«Я — Чародей Девяти, — сказала она себе. — Это желание — не мое!»

А затем стройная белая фигура вскочила и закружилась перед костром.

— Аарон? — Прищурившись, Чандра шагнула вперед.

Его волосы заполыхали красным и золотым, подобно шапке пламени, когда он завертелся и подпрыгнул невероятно высоко. Отраженный огонь плясал на его коже, мокрой от пота. Даже шрамы на груди казались каким-то причудливым варварским украшением. Глаза вора были полузакрыты, он весь отдался музыке. Босые ноги ударяли в землю, стены рухнули, и вся страсть, спрятанная за ними, вырвалась с огнем наружу.

Ритм стал быстрее, жестче, и Аарон последовал за ним.

Чандра поискала глазами принца и наконец заметила его: он шел вместе с двумя шои в укромное место за фургонами.

«Обернись, — молча взмолилась она. — Посмотри на костер?» Она знала: если б Дарвиш посмотрел, он бы понял, для кого танцует Аарон.

Но он не обернулся и не посмотрел.

Когда музыка кончилась, тяжело дыша всей грудью, Аарон сжал кулаки и исчез в темноте один.

— Ты слышала, Эйша? Ты слышала?

Сандальщица даже не подняла головы, продолжая невозмутимо шить, когда старик Семал проковылял на дрожащих ногах в открытую дверь ее лавки. Два или три раза за девять дней он узнавал свежий слух у своих приятелей и ликующе разносил его по рыночной площади. Эйша много лет назад перестала волноваться.

— Что я слышала? — спросила она, критически рассматривая свою работу.

— Ну… — Семал осторожно опустил свои хрупкие кости на коврик, потом потратил еще минуту, чтобы натянуть халат на костлявые ноги. В тех штанах, что носили молодые, он просто не видел смысла. — У Барики — ты ее знаешь, младшая дочь колбасника — есть дружок, Хабиб. А у того есть младший брат, он служит во дворце пажом его превосходительства лорд-канцлера.

Он помолчал, и Эйша хмыкнула, отмеряя длину кожаного ремешка.

— Так вот, младший брат Хабиба, этот паж во дворце, сказал Хабибу, тот рассказал Барике, она рассказала своему отцу, а тот сказал мне.

— Сказал тебе что, Семал? — спросила Эйша, не потому, что хотела знать, а потому, что этого ждали от нее. Возможно, ей хватит обработанной кожи еще для одной пары.

— Сказал, что Камень пропал.

О такой реакции Семал и мечтать не смел. Сандальщица перестала работать и вытаращилась на него, разинув рот.

— Пропал, — повторил он с невеселым смешком. — Мы все умрем.

Эйша закрыла рот. Камень пропал?

— Чушь, — отрезала она.

— Нет, не чушь. — Семал покачал головой, жидкие прядки волос решительно взметнулись. — И принца Дарвиша послали вернуть его.

— Дарвиша? — Сандальщица улыбнулась. — Тогда это точно чушь, старик! Никто в здравом уме не пошлет принца Дарвиша даже к колодцу за водой.

— Его не видели в обычных местах больше девяти дней, — сварливо пробормотал старик.

— Никакой тайны тут нет, он в уединении, в храме. Готовится к женитьбе и лечится от дурной болезни.

— Но брат Хабиба…

— Еще ребенок. Кроме того, — Эйша похлопала старика по колену, — король, наследник и даже его превосходительство лорд-канцлер все еще во дворце. Думаешь, они остались бы там, если б Госпожа могла разбушеваться?

Семал вздохнул.

— Ты права, — согласился он и встал. — Камень исчез, и принц Дарвиш отправился за ним. Наверно, я совсем состарился, раз поверил в это.

И, качая головой, он заковылял из лавки, бормоча себе под нос:

— Совсем состарился.

Крошечными, аккуратными стежками Эйша закрепила пряжку и положила ремешок рядом с почти готовой сандалией. Забарабанив пальцами по ляжкам, она нахмурилась. Со своего места сандальщица видела только каменную резьбу на доме напротив, а ей вдруг ужасно захотелось видеть дальше. Все так же хмурясь, она вышла на улицу и рассеянно кивнула корзинщику в соседней лавке.

