Учение, вырождавшееся в подобные безобразия, конечно, не могло быть терпимо властями. Но ни меры кротости и убеждения, ни штрафы, которым подвергались люди, не желавшие крестить своих детей, не оказывали никакого действия. Сектанты были стойкими фанатиками, готовыми жертвовать жизнью за свои убеждения. Подвергавшиеся аресту давали обещание не проповедовать и не крестить больше, но, вышедши на свободу, принимались за старое, утверждая, что делают это по велению Св. Духа и что следует повиноваться лишь Богу, а не людям.
Принципы сектантов были тем более опасны, что среди крестьян стали и без того обнаруживаться революционные симптомы. Великая религиозная революция должна была неизбежно пошатнуть и все прежние правовые понятия. Как известно, чисто религиозная проповедь Лютера вызвала в массе крестьянства в Германии брожение, разразившееся крестьянской войной. В первой половине 1525 года пограничные со Швейцарией германские земли были охвачены ярким пламенем возмущения, начинавшим переходить и на швейцарские области. В некоторых фогствах, по образцу 12 статей швабских крестьян, население также резюмировало свои требования в 27 статьях. Оно желало отмены крепостного права, барщины, десятины и других повинностей, свободного пользования землей, лесом и водами и настаивало на своем праве самим избирать и смещать своих пасторов. При таком состоянии умов проповедь анабаптистов, конечно, только подливала масла в огонь. Необходимо было предупредить, чтобы, по примеру Мюнцера, и швейцарские анабаптисты не сделались руководителями крестьянского движения.
Благодаря тактичным распоряжениям власти готовившееся восстание было предотвращено. Совет отменил крепостное право, облегчил некоторые налоги, обещал пересмотр и облегчение других в будущем, десятину же приказал уплачивать по-прежнему.
Только одни перекрещенцы остались непреклонными и продолжали свою пропаганду, несмотря на усиливавшиеся строгости против них. Цвингли имел с ними целый ряд публичных диспутов, убеждал их в частных беседах, опровергал печатно, но анабаптисты не поддавались никаким доводам из Писания, признавая истинным только собственное толкование его. Тогда совет решил действовать круто. Манц, несколько раз содержавшийся уже в тюрьме и каждый раз по освобождении принимавшийся за старое, был утоплен вместе с двумя другими вожаками (Гребель умер незадолго до этого), а другой главный проповедник анабаптистов, Блаурок, как чужестранец изгнан из страны (1527 г.). С их смертью дальнейшие успехи анабаптизма были парализованы. Многие из сектантов были обращены проповедями Цвингли; остальные же, лишившись своих главных вожаков, отказались от мысли образовать отдельную церковь и самое учение их постепенно утратило свои крайности.
Борьба с анабаптизмом, по собственному признанию Цвингли, была одним из самых тяжелых испытаний в его тревожной жизни. Этот новый враг, вышедший некоторым образом из недр самой реформации, причинил ей громадный вред. Раскол в не окрепшей еще церкви, и особенно крайние теории сектантов, набрасывали тень на само дело реформаторов, давали приверженцам старины повод выставлять их учение как опасное для всего общественного и государственного строя. Только этим и объясняется то молчаливое одобрение, с которым, вопреки проповедуемому им принципу свободы совести, Цвингли отнесся к крутым мерам властей против анабаптистов.
Не бездействовали и внешние враги реформации. Успехи нового учения не ограничивались уже одним Цюрихом и его областью. Личное влияние Цвингли, его сочинения и деятельность его многочисленных друзей, которых он вдохновлял своими письмами, все сильнее подрывали авторитет католической церкви в других кантонах союза.
Только четыре лесных кантона (Швиц, Ури, Унтервальден и Цуг), к которым примкнул и Фрейбург, оставались по-прежнему фанатически преданными католицизму. Истощив все средства помешать проведению реформы в Цюрихе, они решились, наконец, устроить новый диспут с целью доказать еретичность цвинглиева учения. Доктор Экк, слывший, со времени лейпцигского диспута с Лютером, первым борцом католицизма, предложил свои услуги в качестве оппонента реформатора, и Цвингли получил приглашение явиться в город Баден, назначенный местом состязания.
