Он склонился ко мне, лицо у него покраснело от ярости, даже белки его глаз стали красными.

– Вы что не понимаете, – страстно проговорил он, – что двое – это одно? Я ненавижу его так сильно, потому что безумно влюблен в вас. Потому что он проявляет к вам жгучий интерес… а вы к нему.

– Вы неверно судите обо мне, – процедила я. – Меня это удивляет, ведь вы заявили, что прекрасно знаете меня.

– Я знаю, что вы никогда не… обесчестите себя.

– А, так я обладаю еще одним достоинством помимо надежности.

– Анна, простите. Я позволил своим чувствам взять над собой верх.

– Пора идти. Наше время истекло.

– Уйти вот так! И вам нечего сказать мне?

– Я не желаю слушать обвинения, которые вам нечем доказать.

– Я добуду доказательства, – пообещал он. – Клянусь, я докажу. Я встала.

– Вы измените свое мнение, – продолжал он. – Вы поймете, и, когда это произойдет, я снова поговорю с вами. По крайней мере, ответьте, что вы не станете противиться этому разговору.

– Я буду сильно противиться ссоре с вами, – ответила я.

– Какой же я дурак! Мне не следовало говорить сейчас. Все равно все остается, как и раньше. Знайте, я легко не сдаюсь.

– Я в этом не сомневаюсь.

– Если вам понадобится моя помощь, в любое время… я к вашим услугам.

– Приятно слышать.

– И вы не станете плохо относиться ко мне?

– Полагаю, что женщина не может плохо относиться к мужчине, объяснившемуся ей в любви.

– Анна, как бы мне хотелось высказать все, что я чувствую.

– Вы сказали мне достаточно, с чем я могу уйти, – напомнила я ему.

Медленно мы пошли обратно мимо продавцов, сидящих на корточках рядом со своими товарами. Другая пара уже ждала нас в экипаже.

– Мы решили, что потеряли вас, – сообщила миссис Маллой. Когда мы доехали до дока и поднялись по сходням, Дик всунул мне в руки белую шелковую шаль.

– Я купил ее для вас, – пробормотал он.

– А я думала, что вы купили ее для кого-нибудь еще.

– И для кого же?

– Ну, может быть, для вашей матери. Его лицо слегка помрачнело.

Он сказал:

– Моя мать умерла.

Я пожалела о своих словах, так как поняла, что воспоминание о ней причинило ему боль. И тут меня осенило, что я так мало знаю о нем. Он любит меня, ненавидит капитана. Какие еще страсти кипят в его груди?

Когда корабль медленно скользил по воде, отходя от дока, ко мне пришла Чантел.

– Кто бы мог подумать, что мне придется стать домоседкой, – скорчила она гримасу.

– Как больная?

– Чуточку лучше. На нее сильно подействовала жара. Как только выйдем в открытое море, она поправится.

– Чантел, – начала я, – до Австралии осталось немного.

– Я уже думаю о том, как выглядит остров. Представляешь! Или не можешь? Пальмы, коралловые рифы и Робинзон Крузо. Интересно, чем мы будем заниматься, когда корабль уйдет и мы останемся одни.

– Мы будем ждать и пытаться раскрыть тайну. Она внимательно посмотрела на меня.

– Что-то сегодня произошло.

– Что? – переспросила я.

– Я имею в виду тебя. Ты же отправилась гулять с Диком Каллумом, нет?

– Да, и с миссис Маллой и с первым помощником.

– И?

Я замялась.

– Он сделал мне предложение.

Она уставилась на меня. Потом быстро произнесла:

– И что ты ответила? «Сэр, это так неожиданно?»

– Что-то вроде этого.

Мне показалось, что она перевела дух.

– По-видимому, он не очень тебе по душе? – заметила я.

– Да ну, я совершенно равнодушна к нему. Но, Анна, мне представляется, что он недостаточно хорош для тебя.

– Неужто? Это для меня-то недостаточно хорош!

– Опять принижаешь себя. Итак, ты ему отказала, а он твой отказ принял, как джентльмен, и попросил разрешения возобновить свое предложение позже.

– Откуда тебе это известно?

– Установленный образец. Мистер Каллум следует правилам. В этом я уверена. Он не для тебя, Анна.

У меня возникло сильное желание выступить в его защиту.

