В детстве они с Валери спали в одной комнате, и ей всегда стоило немалого труда выискать предлог, чтобы запереться в ванной и предаться длительному процессу, который приведет ее к вершинам блаженства. Она никогда не могла быстро довести себя до состояния оргазма, для этого требовалось время и мягкие, тщательно рассчитанные – сначала медленные, а потом постепенно убыстряющиеся – движения пальцев, и если при этом она слышала в коридоре шаги, то все приходилось начинать сначала. Но часто случалось самое ужасное: ей вовсе приходилось отказываться от удовольствия, потому что Валери, как назло, нетерпеливо стучала в дверь и требовала освободить ванную.
Вскоре после развода матери и ее переезда в Марбеллу девочек отправили в школу-пансион в Новой Англии, пансион строгих правил: два-три человека в комнате и никаких замков. Там местом уединения для Фернанды стал читальный зал школьной библиотеки. Задвинув глубокое кресло в дальний угол и взяв книгу, она набрасывала на колени куртку и, сдвинув раскрытую книгу на ручку кресла, закрывала глаза, притворяясь, что уснула, и таким образом, не опасаясь быть побеспокоенной, доводила себя до оргазма. Мысленно Фернанда представляла, что ее пальцы принадлежат мужчине, безликому, безымянному мужчине, ее безмолвному обожателю, рабу, ничего не требующему для себя, а существующему с единственной целью – дать блаженство ей. Она настолько овладела искусством скрывать свои действия, что при взгляде со стороны никому бы и в голову не пришло, чем она занимается; даже в тот момент, когда она наконец достигала высшей точки, она лишь сжимала губы и задерживала дыхание.
Тайные занятия Фернанды в читальном зале стали для нее основным событием школьного дня. Чтобы освободить дневные часы, она с завидной усидчивостью занималась после ужина в общежитии, поэтому у нее оставалось мало времени, чтобы заводить друзей. В середине шестидесятых университетские городки охватили студенческие волнения, отголоски которых докатывались даже до их уединенного пансиона, но, сидя в столовой, она вполуха слушала горячие обсуждения своих однокашниц – ее это совершенно не трогало.
Сексуальное удовлетворение составляло теперь ее единственный интерес в жизни, но она ничем этого не выдавала. На возникшую еще в раннем детстве необходимость скрывать свои привычки накладывалось поведение матери. Эмоциональное состояние, в котором ее мать жила, оставило глубокий след в душе Фернанды: лишь говоря об отце, мать не могла скрыть неподдельной горечи, в остальное время она была спокойна и сдержанна. Валери, во многом похожая на мать, еще больше осложняла ситуацию. Каникулы, которые они с сестрой проводили на ранчо, безусловно, не способствовали росту доверия между Фернандой и отцом, и с годами у нее появился необъяснимый страх, что он скорее, чем кто-либо другой из членов семьи, может догадаться о ее пристрастии.
Спустя неделю после окончания школы Фернанда познакомилась с Джеком Дональдсоном, пять лет назад получившим диплом школы права Гарвардского университета. Ему в то время было почти тридцать лет, и, когда блестящий адвокат узнал, что эта восхитительная ягодка никогда серьезно не встречалась с парнем, он несказанно удивился, так как в своей жизни ему не приходилось иметь дело с такими восемнадцатилетними девушками. И, желая опередить потенциальных претендентов, он немедленно предложил ей выйти за него замуж.
Во время медового месяца Джек Дональдсон впервые усомнился в правильности своих представлений относительно того, как пробудить сексуальное желание у неискушенной девственницы. Он использовал все приемы, приводившие к необходимому результату с другими женщинами, был необыкновенно чутким и нежным с Фернандой, но вскоре, опьяненный прелестями ее тела, уже не мог сдержать свою страсть, а если учесть, что предварительные получасовые ласки возбуждали его до крайности, то все у него кончалось очень быстро. Получив собственное удовлетворение, он другими способами старался дать его и Фернанде, но она всегда отталкивала его. «Это неважно, дорогой, – говорила она, – это не имеет значения. Поверь, мне это не нужно».
