Грузия предоставила, по договору, свои железные дороги для перевозки в Азербайджан турецких войск, с помощью которых была низвергнута в Баку Советская власть, установленная почти отрезанными от России бакинскими рабочими. Последствия этого для нас были огромны. Из источника питания Советской России нефтью Баку превращался в опорный пункт для наших врагов. Можно, конечно, сказать, что, отделившись от России, грузинское правительство вынуждено было оказать столь решающее содействие султанским войскам против бакинского пролетариата. Допустим. Но остается тот факт, что Жордания и другие лидеры Грузии приносили свои поздравления реакционно-буржуазной мусульманской партии мусават по поводу взятия Баку турецкими войсками. Насилие турецкого милитаризма шло, следовательно, по линии внутренних побуждений меньшевизма, которых он, как видим, и не скрывал.
Революция не только утратила на время Баку, но и лишилась навсегда нескольких десятков своих лучших сынов. В сентябре 1918 г., почти в те самые дни, когда Гегечкори вел переговоры с Деникиным, 26 большевиков, вождей бакинского пролетариата, во главе с т. Шаумяном, членом Центрального Комитета нашей партии, и Алексеем Джапаридзе, были расстреляны на глухой степной станции за Каспием. Об этом вы можете, Гендерсон, навести справки у вашего Томпсона[39], генерала освободительной войны: его агенты были палачами. Так ни Шаумян, ни Джапаридзе уже не узнали о ликовании Жордания по поводу падения советского Баку. Но они и без того унесли с собой в могилу жгучую ненависть к меньшевистским пособникам палачей.
Рукопись этой книги была уже закончена, когда я получил свежую книгу Вадима Чайкина[40], социалиста-революционера и члена Учредительного Собрания: «К истории российской революции. Казнь 26 бакинских комиссаров», в издательстве Гржебина в Москве. Эта книга, состоящая в значительной своей части из документов, важнейшие из коих воспроизведены фотографически, представляет собою рассказ о том, как английские военные власти организовали, без какого бы то ни было намека на суд, убийство 26 бакинских комиссаров. Непосредственным практическим организатором был глава британской военной миссии в Асхабаде Реджинальд Тиг-Джонс. Генерал Томпсон знал обо всем этом деле, и Тиг-Джонс, как вытекает изо всех обстоятельств, действовал с согласия почтенного генерала. После того, как убийство 26 безоружных людей, которых взяли, якобы для вывоза в Индию, было благополучно совершено на глухой станции, генерал Томпсон помог бежать одному из виднейших участников убийства, продажному негодяю Дружкину. Обращения Вадима Чайкина, отнюдь не большевика, а социалиста-революционера и члена Учредительного Собрания, к английскому генералу Маллесону и к английскому генералу Мильну не привели ни к чему. Наоборот, все эти джентльмены оказались солидарны в укрывательстве убийства и убийц и фабрикации ложных сообщений. Как явствует из документов той же книжки, Гегечкори, министр иностранных дел Грузии, обязался, по настоянию Чайкина, не выпускать уголовного негодяя Дружкина из Грузии. На деле же, по соглашению с великобританским генералом Томпсоном, предоставил Дружкину полную возможность ускользнуть от следствия и суда. В то время, как комитеты русских и грузинских социалистов-революционеров и русских закавказских меньшевиков, обследовав все обстоятельства дела, подписали заявление о преступном образе действий английских военных властей, комитет грузинских меньшевиков, пришедший в комиссии вместе с другими партиями к тому же выводу, отказался, однако, подписать документ, чтобы не ссориться с английскими властями. Телеграф меньшевистского грузинского правительства отказывался принимать депеши Вадима Чайкина, посвященные изобличению великобританских убийц. Если бы о грузинских меньшевиках не было известно ничего, кроме того, что сообщают неоспоримые и несомненные документы в книжке Чайкина, этого было бы вполне достаточно для того, чтобы на веки веков заклеймить клеймом бесчестия и позора этих господ, их демократию, их покровителей и защитников.
У нас нет ни малейшей надежды на то, что после прямых, точных, бесспорных указаний, данных Чайкиным, мистер Гендерсон, или мистер Макдональд, или мистер Томас[41], или мистер Клайнс[42], или мистер Секстон[43], или мистер Дэвисон[44], или мистер Адамсон[45], или мистер Годж[46], или мистер Роз[47], или мистер Боэрман[48], или мистер Юнг[49], или мистер Спур[50], – поставят себе в обязанность открыто и честно разобрать это дело до конца и призвать к ответу тех представителей Великобритании, которые в Закавказье с таким блеском отстаивали демократию, цивилизацию, право, религию и мораль от большевистского варварства.
Международная мистрис Сноуден опровергает сотрудничество грузинских меньшевиков с контрреволюционными организациями и армиями, исходя из двух обстоятельств: во-первых, сами меньшевики жаловались английским социалистам на Антанту, которая заставляет-де их поддерживать контрреволюционеров; во-вторых, у Грузии были с белыми трения, принимавшие моментами даже характер военных конфликтов.
Английский генерал Уоккер[51] грозил пальцем перед самым носом у председателя правительства Ноя Жордания, предупреждая его, что немедленно закроет центральный меньшевистский орган, если там появится статья, способная огорчить Антанту. Английский поручик стучал штыком по столу грузинского прокурора, требуя немедленного освобождения тех из арестованных лиц, на которых он, божьей милостью поручик, указал перстом. Вообще, судя по документам, английские военные власти вели себя в Грузии еще более нагло, чем германские. Конечно, в этих случаях Жордания почтительно напоминал о грузинской почти-независимости и жаловался Макдональду на нарушения грузинского почти-нейтралитета. Этого требовала простая осторожность. Когда Деникин отбирал у Грузии Сухумский округ, меньшевики жаловались на Деникина Уоккеру, а на Уоккера – Гендерсону, – в обеих инстанциях с одинаковым успехом.
Если б этих жалоб и столкновений не было, это значило бы попросту, что меньшевики ровно ничем не отличаются от Деникина. Но это так же неверно, как сказать, что Гендерсон ничем не отличается от Черчилля[52]. Размах мелкобуржуазных колебаний в революционную эпоху очень велик: от поддержки пролетариата до формального союза с помещичьей контрреволюцией. Чем менее мелкобуржуазные политики самостоятельны, тем более они декламируют о своей полной независимости, о своем абсолютном нейтралитете. Под этим углом зрения не трудно проследить всю историю меньшевиков, правых эсеров, левых эсеров в масштабе всей революции. Они никогда не бывают нейтральны. Они никогда не бывают самостоятельны. Их «нейтральность» есть всегда только критическая мертвая точка в движении справа налево или слева направо. Поддерживая большевиков (левые эсеры, анархисты) или поддерживая царских генералов (правые эсеры, меньшевики), мелкобуржуазные партии нередко пугаются в решающий момент близкой победы своего союзника, или, еще чаще, покидают его в минуту опасности. Надо, правда, сказать, что если в революционную эпоху мелкобуржуазные партии обычно разделяют все невыгоды поражения, то на их долю редко приходятся преимущества победы. Укрепившись при помощи «демократии», монархическая контрреволюция – на востоке, в лице Колчака, на севере и западе, в лице Юденича, Миллера и английских генералов, на юге, в лице Деникина, – беспощадно унижала и била своих пособников-демократов.