– Почему?

– О, Господи, да неужто ты собираешься скромно принять его предложение?

– Непохоже, что кто-нибудь еще польстится на меня, а существует мнение, что лучше выйти замуж за того, кого не любишь, чем вообще не выходить замуж.

– Ты слишком быстро сдаешься. Предрекаю тебе, однажды ты выйдешь замуж по собственному выбору.

Она прищурила глаза и стала выглядеть умудренной жизнью, я поняла, о чем она думает. Я добавила:

– В общем, я отказала ему, и мы остались хорошими друзьями. Смотри, что он подарил мне.

Я развернула шаль.

Она взяла ее и накинула себе на плечи. Шаль была создана, словно для нее, но ей все шло.

– Значит, будучи не в состоянии принять его предложение, ты приняла от него шаль.

– Мне показалось нелюбезным отказать ему.

– Он возобновит свое предложение, – заключила она. – Но ты его не примешь, Анна. Соглашаться на вторичное предложение – не лучший выход, – тут она увидела веер, и глаза ее округлились от ужаса. – Веер… павлиний веер! Откуда он у тебя?

– Купила у Малабарского холма.

– Он приносит несчастье, – встревожилась она. – Разве ты не знала? Павлиньи веера несут в себе проклятье.

– Чантел, какая ерунда.

– Тем не менее, – сказала она. – Мне он не нравится. Это значит испытывать судьбу.

Схватив веер, она выскочила. Я побежала за ней. И поймала ее у поручней, но она успела выбросить его за борт.

После Индийского океана наступила жара. Нас обуяла такая лень, что мы были лишь в состоянии лежать, растянувшись в шезлонгах по левому борту. Создавалось впечатление, что силы остались только у мальчиков. Я часто встречала Редверса. Несколько дней после инцидента у него в каюте он явно избегал меня, но потом это прекратилось. Когда корабль плыл по спокойному тропическому морю, у него появилось больше свободного времени, а так как Эдвард обожал находиться с ним как можно чаще, то и я нередко составляла им компанию.

Эдвард говорил:

– Пойдем на мостик. Капитан разрешил.

– Я отведу тебя и уйду, – предлагала я.

– Дорога мне известна, – фыркал Эдвард, – но капитан разрешил мне привести и тебя.

На мостике было полно навигационных приборов, и в промежутках, когда Эдвард, поглощенный каким-нибудь прибором, переставал приставать с расспросами, мы обменивались парой слов.

– Извините за скандал, – сказал он мне в нашу первую встречу после инцидента. – Вы попали в неловкое положение.

– Вы тоже, – ответила я.

– Для меня это не ново, – и я впервые заметила нотку горечи в его интонации.

– Я боялась последствий.

– Когда-нибудь… – произнес он. Его глаза, которые, казалось, стали еще более синими за время нашего пребывания на море, были устремлены вдаль, где море встречалось с бледно-голубым безоблачным небом. Да, когда-нибудь этим все и кончится.

Он перевел взгляд на меня, вопросительное выражение синих глаз проникало мне в душу. У меня екнуло сердце. Еще одно предложение? Предложение человека, у которого есть живая жена? Что он хотел попросить меня? «Жди?»

Я вздрогнула. Меня возмущала мысль о том, что надо ждать чьей-то смерти. Когда мне говорили: «Вот умрет ваша тетя, и будете жить спокойно», мне становилось нехорошо. Отвратительно ждать смерти того, кто стоит у тебя на дороге. Я вспомнила стервятников на Малабарском холме.

Я испугалась, что малейший мой ответ вызовет поток слов, которые лучше оставить несказанными, но, как заметила Чантел, существуют мысли вне зависимости от того, высказаны ли они вслух.

Тут подошел Эдвард и отдал честь.

– Капитан, что это за штука с ручкой? Момент был упущен.

– Лучше покажи мне, боцман, – он окрестил Эдварда боцманом к огромному удовольствию последнего. Эдвард заставил и Джонни обращаться к нему подобным образом.

То, как они стояли рядом друг с другом, глубоко тронуло меня. Никогда не поверю, что он способен убить человека ради денег. Он невиновен. И все же… в «Доме Королевы» он не сообщил мне, что женат. И теперь, неужели он и в самом деле предлагал мне подождать?