Передышка, запрошенная «татарами», закончилась неожиданно для алан. Их союзники отказались воевать. «Мы и вы одного рода», — сказали «татары». Так оно и было на самом деле. Кавказцы им поверили и от братьев по крови приняли подарки. Под заверения в дружбе они повернули коней.

Едва только скрылись, как «татары» напали на алан и легко выиграли бой. Потом догнали в степи кипчаков, ударили им в спину. «Брали вдвое больше того, что им принесли», — сообщает арабский летописец.

Казалось бы, что предосудительного в том, что кипчаки отказались от братоубийственной бойни? Ну, обманули их… Перехитрили. Это же война! Однако трагедию русские толкуют как предательство кипчаков. Кого же они предали? Себя?

Профессор С. А. Плетнева в книге «Половцы» так и пишет о «первом предательстве» кипчаков. Серьезное обвинение моему народу! Оно в духе сталинских постановлений — дается без доказательств.

Но ни первого, ни второго предательства не было, они придуманы, чтобы лишний раз очернить Дешт-и-Кипчак и его народ. Никто не удосужился даже проверить эти россказни… Стоит отметить, что выражения типа «предательство», «трусость», «вероломство» не из научного лексикона. Это политические определения. Именно они и предлагались когда-то немцу Хаммеру, чтобы его работа выиграла конкурс Российской Академии наук.

Как видим, научный скандал 1835 года забылся, но ничему не научил: обман продолжается. В летописи Ибн-ал-Асира, на которого для достоверности ссылается Плетнева, нет и намека на «предательство» кипчаков. Они показали себя доверчивыми простаками, но не изменниками.

Следующую битву против «татар», 30 мая 1223 года, кипчаки вели вместе с русскими. Ибн-ал-Асир, описывая ее, рассказал об излюбленном приеме хана Джебе, который сначала отступал, а потом, растянув силы соперника, быстро кончал его. Так было и на этот раз. Бойня началась на Калке. Маленький отряд разведки перебил огромную русскую армию. Всю.

И в поражении на Калке, оказывается, виноваты кипчаки. Они! И опять «предательство». Удивительное постоянство. Даже Карамзин не поскупился: «Малодушные Половцы не выдержали удара Моголов: смешались, обратили тыл». Правда, не ясно, какой тыл мог быть у растянувшейся на десятки километров армии? Но простим великому летописцу эту неточность.

В «малодушии» ли кипчаков причина поражения? Если сам Карамзин пишет, что два русских князя, два Мстислава — Киевский и Черниговский — вообще не вступили в бой. Испугались. Они трусливо отсиживались с дружинами в укрытии в надежде на чудо, а третий Мстислав, руководивший битвой, оказался никчемным полководцем.

Упомянутая мной Плетнева от карамзинского «малодушия» пошла еще дальше, придумав кипчакам «бегство с поля боя»… Но остановитесь же, господа! Разве степняки бежали? Не в их традиции бегать с поля боя. Другой они закваски.

Вот что писал о них англичанин Дж. Флетчер: «Смерть до того презирают, что охотнее соглашаются умереть, нежели уступить неприятелю, и, будучи разбиты, грызут оружие, если не могут уже сражаться или помочь себе». И вот что этот автор пишет чуть далее: «Солдат русский, если он начал уже раз отступать, то все спасение свое полагает в скором бегстве».

Так кто убежал с Калки? Кто «обратил тыл»?

Мстислав Галицкий! То видели очевидцы: он удрал. Этот молодой человек, объявивший себя русским предводителем, поддался на простейший прием и растянул войско по степи. Четырехкратное свое превосходство упустил, простофиля.

И в гибели десятков тысяч воинов после проигранной битвы тоже виноват Мстислав Галицкий. Кто, как не он, перепуганный до смерти, мчался с Калки, а переехав Днепр, «велел истребить все суда, чтобы Татары не могли за ним гнаться».

Так записано у Карамзина. И добавить к его словам мне нечего.

