— Возможно, сейчас он говорит правду, — шепнул капитану Стиллуотер. — Однорукий хитер, как травленый лис, он никому не выдаст свою лежку… Я бы спросил по-другому…

Он вдруг выпучил глаза и быстро-быстро заговорил со старостой на странном, певучем языке здешних жителей. Лицо старосты оживилось, он торопливо закивал и ответил англичанину на том же мелодичном наречии. Капитан распознал только имя «Руми».

— Он говорит, что чаще всего Однорукий появлялся в деревне со стороны Черных Топей. Это гиблое место, болота, через которые даже в сухой сезон опасно ходить. А уж сейчас…

Ланселот оборвал фразу на полуслове. Где-то совсем рядом ударил выстрел. Потом еще один. И еще.

— Похоже, самое интересное мы с вами все-таки пропустили, — усмехнулся Анненков. В каждой руке у него уже было по пистолету. — Хорошо бы успеть в зал до того, как опустят занавес…

Капитан торопился напрасно — когда они выскочили в патио, представление было в самом разгаре. На галерее гремели выстрелы, звенели битые стекла, слышалась отборная солдатская ругань на русском, испанском, а также на неизвестных Анненкову наречиях.

Понять, кто с кем сражается, было решительно невозможно — виноградные лозы скрывали детали происходящего лучше всякой маскировки. Где-то на уровне окна спальни Лауры из просветов между плетями винограда валил густой черный дым. «Еще спалят все поместье к чертовой бабушке, — мелькнуло в мозгу капитана. — Вот ведь — называется, в гости заехал…»

Стиллуотер, видно, подумал о том же, потому что, пробегая мимо застывшего в немом изумлении слуги (рот приоткрыт, глаза-пуговицы таращатся на окутанную огнем и дымом галерею), схватил его за плечо, трудноуловимым движением развернул вокруг оси и сильно толкнул в спину с криком:

— Пожарную команду, быстро!

— У вас тут и пожарные свои? — хмыкнул капитан, но ответа не получил — в то же мгновение по мраморной плите патио между ними, взвизгнув, шваркнула пуля. Ланселот огромным прыжком пересек зону поражения и привалился спиной к стене.

— Юрий, сюда! — хрипло каркнул он.

Анненков на бегу с двух рук выстрелил по галерее — пули срезали тяжелую виноградную лозу — и нырнул в спасительную тень.

— Я — в дом, а вы контролируйте двор! — крикнул он Стиллуотеру. — На случай, если кто-нибудь решит спрыгнуть сверху…

Ланселот прорычал что-то утвердительное. Выглядел он довольно зловеще — волевой подбородок выдвинут вперед, словно корабельная пушка из люка, крепкие белые зубы оскалены, как у почуявшего драку бойцовского пса. Ствол зажатого в волосатой лапе англичанина «смит-вессона» хищно обшаривал пространство патио.

Капитан ударил плечом в дверь, вкатился в прохладу дома. Огромный холл был пуст. Отчетливо дребезжали стоявшие в углу рыцарские доспехи — не иначе как облачение прадедушки Мансио Серра, проигравшего солнце. Забрало съехавшего набок шлема украшала свежая вмятина — след от залетевшей со второго этажа пули.

— Порвали два баяна, — сквозь зубы прошептал Анненков, перебегая к широкой дубовой лестнице, ведущей наверх. — Ну, ребята, пора прекращать этот балаган…

Бесшумно подняться по лестнице не удалось — рассохшиеся ступеньки предательски скрипели под ногами. Как назло, выстрелы наверху смолкли, и негромкие шаги Анненкова прозвучали во внезапно упавшей на дом тишине как каменная поступь командора из бессмертной пьесы про Дон Гуана.

— Эй, — раздался сверху голос Стеллецкого, — на лестнице! Не высовывайтесь! Гад за углом засел, всю галерею простреливает!

Анненков извлек из кармана дорожный несессер, открыл, развернул зеркальце так, чтобы было видно, что происходит на галерее. Осторожно поднял футлярчик над головой.

Война в Крыму, все в дыму. В таком дыму если и можно попасть в цель, то лишь с очень серьезной помощью госпожи Удачи. Скорее всего, именно по этой причине перестрелка и продолжалась так долго — противники друг друга не видели и стреляли по большей части наугад. «Что же делать, если в городе нет других развлечений», — некстати вспомнилась капитану старая американская шутка.

