Мы решили дать машине задание начать производство чего-нибудь потребляемого любой семьей в больших количествах и не прерывать работу машины до тех пор, пока она не остановится сама. Сперва выбор пал на бумажные носовые платки, но уязвимость этой модели к воздействию бессознательных ассоциаций побудила ее изготовлять платки уже использованными, и вмешалось управление общественного здравоохранения большого Нью-Йорка.

Затем была высказана мысль, что предметом, наиболее потребляемым в любой семье, являются деньги. Попытаться изготовить именно деньги, а не что-либо другое было особенно целесообразно еще и потому, что изготовление общегалактических денежных знаков при помощи исполнителя желаний приравнивается законом к подделке таковых, и если бы модератор машины допустил совершение с ее помощью противозаконного действия, нам пришлось бы поставить членов нашего объединения в известность о том, что и покупка таковой является нарушением закона.

Как это ни прискорбно, но мы вынуждены сообщить потребителям, что «Неистощимый», когда его подвергли такой проверке, работал (и продолжает работать) великолепно. Наши подсчеты показывают, что двенадцатикилограммовый заряд технеция в испытываемой машине израсходуется только тогда, когда груда банкнот, похоронившая под собой наше прежнее административное здание, достигнет высоты около трехсот двадцати метров (если только не поднимется сильный ветер); таким образом, машина не является «неистощимой» в строгом смысле слова, однако утешительного в этом мало. (Кстати: просим любого, кто увидит унесенные ветром банкноты, передать их до первого числа следующего месяца в контору нашего адвоката.)

НЕ РЕКОМЕНДУЕМ!!!

От работников прокуратуры нашего сверхокруга нам стало известно: предпринято расследование, имеющее целью установить, откуда на рынок поступают «Неистощимые». Как уже выяснилось, они поступают к нам из межгалактического пространства, с мобильного космического завода примерно в тысяче парсеков от нашей Галактики по направлению к туманности Андромеды. Меры, принимаемые властями, основаны на предположении, что в случае этой машины мы имеем дело с диверсионной акцией со стороны господствующей цивилизации туманности М-31. Модель вполне соответствует физическим характеристикам ее создателей: им должно быть удобно сидеть на наклонной скамье, глаза и руки есть у них как на верхнем, так и на нижнем конце тела, и все они очень большого роста, что позволяет им управлять машиной одновременно с двух концов и брать с ее верха готовую продукцию; а дышать, как известно, они предпочитают атмосферой их хлора, йода, неона и аргона.

Ни в коем случае, повторяем, ни в коем случае не покупайте эту машину! Не говоря уже о том, что она способна нарушать закон (подделывать денежные знаки), мы считаем, что управлять ею может только андромедец. Если кто-нибудь, кого вы встретите, утверждает, что не испытывает в управлении «Неистощимым» никаких трудностей, немедленно сообщите о нем в ближайшее отделение общегалактического бюро расследований. По всей вероятности, это андромедский шпион.

Роби Моррисон не знал, куда себя деть. Слоняясь в тропическом зное, он слышал, как на берегу глухо и влажно грохочут волны. В зелени острова ортопедии затаилось молчание.

Был год тысяча девятьсот девяносто седьмой, но Роби это нисколько не интересовало.

Его окружал сад, и он, уже десятилетний, по этому саду метался. Был час размышлений. Снаружи к северной стене сада примыкали апартаменты вундеркиндов, где ночью в крохотных комнатках спали на специальных кроватях он и другие мальчики. По утрам они, как пробки из бутылок, вылетали из своих постелей, кидались под душ, заглатывали еду, и вот они уже в цилиндрических кабинах, вакуумная подземка их всасывает, и снова на поверхность они вылетают посередине острова, прямо к школе семантики. Оттуда, позднее, — в физиологию. После физиологии вакуумная труба уносит Роби в обратном направлении, и через люк в толстой стене он выходит в сад, чтобы провести там этот глупый час никому не нужных размышлений, предписанных ему психологами.

