Величественный храм отличался скульптурной отделкой, был покрыт росписью — изображениями богов, людей, животных, а также орнаментами и арабесками. И что примечательно, он изобиловал и духовными, и материальными богатствами.

Отсюда в тенгрианских, а позже и в христианских храмах столько золота и серебра. Золотили кресты, купола, крыши, золотили алтари, иконостасы, колонны, скульптуры богов. Архитектура храмов Великой Степи дала начало их строительству в Европе. Прежде там были другие. Купольный стиль стал единым и сохранился навсегда… Будь то Париж, Рим, Киев или Елец.

К храму, как «филиалу» священной горы, отношение у наших предков было особенным. Почитающим. Об этом написал римский монах Гильом де Рубрук, он в 1253 году побывал в Дешт-и-Кипчаке. В его книге есть описание храмов, молитв. Вообще интересны наблюдения за жизнью кипчаков, которую он, европеец, увидел и не понял.

Конечно, не каждый способен понять, почему еще в глубокой древности тюрков манили дороги? Почему каждый в душе мечтал увидеть священную гору Кайласу? Существовало поверье: побывав рядом с горой, человек будет счастлив на всю жизнь… Так еще до новой эры начиналось паломничество. Путешествия к святым местам.

Шли люди на Тибет, к Кайласе. Но приближаться к ней не рисковали, боясь прогневить богов. Молились на берегу озера Манас и издали смотрели благоговейно на гору, боготворили ее, вели философские беседы, искали молитвенного уединения… Медленно зарождалась идея монашества. Ее никто не подталкивал, она сама пробивала себе путь в умы людей.

Таков был характер народа.

«Манас-тир» — тоже тюркское слово. И идею монастырей в Европу принесли тюрки. Они были передаточным звеном в распространении культуры человечества. Слово «аббат» прижилось здесь вместе с ними, оно означает «около отца».

Аббатств в Римской империи не было.

«Манастар хырза» — так начиналась молитва «Прости мне мои прегрешения». Одним из первых среди христиан эти слова произнес кипчак, епископ Амвросий, тот самый, что служил в Милане и в 380-е годы основал там монастырь… Любопытно, Аттила разрушил весь город, но монастырь не тронул.

О том, как в IV веке начинались монастыри и монашеские ордена, как лишь в V веке они вошли в лоно христианской Церкви, я уже рассказывал в книге «Европа, тюрки, Великая Степь». Здесь лишь замечу, что даже одежду европейские монахи выбрали себе кипчакскую.

Откуда их халаты, колпаки? Халат назывался кафтаном, в них священнодействовали, что видно по наскальным рисункам и по традициям тюркского народа. За плечами любого кипчака, и монаха в том числе, был башлык — остроконечный капюшон с длинными концами. Без башлыка не обходились и клирики, они же священнодействовали под открытым небом, в любую погоду.

А в том, что их одежда приглянулась христианам, сомневаться опять-таки не приходится.

Общение Запада с Востоком в раннем средневековье было почти ритуальным. Посещение святых мест считалось хорошим тоном. Паломники были популярны. Духовные центры манили их в первую очередь своими храмами.

Вероятно, уже во II веке до нашей эры на Алтае были первые храмы. Хотя кто знает? Там же поклонялись горам и не было нужды строить храмы. Однако и исключить эту версию нельзя… Правда, мне не попались сообщения о древних храмах Алтая. Но это ни о чем не говорит.

Я не знаю, как появилась традиция храмовой архитектуры у тюрков, но она была. И очень своеобразная. Свои храмы они строили на фундаментах, которые в плане имели форму креста. Здание символизировало перекресток, где сходятся пути мира. Путь к нему открывался с четырех сторон.

Сначала оно выглядело неприметно. Обыкновенный рубленый дом с высокой крышей и маковкой… Похожая архитектура у древних буддийских храмов. И тоже крест наверху. Позже, когда началось Великое переселение и кипчаки вышли в степь, низкие здания с золочеными маковками уже не устраивали: они не напоминали Кайласу.

В просторной степи постройки терялись, и глаз требовал иной архитектуры.

Поднялись новые храмы. Своей устремленной в небо формой они повторяли очертания священной горы, несущей миру божественную благодать. Колокола своим мелодичным пением («колокол» — по-тюркски «созываю рукой» или «моли небеса») звали новых и новых людей на молитву Тенгри.

