В душе Валери признавала, что созданный ею образ во многом состоит из умело позаимствованных черт, и она знала у кого, но тем не менее это произвело на свет желаемый результат. И многих он очаровывал. Но что важнее всего, она четко отделила себя от своих клиентов – женщин, которые, по определению, не обладали чувством стиля и фантазии, чтобы со вкусом обставить собственное жилье.
Если же говорить о деньгах, то на свой образ она тратила не так много, и никто – а Валери это знала – не догадывался сколько. Безусловно, это обходилось недешево, так как каждая отдельная вещь была лучшей в своем классе, но поскольку все, что она покупала, могло носиться годами вне зависимости от моды, то в ее гардеробе не было ничего, что не окупило бы себя с лихвой. Таким образом, у нее оставались деньги, чтобы позволить себе баснословно дорогие, ручной работы, расшитые вечерние туфли, пополнять свою коллекцию неизменно безупречных сумок и перчаток фирмы «Гермэ» и приобретать немало роскошных вечерних платьев для благотворительных балов и тех случаев, когда она, умудренная опытом, наверняка знала, что там ее униформа не пройдет или не даст нужного результата.
Да, у нее были деньги, чтобы одеваться так, как это принято у богатых. Поразмышляв еще немного, Валери пришла к выводу, что ей это прекрасно удалось.
Люди считали, что мистер и миссис Уильям Малверн богаты, и в намерения Валери входило и дальше поддерживать это впечатление, не допуская и тени сомнения. Выйдя замуж в 1969 году, она тоже считала, что будет богата, поскольку очаровательный, красивый, общительный и компанейский Билли получил от отца наследство, которое тот нажил, занимаясь производством для нужд фронта во время Второй мировой войны.
Уильям Малверн-старший был первым и единственным членом семьи Малвернов, которому удалось подняться выше отметки, определяющей принадлежность к среднему классу, и он очень гордился тем, что смог обеспечить сыну все возможности дальнейшего движения наверх. Он определил Билли в самую лучшую по его выбору подготовительную школу; он настоял, чтобы сын брал уроки тенниса и верховой езды; он отправил его в университет в Вирджинию, щедро снабжая деньгами, и, когда Билли вошел в сборную команду по теннису, смотрел сквозь пальцы на его скромные оценки. Когда Билли окончил университет, отец купил ему место на фондовой бирже. В 1967 году Уильям Малверн-старший скончался, и после утверждения завещания судом сын узнал, что является наследником не облагаемого налогами дохода с пяти миллионов долларов, вложенных в муниципальные ценные бумаги.
Уильям Малверн-старший достиг своей цели, произведя на свет сына, который, безусловно, был джентльменом и очень привлекательным парнем. Если бы он знал, что его сын преуспел в привлекательности настолько, насколько недобрал в интеллекте, то не признался бы в этом никому.
Несмотря на недостатки происхождения и образования, Билли Малверн оказался находкой для превосходящей его в этом Валери Килкуллен. Она никогда не была хорошенькой, если не улыбалась, но беспечного Билли, что называется, без царя в голове, пленили ее уверенность и точное знание своего места в обществе. Через три месяца после знакомства они поженились, и лишь много позже медового месяца Валери, которая и надеяться не смела на обладание красивым мужем, а еще меньше – на мужа с деньгами, обратила внимание на почти полное отсутствие у него природного интеллекта.
Валери была влюблена в него настолько, насколько это позволял ее характер, и все годы, пока доход Билли был достаточен – а он был настолько достаточен, что они могли позволить себе все, – его личные недостатки не играли никакой роли. Но сегодня, в Нью-Йорке 1990 года, для человека, не обладающего ловкостью и умением пробиваться, вряд ли могло найтись достойное место.
При всей сердечной доброте и мягкости Билли у него не было того «шестого» чувства – чувства времени, столь необходимого при работе на рынке ценных бумаг, и он умудрился фактически по своей вине потерять деньги в то время, когда другие их наживали.
