* * *

Когда Вики услышала, как в замке поворачивается ключ, она поняла, что это должен быть Селуччи, и на краткий миг его визит вызвал две совершенно противоположные реакции. К тому моменту, когда он открыл дверь, ей удалось привести в порядок хаос в своих мыслях и подготовиться к его появлению.

«Если он думает, что вызовет во мне сочувствие по поводу того, что доктор Шейн отделалась от него так рано, ему следует еще раз подумать над этим».

— Что, черт побери, ты здесь делаешь? — осведомилась она.

— А что это ты так забеспокоилась? — Майк сбросил куртку на медный крючок в коридоре. — Ожидаешь Фицроя?

— А какое тебе дело до этого? — Она подняла на лоб очки и потерла глаза. — К тому же ответ отрицательный. Сегодня вечером он пишет роман.

— Тем лучше для него. Как давно ты сварила этот кофе?

— Около часа тому назад. — Поправляя очки на переносице, Вики наблюдала, как Селуччи налил себе кружку кофе и начал рыться в холодильнике в поисках сливок. Он выглядел так... если бы она подыскивала определение для его состояния, то сказала бы, что наиболее точно к нему подходит определение меланхолически настроенного человека. «Господи, быть может, доктор Шейн разбила ему сердце». Ее собственное сердце внезапно загадочно сжалось. Женщина постаралась не обращать на это внимания. — Ну, так как прошло свидание?

Майк сделал глоток кофе. Два больших шага по крошечной кухоньке, и он уже стоял за спинкой стула, на котором сидела Вики.

— Оно прошло. Как у тебя дела со всеми этими книгами?

— Исследую. Хочешь верь, хочешь нет, но степени по истории оказалось совершенно недостаточно для понимания Древнего Египта.

Селуччи раздраженно фыркнул.

— Насколько мне известно, ты и не рассчитывала на значительную помощь от яйцеголовых.

Вики откинула голову назад и самодовольно ему улыбнулась.

— Ну да И поэтому я занимаюсь изучением мифов и легенд. Стало быть, доктор Шейн осталась равнодушной к прославленному обаянию Селуччи? Селуччи, гарантировавшему получение полного признания за пятьдесят шагов?

Он подтолкнул ее голову вперед, поставил на стол кофейную чашку и сжал ее плечи.

— Я его не включал.

Женщина чуть не задохнулась, частично от боли, частично от неожиданного удовольствия.

— А почему? — «Такое ощущение, как будто расчесываешь зудящее место, — решила она. — Если уж начнешь, не можешь остановиться».

— Потому, что Рэйчел Шейн заслуживает лучшего. Достаточно скверно уже то, что я провел вечер, прикрываясь фальшивыми намерениями. Не стоило вообще этого затевать. Боже, ты вся напряжена!

— Это вовсе не напряжение, а мышечный тонус. Что ты имеешь в виду, когда говоришь «заслуживает лучшего»? У тебя прорва недостатков, Селуччи, но я никогда не думала, что в их число входит ложная скромность.

— Она заслужила честное отношение. Эта женщина заслужила, чтобы я думал о ней самой, а не о том, что она могла бы еще рассказать мне.

«Ну, как всегда говорит моя мамуля, если не хочешь знать, не спрашивай».

— Она тебе определенно нравится.

— Не будь такой тупой, Вики. Я не стал бы приглашать доктора Шейн в ресторан, если бы она мне не нравилась, — мог бы покопаться в ее мозгах в ее же кабинете с куда большим успехом, и это обошлось бы мне намного дешевле. Я нахожу ее привлекательной, интеллигентной, уверенной в себе...

«Разумеется, когда слишком увлекаешься расчесыванием царапин, теряешь чувство меры, и они начинают кровоточить».

— ...и в результате я обнаруживаю, что почти весь вечер провел, думая о тебе. — Он закончил разминать ей плечи, взял свою чашку с кофе и прошел в гостиную.

Вики раскрыла рот, закрыла его и попыталась найти какой-то достойный ответ. С самого начала они никогда не обсуждали того, что происходит между ними. Когда они возобновили отношения прошлой весной, правила игры остались прежними. «Этот паршивец меняет правила... — Однако вместе с возрастающим негодованием она ощутила прилив облегчения. — Большую часть вечера провел, видите ли, вспоминая меня. — А за этим облегчением — легкая паника: — А что, собственно, дальше?»

