Верста, длинный худой мужик с рыжей шевелюрой, молча поручкался со мной и Митькой и отошел к своим… Ждем что ли кого? Пора план действий объяснять. Незаметно осмотрев свою справу, я сравниваю ее с соседской. Более тридцати человек собравшихся на поляне одеты довольно однообразно. В куртки из овчины, мехом внутрь, но кое-кто, в том числе и я, щеголяют в хорошо выделанных куртках и штанах из кожи, кстати, очень удобно по лесу идти, ни роса, ни мелкие колючки не цепляют, обувь у всех почти одинаковая, хорошие сапожники работают как раз в Антоновке, снабжая всю округу. Оружие разномастно, пять дробовиков на всех, карабин СКС у Версты, у остальных дубинки, ножи, кастеты. Честно, убивать никого не хочется, нам бы лошадок надыбать[2], у отца две в нашем сарае стояло, вместе с ним пропали естественно…
Деду я не сказал ничего да мы с Митькой часто исчезали по своим делам, взрослые уже почти, по восемнадцать обоим. Да и все собравшиеся были примерно нашего возраста. Одному Версте под сорок…
– Значит так, братва! Рыжий стратег врезал соплей о землю и продолжил:
– К совхозу пойдем к вечеру, сейчас перекусим. По дороге идти с опаской! Впереди трое дозорных, если встретим того-етого, в общем, в плен взять… Допросить надоть, а потом и план составим, как жить дальше.
Вот и вечер. Сидим мы с Митькой в дозоре над поселком, дымки из труб образуют белое марево, скоро его уже не видно будет. Слышатся обыденные звуки вечерней жизни поселка. По дороге мы никого не встретили и «языка» придется брать на месте. На выезде из поселка расположена застава и судя по выкрикам, дружинники службу несут не очень ревностно… Пьянствуют, сволочи. Все наши тоже по кустам сидят, только полуокружили поселок. Совсем стемнело, Митька начал посапывать, привалясь к моему боку… От нечего делать я стругаю палочку и поглядываю в сторону Совхоза. В темноте я вижу как кошка, и эту сладкую парочку, оторвавшуюся от строений я увидел сразу же, ага в кустики собрались… Как раз в ту сторону, где залег Верста с тремя ребятами… Парень, как тетерев на току, ничего не видя вокруг сам завел девку в засаду, охотничек, блин… Впрочем, это у нас почти все мужики вынуждены охотой промышлять постоянно, а этот вовсе может быть кузнец или подавальщик в трактире. Послышался глухой удар, всхлип и короткая возня… Я толкнул Митьку, и мы тихо перебрались в овраг, где заранее договорились встретиться с остальными. На дне оврага Верста вовсю стращал малого.
– Так, я щас тебе кляп суну, вякнешь, мы тебе глаз на жопу натянем и девку потом твою отдерем хором. Ответишь на вопросы – свяжем некрепко, и оставим здесь, небось, к утру вылезите. Одежка на вас теплая не замерзнете… Ты понял? – Парень торопливо покивал, косясь на связанную подругу, ворочающуюся на мокрой земле…
В общем, парень рассказал, в каком доме дочь Версты находится, сказал, что дружинники в сторожке дежурят по двое, а общественную конюшню, склад и местную тюрьму охраняет один сторож. Верста, узнав на какой дом придется напасть, впал в задумчивость. Похоже, знал, к кому его дочь попала.
– Так, Семен, (позвал он своего младшего брата такого же рыжего, но более складного парня), сейчас дружинников на заставе возьмем, делимся на три отряда, ты пойдешь к складу. Как со сторожем разберетесь, грузите товар на телеги, там у конюшни их штук пять стоит, лошадей берите покрепче, каких в телеги, а каких под седло сами решите. Рябиновские останутся охранять заставу, да и за трактиром приглядывайте, не все еще разошлись, я сам пойду брать дом.
