Первый случай бракосочетания священника произошел уже в апреле 1523 года. С тех пор духовные один за другим стали вступать в брак, а 2 апреля 1524 года сам Цвингли публично отпраздновал свою свадьбу с Анной Рейнгард (с которой, впрочем, уже раньше находился в тайном браке).

Но, несмотря на все эти крупные нововведения, сам католический культ оставался еще неприкосновенным. По-прежнему духовенство служило мессу, храмы красовались в своем прежнем убранстве, статуи и изображения святых оставались нетронутыми. Только число проповедей было увеличено, и реформатор, поддерживаемый своими коллегами, в особенности Лео Юдом, с неутомимым усердием старался просвещать народ.

Но умеренность Цвингли разделялась далеко не всеми его приверженцами. Некоторые беспокойные головы находили непростительным терпеть долее старые суеверия и принялись совершать разные бесчинства в церквах. Особенное впечатление произвело разрушение большого распятия у городских ворот, считавшегося в народе святыней. Необходимо было принять энергичные меры. Сам Цвингли доказывал, что Моисеев закон категорически запрещает поклонение изображениям и что этот закон, данный евреям, обязателен и для христиан, так как не был отменен Евангелием. Тем не менее, он считал поступок иконоборцев заслуживающим наказания со стороны светской власти как самоуправство.

Мнения в совете разделились. Большинство стояло на стороне Цвингли, но опасалось восстановить против себя союзные кантоны. Однако ввиду беспорядков необходимо было принять окончательное решение, и с этой целью назначен был на 28 октября второй диспут.

На этот раз участие в диспуте не только союзные кантоны, но и констанцский епископ, отказались принять. Только Шафгаузен и Санкт-Галлен по-прежнему послали своих уполномоченных, которые были избраны президентами собрания. Всего в зале собралось около 900 человек – из них более 350 принадлежало к духовному сословию. На обсуждение присутствующих были предложены 2 вопроса – согласуется ли со Св. Писанием почитание икон и следует ли считать мессу жертвой.

Мы не будем передавать подробностей этого второго диспута, продолжавшегося три дня. Присмиревшие каноники и невежественные монахи, конечно, не могли быть серьезными оппонентами. Одни молчали, другие, после коротких дебатов, признавали себя убежденными доводами Цвингли и Лео Юда. На оба вопроса был дан отрицательный ответ.

Впрочем, совет не сразу решился на энергичные меры. Окончательное решение вопроса было отложено до весны 1524 года, а в продолжение этого времени желающие могли представить свои возражения. Кроме того, спрошено было мнение и сельских общин, которые высказались совершенно в духе реформатора.

Заручившись, таким образом, поддержкой народа, совет перестал колебаться. Не обращая внимания на протесты епископа и конфедератов, он издал 15 мая 1524 года указ об отмене мессы и изображений.

Вслед за тем был предпринят целый ряд других реформ. Отменены были процессии и праздник Тела Господня, гробницы святых открыты и их останки преданы погребению, органы вынесены из церквей, запрещен был колокольный звон по умершим, освящение пальмовых ветвей, соли, восковых свечей и даже последнее миропомазание. Наконец всем желающим разрешено было причащаться под обоими видами.

Реформа была, действительно, радикальная, гораздо радикальнее, чем реформа Лютера. Церкви стали неузнаваемы. Эти голые стены, с которых были стерты все изображения, отсутствие церковной музыки, богослужение, состоявшее только из проповеди и пения псалмов, – все это придавало реформаторскому культу какой-то рассудочно-холодный характер. Церковь стала походить на школу, в которой читалось и разъяснялось Евангелие.