Когда Фернанда ждала первого ребенка, Джек Дональдсон вновь задумался над ее странным поведением. Возможно, новые гормоны добавят ей необходимую чувственность. «Неужели она так и останется фригидной?» – недоумевал Джек после рождения первого сына.
В 1973 году, когда Фернанде исполнилось двадцать два, у них родился второй сын, но к этому времени проблема ее чувственности уже почти перестала волновать его. Насколько он знал, она не изменяла ему и, когда бы он ни захотел, всегда была готова к исполнению супружеского долга, но ее сексуальное возбуждение никогда не поднималось выше определенного предела, и здесь он уже ничего не мог поделать.
Ну что ж, у других такая же ситуация и жены не такие привлекательные, как Фернанда. Он так никогда и не узнал, что после того, как крепко уснет, устав от любви, Фернанда, поднявшись с кровати, направлялась в свою ванную комнату и там, медленно доведя себя до оргазма, украдкой получала наслаждение, которого не могла получить от физической любви с мужем.
О, если бы не знать, если бы только не знать, думала Фернанда, что всякий раз, когда Джек начинал свои ласки, как бы нежно он это ни делал, единственной его целью было войти в нее! Если бы только она могла прогнать эту мысль, забыть о его желании, которого не в состоянии были скрыть ласки, о желании, определявшем каждый его жест, каждое прикосновение, если бы его попытки скрыть нетерпение не были столь очевидны, если бы не ее уверенность, что он только и ждет момента, когда после приличествующего времени войдет в нее. О, если бы только он не спешил! А он искренне считал, что уделяет ей массу времени, даже более чем необходимо, но это было не так. Да и могла ли она ожидать подобного? Нет, все мужчины одинаковы. И как бы Джек ни старался, рассчитывать на него она не могла, она могла полагаться лишь на близкого, безымянного, бесплотного раба своих фантазий.
В 1976 году Джек Дональдсон погиб в автомобильной катастрофе, оставив Фернанде состояние в несколько миллионов долларов. Ее сексуальная неадекватность перестала его волновать задолго до смерти. В его жизни появились другие женщины, страстно отвечавшие на его порывы, по отношению же к Фернанде оставалась лишь легкая обида и любовь, которую испытывают к милому ребенку.
Непродолжительное время Фернанда погоревала, она оплакивала скорее не его, а свое продолжавшееся семь лет замужество, не наполнившее ее счастьем. Ей было двадцать пять, и, богатая и свободная, она принялась за поиски нужного ей мужчины. Ведь должен же он существовать, такой, который сможет дать ей то, что до этого могла дать себе только она сама.
Да и зачем она вообще выходила за кого-то замуж? – спрашивала себя Фернанда по дороге на ранчо. В этот момент Иеремия настроил приемник на одну из станций современной музыки Калифорнии, и машину заполнил синтезированный грохот.
За последние четырнадцать лет она сменила четырех молодых мужей и десятки еще более молодых любовников... Бог свидетель, мать воспитывала ее не для такой жизни, но всякий раз, когда она ложилась в постель с новым мужчиной, в ее душе со свежей силой вспыхивала постоянно жившая в ней надежда – а может, отчаяние? – что вот сейчас все будет как надо и произойдет чудо.
Джим Флинн, Хьюберт Сант Мартин, Хэйден Смит и Ник Николини – все они были моложе ее, и все приходили в такой восторг при виде ее сексуальной привлекательности, что, казалось, действительно готовы были совершить это самое чудо. В первое время каждый занимался с ней любовью по три-четыре раза за ночь. И в последний раз – а так было всегда – они возбуждались медленно, почти неохотно, почти лениво, без той убийственной нетерпеливости, от которой все в ней словно умирало, и иногда ей даже удавалось испытать нечто вроде слабого мимолетного спазма, который можно было назвать почти оргазмом. Трудно сказать, возможно, это и был настоящий оргазм, который испытывают другие женщины, занимаясь любовью с мужчинами, она этого не знала. Но, конечно, он не шел ни в какое сравнение с тем, что делала она сама.