Поначалу храм был недоступен простым смертным, там — место отдыха Тенгри. Возле него молились верующие. Лишь священнослужитель входил туда, для уборки. Но дышать он не имел там права. Вдох-выдох делал на улице.

Площадка для моления называлась харам — «место для моления». Все остальное здесь запрещалось, даже громко говорить…

И в ранние христианские храмы, которые тоже были невелики по размеру и архитектурой полностью повторяли тюркские, тоже запрещалось входить. Лишь с VIII–IX веков христиане стали входить в храм, а в алтарную его часть — только священнослужители.

…Говоря о храмах, нельзя не сказать о курганах, это тоже ритуальные сооружения. Сюда приходили как к храму. Здесь поминали усопших. Возможно, курган дал начало храмовой традиции. Поэтому-то храмы в старину тюрки строили на мощах, то есть на могилах. Эта традиция на Востоке приняла форму мавзолеев.

Здесь, к сожалению, слишком много неясного, нужно специальное исследование. Ведь курганы, как и вся тюркская культура, чаще интересовали науку на предмет грабежа и поиска золота. А жаль.

При раскопках степных городищ Северного Кавказа археологи находили места, где стояли храмы. Казалось бы, что расскажет о них? Однако можно узнать. Оказывается, архитектуру тюркских храмов заимствовали армяне, она получила жизнь в Армении, потом в Грузии, на Ближнем Востоке, в Византии.

Именно камень, который у армян издревле применялся в строительстве, позволил ученым говорить о степных храмах. Об их архитектуре. Спорно? Вовсе нет.

На стенах древнейших армянских церквей сохранились тюркские рунические надписи. Одна из них гласит: «Прими сей дар для общины монахов». Уже она снимает споры… Рунические памятники обнаружены по всему Закавказью — в Звартноце, Двине, Котаванке, Джвари и других местах. Камни буквально говорят, куда обратить взор. Все на виду.

Мало того, древнеармянские церкви прекрасно «встают» на фундаменты тенгрианских храмов. Одинаковые! Кроме как у тюрков, армянам негде было заимствовать такую веру и такую архитектуру. В Европе о ней не знали.

Там первую христианскую церковь тюрки построили в 313 году, она была без алтаря и без креста, потому что европейцы были язычниками. И им не полагалось иметь то, что имели верующие.

Храм, его внутреннее устройство, многое объясняет. В нем был глубокий смысл. Например, зачем в храме алтарь? Почему в древности не заходили в храм? Что представляли собой «пролетные часовни»? Все имело свое объяснение и назначение.

Алтарь (слово тюркское), сюда ставили жертвы. Отсюда и название «почетное место Берущего». Самое важное место, приподнятое.

Верхняя часть здания тюркского храма в плане была восьмигранной. Купола тоже складывались из восьми лепестков. Откуда это? От куреня (аила), его строили восьмигранным. А купола — от юрты. То есть от традиционной архитектуры Алтая.

Храм становился как бы символом дома. Восьмигранное основание и купол… Знаком Родины для тюрка.

Не случайно после раскола Церкви на Руси русский патриарх Никон запретил строительство именно «шатровых», как он выразился, храмов…

Такие же своеобразные отличия и в иконописи. Когда знаешь о них, то сразу замечаешь эти отличия. Они выделяются. Потому что это был стиль, который несла тюркская культура.

Памятны слова протопопа Аввакума о русской иконографии: «Пишут Спасов образа Еммануила: лицо одутловатое, уста червонные, руки и мышцы толстыя… Старые добрые изографы писали не так подобие святых: лицо, руки и все чувства отончали». Так говорил старец о появившейся в XVII веке московской, или русской, школе.

А «старые добрые изографы» были мастерами тюркской школы — это Андрей Рублев и другие, их с XVII века называют «русскими». Видимо, забыли, что тюрки писали иконы, когда и Руси-то не было. Это была традиция народа. Например, Киевская Умай, ее выкрали из Киева и назвали Владимирской Богоматерью. Или — Казанская, которая была написана до захвата русскими Казани. Или — Донская, она тоже была до прихода русских на Дон… Или лики Тенгри, названные русскими «Спасами»…