У него сохранилось несколько клиентов, старых приятелей, таких же консервативных, как и он сам, но эти доходы в расчет можно было не брать. Мало-помалу ему пришлось продать часть своих ценных бумаг, и теперь его непроизводственный доход составлял не более двухсот тысяч в год. Инфляция превратила его и вовсе в ничтожную сумму применительно к уровню жизни, который поддерживала Валери, вращаясь в определенных кругах высшего общества Манхэттена. За последние десять лет в него вошли – а вскоре и заняли прочное положение – люди, принадлежащие к совершенно новому классу, чье состояние исчислялось цифрой со многими нулями – о состояниях такого масштаба и мечтать не могли первые крутые воротилы Уолл-стрит конца прошлого столетия.
Как это ни невероятно, но по сравнению с новыми богатыми они с Билли стали новыми бедными, думала Валери со ставшей уже привычной болью. Их большая квартира на Пятой авеню была куплена еще в шестидесятые годы, а дом в Саутпорте, штат Коннектикут, в начале семидесятых, но сегодня они уже не могли позволить себе купить дом для отдыха где-нибудь в горах, вблизи лыжных курортов, или в Хэмптоне, штат Вирджиния. Малвернов, конечно, приглашали везде, но это не то, как если бы у них был там собственный дом. Валери использовала все свои творческие возможности, чтобы отремонтировать и переделать ставший давно немодным деревянный дом в Саутпорте, поскольку он иногда мелькал на фотографиях в разделе светской хроники. Кроме того, ежегодно они устраивали два больших, получавших освещение в прессе приема: один в Саутпорте, другой – в Нью-Йорке; без них она не могла бы поддерживать имидж владелицы нескольких домов – новое понятие, являвшееся признаком состоятельности и богатства.
Билли Малверн-младший очень дорожил своим положением в стремительно меняющейся вселенной Нью-Йорка, все еще представляя себя блистательным молодым человеком, каким он когда-то был. Однако лишь деньги, которые зарабатывала Валери, позволяли им теперь жить в Нью-Йорке.
Окончив нью-йоркскую школу по дизайну интерьера, она прошла стажировку у более опытного дизайнера, а затем уже открыла свое собственное небольшое дело. Не обладая талантом новаторства, Валери была способна организовать и выполнить вполне профессиональную работу для клиенток, жаждавших приобщиться к высшему обществу хотя бы тем, что нанимают дизайнера из этого круга, да еще из старой, с традициями семьи.
Валери брала со своих клиенток ровно на тридцать три и три десятых процента больше того, что составляли затраты по выполнению работ, плюс гонорар за дизайн. С помощью ассистента и секретаря-бухгалтера ей удавалось выполнить несколько заказов в год. А поскольку никто не догадывался, что Малвернам нужны деньги, она продолжала получать заказы.
Конечно, размышляла Валери, слегка покачиваясь на сиденье мчавшегося по шоссе лимузина, и она, и Билли, и их дети могли бы переехать в Филадельфию, на родину ее предков по материнской линии, в прекрасную Филадельфию, где ей больше не пришлось бы напрягаться и поддерживать видимость того, чего уже нет, где ей больше не нужно было бы ходить в этот ужасный офис, где они могли бы спокойно жить на имеющийся доход и по-прежнему занимать достойное место среди коренных семей города. В этом городе, с одной половиной которого Валери находилась в родстве и со второй – в дружеских отношениях, где в первую очередь ценилось не то, что ценилось в Нью-Йорке, к ним относились бы как к людям, имеющим столько денег, сколько необходимо.
Но Билли, увы, представлял первое поколение семьи, которому удалось завоевать место в обществе. Ему чуждо было мироощущение людей из семьи, где наследство передается из поколения в поколение, аристократов по рождению, которые не унизились бы до борьбы за место в социальной иерархии Нью-Йорка, превратившегося в 1990 году в сущий бедлам. Напротив, Билли ослепляло его положение в обществе, и он решительно отказывался переезжать в Филадельфию, которую считал старомодной, безвкусной и невероятно провинциальной.