У Роби об этом часе было свое твердое мнение: "Черт знает до чего занудно".

Сегодня он был разъярен и бунтовал. Со злобной завистью он поглядывал на море: эх, если бы и он мог так же свободно приходить и уходить! Глаза Роби потемнели от гнева, щеки горели, маленькие руки не знали покоя.

Откуда-то послышался тихий звон. Целых пятнадцать минут еще размышлять — б-р-р! А потом — в робот-столовую, придать подобие жизни, набив его доверху, своему мертвеющему от голода желудку, как таксидермист, набивает чучело, придает подобие жизни птице.

А после научно обоснованного, очищенного от всех ненужных примесей обеда — по вакуумным трубам назад, на этот раз в социологию. В зелени и духоте главного сада к вечеру, разумеется, будут игры. Игры, родившиеся не иначе как в страшных снах какого-нибудь страдающего разжижением мозгов психолога. Вот оно, будущее! Теперь, мой друг, ты живешь так, как тебе предсказали люди прошлого, еще в годы тысяча девятьсот двадцатый, тысяча девятьсот тридцатый и тысяча девятьсот сорок второй! Все свежее, похрустывающее, гигиеничное — чересчур свежее! Никаких тебе противных родителей, и потому — никаких комплексов! Все учтено, мой милый, все контролируется!

Чтобы по-настоящему воспринять что-нибудь из ряда вон выходящее, Роби следовало быть в самом лучшем расположении духа.

У него оно было сейчас совсем иное.

Когда через несколько мгновений с неба упала звезда, он только разозлился еще больше.

Звезда имела форму шара. Она ударилась о землю, прокатилась по зеленой, нагретой солнцем траве и остановилась. Со щелчком открылась маленькая дверца.

Это как-то смутно напомнило Роби сегодняшний сон. Тот самый, который он наотрез отказался записать утром в свою тетрадь сновидений. Сон этот почти было вспомнился ему в то мгновение, когда в звезде распахнулась дверца и оттуда появилось… Нечто.

Непонятно что.

Юные глаза, когда видят какой-то новый предмет, обязательно ищут в нем черты чего-то уже знакомого. Роби не мог понять, что именно вышло из шара. И потому, наморщив лоб, подумал о том, на что это большевсегопохоже.

И тотчас «нечто» стало чем-то определенным.

Вдруг в теплом воздухе повеяло холодом. Что-то замерцало, начало, будто плавясь, перестраиваться, меняться и обрело наконец вполне определенные очертания.

Возле металлической звезды стоял человек, высокий, худой и бледный; он был явно испуган.

Глаза у человека были розоватые, полные ужаса. Он дрожал.

— А-а, тебя я знаю. — Роби был разочарован. — Ты всего-навсего песочный человек. (Персонаж детской сказки; считается, что он приходит к детям, которые не хотят спать, и засыпает им песком глаза.)

— Пе… песочный человек?

Незнакомец переливался, как марево над кипящим металлом. Трясущиеся руки взметнулись вверх и стали судорожно ощупывать длинные медного цвета волосы, словно он никогда не видел или не касался их раньше. Он с ужасом оглядывал свои руки, ноги, туловище, как будто ничего такого раньше у него не было.

— Пе… сочный человек?

Оба слова он произнес с трудом. Похоже, что вообще говорить было для него делом новым. Казалось, он хочет убежать, но что-то удерживает его на месте.

— Конечно, — подтвердил Роби. — Ты мне снишься каждую ночь. О, я знаю, что ты думаешь. Семантически, говорят наши учителя, разные там духи, привидения, домовые, феи, и песочный человек тоже, это всего лишь названия, слова, которым в действительности ничто не соответствует ничего такого на самом деле просто нет. Но наплевать на то, что они говорят. Мы, дети, знаем обо всем этом больше учителей. Вот ты, передо мной, а это значит, что учителя ошибаются. Ведь существуют все-таки песочные люди, правда?