Но в то время подъем религиозного духа был так силен, что это столь простое, малоговорящее чувству богослужение наполняло сердца молящихся. Гораздо большим благоговением, чем пышные церемонии католического культа. Когда 13 апреля 1525 года реформированная община в первый раз причащалась под обоими видами, все участники этой “трапезы любви” чувствовали себя как бы перенесенными в первую эпоху христианства. Казалось, дух братства и любви снизошел, наконец, на людей. Вчерашние враги обнимались и клялись забыть взаимные обиды. Все чувствовали себя точно возродившимися для новой лучшей жизни.

Благодаря этому подъему религиозного чувства Цвингли удалось осуществить и другую часть своей программы. Еще в 1523 году бургомистр, совет и все духовенство кантона торжественно поклялись не принимать больше иностранных пенсий. Целым рядом других мер и реформ Цвингли старался достигнуть того, чтобы новое настроение общества не оказалось мимолетной вспышкой, а сопровождалось прочным нравственным обновлением.

Заботы реформатора о народном образовании. – Основание Каролинума. – Перевод Библии. – Теологические лекции. – Организация общественной благотворительности. – Заботы о поднятии нравственности и устав 1530 года. – Учреждение брачных судов. – Синод и его значение. – Литературная деятельность Цвингли. – “Commentarius de vera ei falsa religione”

Одной из самых практически важных сторон реформации являются те заботы, которые она посвящает делу народного образования. Могущество римской церкви было основано на умственной неразвитости массы. Чтобы поддерживать слепую веру в авторитет римского престола, необходимо было отнять у нее всякую возможность критиковать его постановления. Совершенно иначе относятся к народу реформаторы. Признав единственным авторитетом в делах веры Св. Писание, они, естественно, должны были позаботиться и о том, чтобы это Писание стало доступно всякому, чтобы непосредственное общение с Божеством перестало быть монополией духовного сословия. Отсюда переводы Библии на народный язык, изгнание непонятной латыни из богослужения, заботы о поднятии уровня развития как всего народа, так и духовенства. Это – черта, общая всем реформаторам, естественный вывод из формального принципа протестантизма, заменившего авторитет папства авторитетом Св. Писания.

Тем сильнее должна была выступать эта практическая сторона в реформах Цвингли, который с самого начала поставил себе задачей религиозно-нравственное перевоспитание общества и предоставлял общине право самоопределения и самоуправления в церковных делах. И действительно, наряду с преобразованиями в церкви мы видим реформатора озабоченным целым рядом мер, чтобы проповедуемое им евангельское учение вошло в плоть и кровь общества, сделалось источником его нравственного возрождения.

Прежде всего, конечно, предстояло позаботиться о том, чтобы сами духовные руководители стояли на высоте своего призвания. Уже 9 ноября 1523 года, еще раньше, чем была уничтожена месса и изображения святых, Цвингли написал “Краткое христианское руководство” для цюрихского духовенства. В этом руководстве излагались основные пункты нового учения, указывались обязанности духовных лиц и рекомендовались те сочинения, с которыми каждому из них необходимо познакомиться. Но этого, понятно, было недостаточно. С 1525 года Цвингли ревностно трудится над тем, чтобы обеспечить церкви достойных, хорошо подготовленных служителей.

Мы знаем уже, что одним из первых актов реформации было раскрытие монастырей. Старикам разрешалось по желанию доживать в них свой век, но молодые монахи обязаны были либо научиться какому-нибудь полезному ремеслу, либо заняться науками. Монастырские же имущества были обращены на нужды общественного образования и благотворительности. Первый пример подобного употребления церковных имуществ был дан, по инициативе реформатора, соборным капитулом в Цюрихе. Под влиянием Цвингли же аббат Каппельского монастыря устроил у себя школу, в которую пригласил преподавателем молодого ученого, Генриха Буллингера, впоследствии преемника Цвингли в Цюрихе. В этой школе, сделавшейся со временем рассадником богословского образования, сам аббат со всеми монахами стали обучаться древним языкам для уразумения Св. Писания. В 1525 году Цвингли принял в свое заведование школьное дело, и с тех пор дело народного и высшего образования было поставлено на прочное основание.