Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Через два дня после описанного выше собрания рабочих депутатов, т.-е. 1 ноября, <1 ноября – 10 собрание. Потребовать прочтения протокола собр. 1 ноября («Изв.» N 5).> в помещении Соляного городка состоялось экстренное заседание Совета, вызванное введением военного положения в Привислянском крае и происшедшими к тому времени беспорядками среди воинских частей, расположенных в Кронштадте.

Заседание началось речами трех депутатов Царства Польского, <Внимание! На этом заседании польских депутатов вовсе не было.> одним из которых, как это удостоверил депутат Алексей Шишкин, был студент Горного института Ипполит Гливиц{67}. Польские депутаты призывали в своих речах к единению русского и польского пролетариата и один из них убеждал собравшихся, что польский народ вовсе не мечтает об отложении от России, а желает лишь для своего края широкой автономии, при чем, по мнению этого депутата, борьба пролетариата с капитализмом и правительством возможна только при сознании необходимости единения. Удостоверяя затем, что в Привислянском крае забастовка еще продолжается, депутат закончил свою речь предположением, что забастовка в Польше может перейти в террористические действия.

В ответ на речи польских депутатов к ним от имени Исполнительного Комитета обратился с приветствием Лев Бронштейн, сказавший им, что единение пролетариата вытекает уже из самого лозунга «пролетарии всех стран, соединяйтесь», <Что понимает г. т. пр. Бальц под «национальными стремлениями» русс. прав. Бюрократия так же космополитична, как деньги и чины.> и что только при таком единении возможно «сокрушение самодержавия и создание на его развалинах демократической республики», при чем речь свою Бронштейн закончил заявлением, что как русский, так и польский пролетариат страдает от национальных <Т.-е. антинациональных.> стремлений, и что, только идя рука об руку с польским пролетариатом, возможно «окончательно раздавить ненавистную монархию – всех царей и их приспешников».

Вторым предметом обсуждения описываемого заседания Совета были события в Кронштадте, при чем обсуждение это началось с докладов очевидцев, среди которых был матрос и один представитель социал-демократической партии. Все эти ораторы признавали, что хотя революционная пропаганда началась в Кронштадте еще задолго до беспорядков, но что велась она без достаточной организации, и что поэтому «восстание не могло быть настоящим». Отсутствие надлежащей организации сказалось в том, что несознательные и неорганизованные матросы начали активные действия без надлежащего руководительства и вынудили примкнуть к движению сознательных пропагандистов{68}, считавших выступление преждевременным, упрекая последних в том, что они отступают от своих призывов, и угрожая им смертью. Вследствие этого, по мнению ораторов, беспорядки приняли характер хулиганства{69}, а не восстания, и в результате обречены были на гибель против воли солдаты-борцы, которых необходимо поддержать, так как поддержка эта обеспечит переход войск на сторону пролетариата.

Выслушав фактические сообщения очевидцев, Совет Депутатов, по предложению Хрусталева-Носаря, обратился к обсуждению{70} резолюций отдельных фабрик и заводов по поводу кронштадтских событий. Существо этих резолюций и содержание вызванных ими прений изложено как в N 5 «Известий Совета», так и в черновых заметках о заседании, найденных по обыску в бюро Исполнительного Комитета. <Зас. 1 ноября.>

«Известия Совета Рабочих Депутатов» приводят ряд резолюций разных фабрик и заводов, категорически требовавших протеста против предания кронштадтских матросов военно-полевому суду, и затем кратко сообщают, что лишь некоторые организации{71}, а именно: приказчики, фармацевты, портные и служащие Николаевской дороги выразили сомнение в возможности протеста в форме общей забастовки. Эта форма протеста была предложена председателем собрания, заявившим, что нельзя протестовать словесными резолюциями, как либеральные союзы, с другой стороны, за отсутствием оружия нельзя выступить в открытый бой, и поэтому остается только одно могучее средство: «грозно скрестить на груди руки и сказать правительству: руки прочь».

<Просмотреть веществ. доказательства.> Между тем, как видно из черновых протоколов заседания, дебаты о форме протеста приняли довольно резкую форму, и в то время когда представитель франко-русского завода действительно{72} заявлял, что «теперь время не резолюции писать, а бомбы начинять», представители других заводов категорически возражали против забастовки. Так, депутат Обуховского завода доказывал{73}, что нельзя шутить политическими забастовками и что при таких условиях темные массы рабочих не только уйдут от своих депутатов, но и пойдут против них, а депутат металлического завода «Макар», т.-е. Николай Немцов, докладывал Совету, что нельзя одновременно проводить две идеи, что, по мнению рабочих, надо сначала провести 8-часовой день, а затем перейти к другим целям. Это мнение Немцова поддерживал и другой представитель того же завода, заявлявший, что рабочие готовы на какую угодно форму протеста, кроме забастовки, так как масса утомлена – поднять ее трудно, а оттолкнуть легко. Из этих соображений депутат умолял{74} Совет не начинать политической забастовки, так как это может повлечь за собой разъединение и не принесет пользы рабочему движению. Равным образом неуверенность в возможности забастовки выражал и представитель служащих конно-железных дорог, утверждавший, что служащие этого предприятия представляют собой в большинстве темную массу и что сознательный между ними один он. Наконец, против забастовки высказывались и представители Путиловского завода, что вызвало горячие возражения со стороны одного из членов Исполнительного Комитета, мещанки Анны Болдыревой, упрекавшей путиловцев в изнеженности и в том, что они не хотят подчиниться воле Совета. <Вздор!>

Несмотря на эти протесты против забастовки, Хрусталев-Носарь поставил, однако,{75} вопрос <Логика!!> о забастовке на баллотировку и, по словам Алексея <Зас. 1 ноября.> Шишкина, просил не заносить в протокол возражений Путиловского завода{76}. В баллотировке вопроса приняло участие около 2.000 человек, среди которых, по удостоверению Якова Вернстрема, было много посторонних – не-депутатов, и в результате забастовка была принята большинством, которое одобрило и резолюцию по этому поводу Исполнительного Комитета.

Перед объявлением резолюции Хрусталев, по словам Алексея Шишкина, вызвал из залы заседаний вооруженных депутатов, заявив, что в это время в одной из типографий печатаются «Известия Совета», и что необходимо преградить доступ полиции, которая может воспрепятствовать печатанию «Известий». <В это время «Изв.» не печатались (N 5 вышел 3 ноября), – выходили все газеты.>

В конце заседания членом Исполнительного Комитета Львом Бронштейном была объявлена резолюция, заявлявшая, что Совет Рабочих Депутатов призывает пролетариат выразить посредством политической забастовки свою братскую солидарность с революционными солдатами и матросами Кронштадта, с трудовым крестьянством России{77} и революционным пролетариатом Польши, так как самодержавие предает полевому суду смелых кронштадтских солдат армии и флота, восставших на защиту народной свободы, накинуло на шею угнетенной Польши петлю военного положения и направляет пулеметы и штыки против трудового крестьянства. Объявляя о прекращении 2 ноября работы всеми петербургскими рабочими, Совет Депутатов указал в своей резолюции, <Бюро С. С. присоединилось к забастовке, пост. 2 ноября («Изв.» N 5, 8 столб.).> что революционными лозунгами забастовки должны быть призывы: «долой полевые суды, долой смертную казнь, долой военное положение в Польше и во всей России».

68
{"b":"114586","o":1}