Но ни цюрихский совет, ни Цвингли не согласились последовать этому приглашению, справедливо опасаясь какой-нибудь ловушки. В самом деле, до сих пор католики упорно отказывались от участия в диспутах, утверждая, что обсуждение религиозных вопросов принадлежит лишь папам да соборам – откуда же эта внезапная перемена? Цвингли прекрасно помнил, что римская церковь не считала себя связанной обещаниями, данными еретику, а город Баден, зависевший от католических кантонов, не мог ему дать достаточных гарантий в его безопасности. Сама оценка результатов диспута также не обещала быть беспристрастной. В манифесте, обращенном к своим подданным, католические кантоны, не стесняясь, объявляли, что они твердо решились противодействовать всяким новшествам, что не признают за собой права решения в религиозных вопросах и сам диспут имеет целью лишь уличить Цвингли в ереси и вернуть на путь истины соблазненных им людей. Исход диспута предрешался, таким образом, уже заранее, и Цвингли имел полное основание видеть для себя в перспективе участь Яна Гуса.
Впрочем, Цвингли не отказывался совершенно от диспута, он только не соглашался приехать в Баден, где были сожжены его сочинения. Совет, со своей стороны, также отказывался отпустить его и предлагал Экку приехать для состязания в Цюрих.
После долгих переговоров диспут все-таки был назначен на 21 мая 1528 года в Бадене. Католики заявили, что отказ Цвингли происходит от его неуверенности в своем деле, и решили обойтись без него.
Внешняя обстановка диспута, продолжавшегося 16 дней, была самая торжественная. Все 12 кантонов послали в Баден своих представителей. Со стороны католиков главными борцами выступили Экк и Фабер, со стороны реформатов – доктор Эколампадий из Базеля и священник Берхтольд Галлер из Берна. Но о беспристрастном отношении к последним со стороны судей-католиков не могло быть и речи. Еще прежде, чем диспут кончился, католики протрубили уже на всю Швейцарию про свою победу, после чего Цвингли как признанный еретик был торжественно предан церковному проклятию и всякие изменения в церковных обычаях строжайше запрещены.
Ликования католиков оказались, однако, преждевременными. Если в старых кантонах начинавшееся было религиозное брожение, действительно, было потушено в самом зародыше, то в местах, где реформа пустила уже более глубокие корни, высокомерие победителей, их повелительный тон только усилили всеобщее возбуждение. Выборы 1527 года в Берне имели в этом отношении решающее значение. На этих выборах демократическая партия, как и везде в Швейцарии, склонная к реформам, одержала верх над партией олигархов, тяготевших к старой церкви. Результатом этого внутреннего переворота был отказ подчиниться решениям баденского собрания и назначение нового религиозного состязания в самом Берне.
На этот раз Цвингли, конечно, не преминул воспользоваться случаем доставить торжество своему учению. Не обращая внимания на угрозы католических кантонов, отказавшихся пропустить цюрихских уполномоченных через свои владения, он пробрался в Берн под прикрытием вооруженного отряда. Кроме него, на диспут съехались самые блестящие представители реформационной партии: Эколампадий, Галлер, Буллингер, Пелликан и другие. Католическая партия была представлена гораздо слабее. Ни католические кантоны, ни епископы не отозвались на приглашение, а местное духовенство не обладало значительными силами. Единственным выдающимся противником был уполномоченный лозанского епископа, Конрад Трегер.
Победа Цвингли была полной и блестящей. После 18 заседаний подавляющее большинство бернского духовенства подписало 10 тезисов, содержавших существенные пункты учения Цвингли, и Берн решительно примкнул к реформации. Монастыри были открыты; священникам разрешено вступать в брак; месса и почитание святых отменены. Вместе с тем, согласно духу цвинглиевой реформы, запрещено было и принятие пенсий, которыми до сих пор все могущественные фамилии Берна были связаны с Францией.