Он отобрал людей в отряд к себе, я пошел с группой Семена, а Митька попал в отряд Версты. Как разобрались с заставой, я не знаю, во всяком случае, шуму не было. Наш десяток обогнул поселок слева и мы пошли прямо по полю, ветер дул от нас и собаки во дворах могли нас учуять, но обошлось, мы предварительно намазали кабаньим салом руки и лица, зимой зверье часто копается в полях, благо земля почти не промерзает. Семен впереди подал знак – вверх кулак, стоим, значит. Я это увидел, а мой сосед сослепу уткнулся мне в лопатки…
– Так садись парни, осмотримся малость, поосторожимся, может караульный и не в каморке у себя, про собак «язык» не говорил ничего, вроде не гавкали, но может у него волчий пес, а они не лают… Ты, Степан, (это мне, значит) сейчас подберись к окошку, глянь что там…
Осторожно передвигаюсь, стараясь не зацепиться за дворовый хлам, неряхи какие, вот что значит общественные конюшни. В своем дворе колеса от телеги или развалившийся хомут, небось, посреди двора не бросили бы. Подобравшись к оконцу затянутому мутной пленкой, я ничего интересного не увидел. На нарах виднелся силуэт спящего сторожа, на котором играли блики почти прогоревшей печки. В углу, у дверного проема на стене, висел дробовик, а больше в сторожке ничего не было. Махнув рукой ребятам, я осторожно открыл дверь, Семен, отстранив меня от проема, мгновенно метнулся к спящему сторожу, взмах ножа и старик даже не пискнул.
Внезапно сзади послышалась возня, рычание и чей-то испуганный вскрик… Резко отстранившись от дверного проема, я увидел, как крупный пес рвет антоновского пацана, а остальные оцепенело стоят вокруг, боясь поранить парня, да чо стоять, блин! Я навалился сверху на пса, плотно поймав его шею и голову в захват, и несколько раз ударил ножом в бок собаки, в последний раз ударил меж ребер, загнав нож по самую рукоятку, пес подергался и затих… В общем, парень пострадал не сильно, пес сзади располосовал куртку и мясца слегка прихватил, крови много, но затянет за пару недель… Перевязал раненого чистыми тряпицами (каждый охотник носит в котомке тряпки, мало ли – зверь на охоте располосовать может), кое-кто уже потрошил склад, Семен распоряжался, двое выкатывали телеги из-под навеса, я бросился к конюшне. Так, сначала сбрую, хомуты, дуги седла… так, все вытащили. Кони, чуя чужих и кровь, тревожно вздрагивали. Я прошелся вдоль стойл и увидел Его – темный мерин спокойно, вполне дружелюбно и слегка лукаво косился на меня, мол, что стоишь, ты мне вполне подходишь… Наверное, я все придумал, но сразу для себя уяснил – это конь мой! Правда, в дальнейшем, возможно, придется доказывать это другим. Я спокойно надел узду на Ворона (так я его назвал сразу), и вывел из стойла.
Во дворе уже запрягали в телеги и седлали лошадей, грузили материю, оружие, кожу, мешки с солью. Привязав Ворона, я прошелся по складу, подобрал небольшой мешок с солью, добротный тулуп деду, несколько пачек патронов и латунных гильз, под калибр своей «тулки»[3] (ружье), плохенький клинок в дешевых ножнах… И тут услышал легкий шум из дальнего конца склада. В углу за перегородкой оказалась местная тюрьма, уж не знаю, почему ее соединили вместе со складом, наверное, сажать было особенно некого, но сейчас в ней сидел, явно не местный мужичек. Одежда ненашенская, хотя вся уже истрепанная, весь худой, но видимо крепкий как гвоздь. Выпустил бедолагу, перерубив отыскавшимся на складе топором звено проржавелой цепи. Вывел я его во двор, а там Череп (так прозвали за лысую голову антоновского пацана), уже пристраивает седло на Ворона…
– Спасибо, – говорю, тебе Череп за седло, а лошадку оставь, моя она…
Тот зло ощерился, но связываться со мной не стал. Вдали, у заставы, прогремел выстрел… Все засуетились… Попрыгали на лошадей, и в изрядно груженые повозки, даже чужак охлюпкой[4] вскочил на лошадь, привязанную к одной из телег. Чужак то куда? – успел подумать я… Но тут, уже особо не таясь, наша кавалькада вывернула на центральную улицу.
Выстрелы от поста загремели чаще… В домах уже явно проснулись, скрипели открываемые калитки, но пока это только разведка, стрелять будут позже, если не проскочим заставу с ходу. Стрельба шла от трактира, видимо засидевшиеся за столом дружинники решили проведать перед сном заставу, и нарвались на хуторских, оставленных в заслоне (потом как я узнал, все произошло именно так). На дороге перед трактиром лежало несколько неподвижных тел, оставшиеся в живых дружинники вели огонь по заставе, прячась за углы домов по обеим сторонам улицы. К счастью, у них не было автоматического оружия. В спешке я кинул Ворона вправо, сбросил ножны с клинка – некогда было прикреплять, свесился влево, прячась за Ворона, и когда пуля просвистела, вырвав кусок кожи с плеча куртки, неловко рубанул по крепкой шее стрелявшего в меня бойца, но клинок вывернулся из руки… Ворон вынес меня за заставу. Сзади стрельба еще более участилась, это дружинников добивала группа Версты…