Не с этого ли поражения началось «татаро-монгольское иго» и исчезновение кипчаков как народа?.. Вроде бы все говорит об этом. Опустела Степь. Дым, разбой, смерть и победа каких-то страшных «татар» заполнили ее. Но нет. Как тут не вспомнить сочную иронию маркиза де Кюстина: «В России тайна господствует всюду: тайна административная, политическая, социальная, скрытность нужная и ненужная, молчание излишнее для обеспечения необходимого — таковы неизбежные следствия природного характера этих людей, укрепленного влиянием их правительства».

Трудно, оказывается, вчерашнему «татарину» быть русским, нужно жить в тайне, с тайной и около тайны — всю жизнь что-то прятать, утаивать и придумывать новые тайны, чтобы скрыть старые. И все для того, чтобы никто не догадался, не увидел вещи такими, каковы они есть на самом деле.

Как фиксирует ничего не знавший об этой русской традиции Ибн-ал-Асир, да воздаст ему Аллах за его благородную правду, битва на Калке имела нешуточное продолжение: оставшись без убежавших русских, степняки не исчезли, не дрогнули, а нашли момент и наголову разбили монголов. Лишь горсть уцелела от их отряда…

Странно, не правда ли? «Малодушные», «трусливые», «убегающие с поля боя» кипчаки — и вдруг победители непобедимых монголов… А бедные русские об этом не знали?

Или знали, но держали в тайне?.. Факты явно не увязываются с официальной версией.

Теперь понятно, почему француз де Кюстин предлагал «запретить чтение всех русских историков с Карамзиным во главе». Действительно, лучше оставаться в неведении, чем жить с ложью, обряженной в одежды правды.

Издевательски звучат слова самого Карамзина: «История есть священная книга народов, зеркало их бытия и деятельности, скрижаль их откровений и правил, завет предков потомкам».

А была ли у нас такая? Могут ли «История государства Российского» или «Краткий курс истории ВКП (б)» быть «зеркалом бытия и деятельности народа»? Где она, эта русская «скрижаль откровений и правил»? Нет ее. И никогда не было.

А не отсюда ли, от стараний сочинителей, народы России вместо завета предков получили фальшивку, названную «историей»?! С ней и живут, всегда готовые для новых экспериментов над ними.

На чистоте душ степняков играли часто. Им лгали, а они верили. Доверчивые. Греки, потом римляне уводили их от священных очагов Алтая. Уводили от степной культуры. От Бога, наконец… Придуманы тысячи приемов обмана. Папские ордена веками работали на это.

В XIII веке Чингисхан, тюрк, тенгрианин, решил собрать народ воедино. Его «Яса» звала именно к этому. Вот почему кипчаки поначалу и не смотрели на «монголов» как на врагов. Вот почему они так легко отказывались воевать против «татар».

Мечта Чингисхана была благородной.

«Яса» призывала хана идти вперед так далеко, пока не встретишь последнего тюрка и не вернешь его к культуре предков. Чужих земель Чингисхан не желал. Только тюркские. Он возвращал народу Тенгри, возвращал всю забытую культуру. Тюрков делал тюрками. Его святое дело не было «диким вторжением».

К сожалению, не все соплеменники поняли замысел. Зависть, злоба мешала им посмотреть новыми глазами на мир, их окружавший. Разве не показательно, что под знамена Чингисхана прибыл даже отряд из Англии. Туда Великое переселение народов занесло иные тюркские роды…

После гибели отряда разведки «монголы» не стали врагами европейских кипчаков. Калка не разделила народ. Оставалась настороженность, но не вражда. Чингисхан никогда не стремился к войне со степняками. Знал, что даже самая блестящая его победа будет сокрушительным поражением для народа в целом. Он был против братоубийства.

Вмешался случай, как это часто бывало в истории народов.

Однажды Мангуш, сын хана Котяна, охотился в степи. В чистом поле ему встретился хан Аккубуль, давний соперник их рода. Им бы разъехаться!.. Вся История повернулась бы иначе.

Но они не разъехались, сошлись. Словом, в поединке Аккубуль убил юношу. Едва только печальная весть долетела до Днепра, до владений хана Котяна, как он собрал войско свое Запорожское и пошел на Дон, во владения хана Аккубуля. Вдоволь погуляли там запорожцы.

Раненый Аккубуль еле спасся и, не найдя сил для ответного удара, отправил брата своего, Ансара, к «монголам» за помощью. Тот и привел их на Дон.