— Ник, — крикнул он по-русски, — вы с кем там воюете?

— С Одноруким, будь он неладен! Рука одна, а палит, сволочь, за целый взвод…

— Расстояние от лестницы до того угла, за которым он прячется?

— Ну… футов пятнадцать… по-нашему метров пять-шесть… Ты это к чему, Юрка?

Анненков быстро убрал «Потапыча» в кобуру, перекрестился и вновь вынул пистолет.

— Попробую прорваться. Постарайтесь мне в спину не пальнуть, орлы.

— Да ты с ума сошел! Он же тебя в упор застрелит! Юрка, слышишь, не смей!

— С Богом, — прошептал капитан и рванулся вперед, перепрыгивая через две ступеньки. Выскочив на галерею, он тут же принялся стрелять с двух рук, не забывая при этом считать патроны. Если Однорукий и вправду скрывался за углом, то высунуться навстречу такому шквальному огню он просто не посмел. Анненков беспрепятственно достиг места, где галерея поворачивала, огибая угол дома, бросился на пол, перекатился к балюстраде, не прекращая стрелять… Напрасно — никаких врагов за углом не обнаружилось.

— Ушел твой Однорукий, — крикнул он, оборачиваясь. Ник уже спешил к нему, размахивая «смит-вес-соном». — Только вот куда?

— Спрыгнул? — задыхаясь, спросил Стеллецкий. Капитан покачал головой.

— Внизу — Ланс, он его живым не выпустит.

— Тогда — вперед! Гутьеррес с Пабло караулят у лестницы, мы его в клещи зажмем…

Настороженно озираясь, они пошли по затененному виноградом проходу. Окна, выходившие на галерею, были забраны ставнями из тонких дощечек, наподобие деревянных жалюзи. Ставня третьего по счету окна болталась на одном гвозде, с механическим стуком ударяясь об стену. В раме торчали острые, похожие на кривые клыки, осколки стекла.

Анненков ухватился за ставню, потянул на себя, оторвал.

— Перед окном не становись, — прошипел Стеллецкий. Капитан размахнулся, ударил что было сил оторванной ставней, выбивая засевшие в раме стекла. Потом несколько раз выстрелил в окно, стараясь не высовываться из-за угла.

— Нет там никого, Ник. Может, он специально окно разбил, а сам дальше по галерее ушел.

— Это вряд ли. Толку ему вокруг дома бегать? Ему к выходу прорываться надо…

И, словно подтверждая слова полковника, в глубине дома вновь загремели выстрелы.

— Пошли! — бросил Анненков и перемахнул через подоконник. Дверь, ведущая из комнаты в коридор, была распахнута настежь.

— Alerta! — донесся откуда-то голос Гутьерреса. — Пабло, не высовываться!

Грохот выстрела. Сдавленный стон — так стонут раненные в живот. Капитан выскочил в узкий и темный коридор и побежал по направлению к светлому проему двери. Стеллецкий тяжело топал сзади.

Коридор заканчивался обнесенной балюстрадой площадкой. На ней в луже крови лежал незнакомый Анненкову метис в военной форме. Гутьеррес, став на одно колено, стрелял из своего «бульдога» в пролет лестницы.

— Колдун подстрелил Пабло! — крикнул майор, не оборачиваясь. — Прикройте меня, я иду за ним!

— Я с вами, — возразил Анненков. — Три ствола — лучше, чем один.

Гутьеррес недовольно заворчал, пружинисто вскочил на ноги и бросился вниз по ступеням. Капитан последовал за ним.

— Куда ведет эта лестница?

— Откуда же я знаю? Я здесь такой же гость, как и вы…

В следующую минуту Анненков узнал эту лестницу — именно по ней вел его вчера ночью дон Луис. Двумя пролетами ниже за тяжелой дубовой дверью хранятся сокровища коллекции де Легисамо…

— Подземный ход! — вырвалось у капитана.

— Какой еще ход?

— Там, внизу… Дон Луис говорил, что из винных погребов можно по тайному лазу попасть в парк! Колдун наверняка собирается уйти по нему!

— Не успеет! — азартно крикнул Гутьеррес. Он мчался вниз, перепрыгивая через три ступеньки. — Я его вижу! «Бульдог» в руке майора трижды плюнул огнем. Анненков успел увидеть мелькнувшую внизу черную фигуру с развевающимися длинными волосами. Раздался короткий крик, потом грохот закрывающейся двери.