А барабаны стучат целый день? – спросила я.

– Целый день и всю ночь.

Я невольно поежилась.

– Вам не нравится этот стук?

– Не знаю. Они словно угрожают.

– Только никому не говорите об этом. Считается, что стука барабанов боятся только виноватые.

– Так говорят?

– Мисс Бретт, дорогая, здесь много странного чего говорят. Виноватая. Виноватая в том, что люблю чужого мужа. Каждое утро, просыпаясь, я гадала, что мне готовит грядущий день. По ночам мне снилась тетя Шарлотта. Даже если бы я убила ее, она бы меня так не преследовала.

Я задавала себе вопрос, если я останусь с Чантел, каким образом я сумею избежать встречи с Редверсом? Странно, что Чантел не принимает его в расчет и постоянно ведет себя так, словно его не существует.

Счастливая Чантел, она вышла замуж за того, за кого хотела.

Снова застучали барабаны. Я представила себе… скалу, шум прибоя, золотой песок, темную фигуру Женщины Тайн, ожидающей новую душу, чтобы обрести свободу.

Хоть бы «Безмятежная леди» была уже в бухте.

Ночью мы в экипаже поехали на праздник. С нами была Моник. Чантел не хотела, чтобы она ехала, но та начала истерично командовать, и Чантел сдалась. Моник надела белое, длинное, ниспадающее свободными складками платье и воткнула в распущенные по плечам волосы красный гибискус. Глаза у нее горели от возбуждения. Она была абсолютно похожа на полинезийку, будто дух острова. Она насмешливо следила за мной. Я видела, что ей доставляет наслаждение видеть мое замешательство; по-видимому, ее смешило, что столь чопорная дама, как я, и есть «другая женщина» ее драмы.

Чантел была в зеленом платье, длинном и ниспадающем складками. Она купила его на острове, и хотя материал был не очень хорошего качества, платье, мягкое и облегающее, ей шло. Она заплела волосы в толстую косу, перебросив ее через плечо вперед. Я ничего не купила для этого случая и надела шелковое голубое платье и заколола волосы, как обычно.

Прогромыхав по дороге, мы оставили экипаж вместе с остальными повозками. Потом поднялись по склону на площадку, где обычно происходили танцы. Я уже видела раньше национальные танцы. Люди часто танцевали на берегу рядом с «домами без стен» – помостами с крышами из веток и листьев.

Музыка исполнялась на музыкальных инструментах, походивших на гитары. Я уже видела их прежде. Мы сели на подстилку, которую специально для этого взяли с собой, и нам протянули кокосовые скорлупки с гали. Осторожный глоток, и по венам заструился огонь. Сильно опьяняющий напиток.

Я взглянула на сидящую рядом Чантел, у нее были расширены зрачки. Ее охватили любопытство и радость, но, думаю, она больше ликовала оттого, что думала, что скоро окажется в Сиднее с Рексом.

Чантел, счастливица!

Мы аплодировали танцующим, медленно и ритмично хлопая в ладоши. Так принято на острове. Эти танца казались бесконечными, и сидеть на подстилке было очень неудобно.

Но когда подошло время выхода Огненных Людей, возбуждение, охватившее зрителей, заразило и меня. Я встала на колени, как многие другие, совершенно не обращая внимания на боль в коленях. Появились два молодых человека, они были одеты лишь в набедренные повязки, украшенные бусинами цвета пламени, блестящими при свете факелов. На шее у них рядами висели бусы – красные бусы, на руках браслеты из красных бусин, на голове обручи из бусин, мерцающие тем же самым красным цветом.