Майк ожидал ее ответа, но женщина даже не представляла, что можно было бы сказать. «О Господи, пожалуйста, вразуми хоть раз!»

Стук в дверь заставил ее так резко обернуться, что очки снова сползли с носа.

— Войдите.

— Я молила о помощи, а не о бедствии, — пробормотала она мгновением позже.

Селуччи резко выпрямился в ее любимом кресле.

— Я думал, что сегодня ночью вы собирались писать свой роман, — прорычал он вставая и свирепо уставился на входящего.

Генри Фицрой улыбнулся, намеренно провоцируя обострение ситуации. Он знал, что Селуччи находится в квартире, еще до того, как постучал в дверь: вампир слышал его голос, движения, биение его сердца. Но смертным принадлежит день; он же владеет ночью.

— Я действительно этим занимался. И уже закончил.

— Еще одну книгу? — Слово «книга» произнесено была таким тоном, словно речь шла о чем-то налипшем на подошвы ботинок после прогулки по скотному двору.

— Нет. — Вампир повесил свое длинное пальто рядом с курткой Селуччи. — Но я закончил то, что собирался сделать сегодня вечером.

— Должно быть, хорошо работалось, раз вы кончили еще до полуночи. И все же это не похоже на настоящую работу.

— Конечно, я уверен, что она не требует таких значительных усилий, как, например, пригласить кого-нибудь на обед и поддерживать иллюзию, что заинтересован в этой персоне, тогда как на самом деле вас интересует информация, которой она обладает.

Селуччи с яростью взглянул на Вики, которая поморщилась и поспешно заявила:

— Удар ниже пояса, Генри. Майк должен был пойти на это, хотя и не хотел.

Фицрой прошел в кухню, и таким образом мужчины оказались в разных комнатах, менее чем в десяти футах от Вики, все еще сидевшей за столом, прямо посередине между ними. Он вежливо склонил голову.

— Ты совершенно права. Это был удар ниже пояса. Прошу извинить меня.

— Черта с два он извиняется.

— Вы хотите назвать меня лжецом? — Голос Генри прозвучал с обманчивым спокойствием; это был голос человека, воспитанного, чтобы повелевать; человека, за плечами которого был многовековой опыт.

Селуччи вынужден был ответить. Шансы, что его ярость сможет произвести впечатление на вампира, были не большими, чем у снежинки в аду, и он прекрасно сознавал это.

— Нет, — выдавил он сквозь сжатые зубы. — Я не считаю вас лжецом.

Вики посматривала то на одного, то на другого и испытывала сильное желание выскочить за пиццей. Обмен любезностями между двумя ее друзьями так накалил атмосферу, что, когда зазвонил телефон, она почувствовала определенное облегчение.

— Привет, дорогая. После одиннадцати тарифы снижены, так что я решила узнать, как у тебя дела.

Этого еще только не хватало.

— Не самый подходящий момент, мама.

— Почему? Что-то стряслось?

— У меня, ну... собралась компания.

— Ох! — Хотя и не с полным неодобрением, эти две буквы внесли непропорционально значительный вклад в их разговор. — Майкл или Генри, милая?

— Ну... — Вики немедленно поняла, что в тот момент, когда допустила паузу, совершила ошибку. Ее мать обладала выдающимися способностями читать молчание.

— Как, они оба?

— Можешь поверить, мам, это была не моя идея. — Она нахмурилась. — Ты что, смеешься?

— Мне бы и в голову такое не пришло, — раздалось на другом конце провода.

— Нет, ты все-таки смеешься.

— Позвоню тебе завтра, дорогая. Просто не смогу дождаться узнать, чем все это закончится.

— Мама, не вешай трубку... — Вики злобно взглянула на трубку в своей руке, после чего с грохотом швырнула ее на рычаг. — Ладно, надеюсь, ты довольна. — Она вскочила со стула, отшвырнув его в сторону. — Похоже на то, что я обречена слышать это всю оставшуюся мне жизнь. — Свирепо взирая то на Селуччи, то на Генри, она повысила голос на октаву. — «Не надо только потом говорить, что я тебя не предупреждала, милая. Ну, что еще можно ожидать, когда встречаешься с двумя молодыми людьми одновременно...» Я скажу вам, чего я ожидаю. Я ожидаю, что вы оба будете действовать как интеллигентные человеческие создания, а не как два пса, повздорившие из-за кости. Я не вижу никакой причины, почему мы трое не можем сосуществовать по-прежнему!