Эйша не увидела дворца — улица слишком круто уходила вверх, — но она увидела облако дыма, которое висело над городом уже несколько дней. Это было очень легкое облако, но, рожденная и выросшая в Ишии, сандальщица не могла припомнить подобного дыма. Может, в словах старика Семала и не было ни слова правды, но почему-то ее охватило странное чувство тревоги. Эйша не раз видела казни в вулкане и понимала, что сделает с человеком расплавленный камень, если разорвет путы, которые держат его в кратере.

Ее брат, давно переехавший в деревню на южном берегу, всегда говорил, что Эйша будет желанной гостьей. Возможно, пришла пора навестить его.

— Мой принц?

— Лорд-канцлер?

— Лава поднялась еще на один человеческий рост. Чародеи говорят, скоро она поднимется над чашей, и, когда это случится, — лорд-канцлер развел руками, — они больше не смогут удерживать ее.

Шахин нахмурился. Он знал, чародеи используют золотую чашу, в которой лежал Камень, как точку фокуса для магической силы. Но не подозревал, что чародеи так от нее зависят. Чаша располагалась намного ниже края вулкана, и если лаву можно удержать только до этой высоты, то резко сократится время, которое у них осталось. И когда плененный вулкан вырвется на свободу, чародеи умрут первыми.

— Они останутся? Если кто-нибудь из них испугается и ослабит заслон…

— Чародеи выживут или умрут как один, мой принц. — Лорд-канцлер лучился самодовольством. — Их сила теперь слишком крепко переплетена, чтобы любая отдельная нить вырвалась на свободу. Они могут поддаться ужасу, когда пожелают, но они не смогут извлечь свою силу.

— Ты знал, что это случится?

Старик наклонил голову. Что выражало его круглое лицо, Шахин так и не понял.

— Я всегда отличался чувством предвидения, мой принц.

Итак, чародеи в ловушке. Шахин постучал большим пальцем по губе и пришел к решению.

— Мы должны эвакуировать город. Немедленно.

— Мой принц? И вызвать ту самую панику, которую пытались предотвратить?

— Лучше паника сейчас, чем тысячи смертей потом, — отрезал Шахин, направляясь к окну.

— Вы бы пожертвовали вашими людьми сейчас ради того потом, которое, возможно, никогда не наступит? — вкрадчиво спросил лорд-канцлер.

Принц повернулся. На его челюсти, едва видимой под бородой, заиграли желваки. А когда он отвечал, в его голосе слышалась хрупкая резкость человека, сохраняющего спокойствие одной только силой воли.

— Кажется, ты питаешь огромную веру в моего брата? Как странно, ведь раньше ты его не выносил.

— Ваш королевский брат, мой принц, не создан для придворной жизни. Сейчас он не при дворе.

Это звучало разумно, это была правда, в конце концов, но…

— Мы начинаем эвакуацию. Сейчас же. Стражники сделают все возможное, чтобы избежать паники.

— Сожалею, мой принц, — весь его вид и голос выражали искреннее сожаление, — но такой приказ может дать только ваш возвышеннейший отец. Не вы.

Шахин глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Ни ему, ни Ишии не будет пользы, если он восстановит против себя человека, которому доверяет сам король. Это был урок, которого Дарвиш так и не усвоил.

— Тогда я пойду к отцу.

— Сожалею, мой принц, — снова сказал лорд-канцлер, — но он не примет вас.

Снаружи, в саду, закричали павлины.

— Он не примет меня? — повторил Шахин. Лорд-канцлер попятился от выражения на лице наследника, внезапно напомнившем ему, как старший сын похож на отца.

— Он считает, мой принц, что пока этот кризис не кончится, учитывая подозрения против вашей супруги…

Шахин сощурился и поднял кулак. Нечеловеческим усилием воли ему удалось сдержаться.

— Ты никогда больше не заговоришь со мной или моей женой. — Голос отсекал каждое слово и швырял его в лорд-канцлера. — А теперь мы вместе пойдем к моему возвышеннейшему отцу.

В этой небольшой комнате в королевских покоях не было трона, но его заменяло кресло с высокой спинкой. Король сел, сложил пальцы пирамидкой и из-под опущенных бровей посмотрел на сына.

Шахин с пылающими глазами коснулся коленом ковра и торопливо встал.