“Мы предложим совету, – сказано было в манифесте, – начало окончательного их (министерств) устройства и главные основания общего министерского наказа, в коем с точностью определятся отношения министров к другим государственным установлениям, и будут означены пределы действия и степень их ответственности”.

Из этого обещания было исполнено все, кроме последнего, двумя актами, рассмотренными в государственном совете в 1810 и 1811 годах. 25 июля 1810 года было обнародовано “новое разделение государственных дел в порядке исполнительном”, то есть распределение ведомств между отдельными министерствами, число и состав которых были тоже изменены, а через год, 25 июня 1811 года, издано “Общее учреждение министерств”, то есть организация, распределение и степени власти, наказ делопроизводства, новые штаты и пр. Достоинство этой работы Сперанского видно уже из того факта, что его учреждение министерств продержалось без изменения в течение всего XIX века и в главных основаниях доныне действует. Сам автор его в не раз цитированном уже пермском письме к Александру счел возможным так оценить его: “Смею утверждать с достоверностью, что ни одно государство в Европе не может похвалиться учреждением столь определительным и столь твердым”. Наш ученый юрист, профессор Романович-Славатинский, так выражается об этой работе: “Твердость министерств испытана временем, а их внутренний строй показывает в Сперанском замечательный дар организации – отличительное свойство истинного государственного ума. Если же эти министерства стали впоследствии обильным источником бюрократизма и административных злоупотреблений, если опека над свободным развитием государственных и народных сил не всегда была благодетельной, то это не вина их творца...” Другой ученый юрист Филиппов выражается о значении министерской реформы, проведенной Сперанским, еще определеннее: “В подробностях этого учреждения были ошибки и недомолвки, на которые уже указывала современная реформе критика. Но ясно поставленная цель учреждения (“министерства учреждены на тот конец, чтобы доставить законное, строгое и точное исполнение”), определение самим законом круга задач и ведомства министров, гармоническое введение министерств в общую систему имперских учреждений, – все это было организовано так, что министерства Сперанского просуществовали более полвека без всяких почти изменений. Если к этому прибавить, что предположение Сперанского по отношению к реформе далеко не осуществилось на деле, так что он сам впоследствии называл свою организацию полуустройством, то нельзя не удивляться творчеству организаторской мысли, сказавшейся даже в этом “полуустройстве”. Как ни скромен был этот второй шаг государственной реформы (преобразование министерств), он возбудил против Сперанского сильное неудовольствие в самых влиятельных сановных кругах того времени. Сам Сперанский в пермском письме так характеризует это неудовольствие: “Каждый министр, считая вверенное ему министерство за пожалованную деревню, старался наполнить ее и людьми, и деньгами. Тот, кто прикасался к сей собственности, был явный иллюминат[6] и предатель государства – и это был я. Мне одному против восьми сильных надлежало вести сию тяжбу. У одного министра финансов, не говоря о других, убавлены целые два департамента и сверх того несколько отделений, и таким образом уменьшены штаты ежегодно более нежели на 100 тысяч рублей. В самых правилах наказов надлежало сделать важные перемены, отсечь притязания власти, привести ее в пределы, ограничить насильные завладения одной части над другою, – словом, все сии наказы вовсе переделать. Можно ли сего достигнуть, не прослыв рушителем всего доброго, человеком опасным и злонамеренным?”

Так росла и умножалась со всех сторон оппозиция, сильная, многочисленная, не разборчивая в средствах, испытанная в придворных интригах, искусная в клевете и доносах. И против этой оппозиции одиноко стоял гениальный идеалист-реформатор, весь ушедший в свои планы и идеи и не желавший считаться с окружающей средою. Презирая по заслугам эту среду, он задумал сломить ее упорство и пересоздать ее. На поверку оказалось, что она сломила его идеализм, разбила его личную жизнь, уничтожила его предначертания, пересоздала весь нравственный облик ненавистного человека, благородного по природе, но не одаренного героизмом. Печальная это история, печальная и глубоко поучительная.

Враждебная оппозиция реформам Сперанского и ему лично. – Принципиальная оппозиция. – Легитимистская пропаганда. – Новое настроение Александра. – Записка Карамзина. – Записки Чичагова и Розенкампфа. – Просьба Сперанского об отставке. – Балашов и Армфельд. – Недоверие, внушенное Александру. – Доносы, интриги и клеветы. – Мемуары де Сенглена. – Обвинение в иллюминатстве, тайных кознях против правительства, резких отзывах об Александре, продажности и измене. – Прощальная аудиенция. – Арест и ссылка. – Жизнь в ссылке. – Дальнейшие преследования. – Пермское письмо. – Облегчение участи. – Освобождение. – Изменения в характере и нравственном облике Сперанского

Наш одинокий реформатор с своими широкими планами и грандиозными идеями опирался в своей деятельности единственно на доверие и единомыслие императора Александра. Были и в то время люди в русском обществе, и притом в высших кругах, которые могли бы быть его единомышленниками и сотрудниками, могли бы составить его партию, но мы видели, что, оберегая свою нравственную независимость и увлекаясь чрезмерной работой, Сперанский не позаботился об этом. Стало быть, надлежало только, чтобы всегда нерешительный Александр заколебался в своих мнениях; чтобы ему, всегда мнительному, было брошено в душу зерно недоверия, – и вся сила Сперанского, все его планы и труды должны были потерпеть крушение.

Разрушить единомыслие и подорвать доверие – таковы были две задачи многочисленной оппозиции. Последняя задача, дело интриги, сплетни, ловко пущенной клеветы, искусного и беззастенчивого доноса – все это было достаточно хорошо известно врагам Сперанского, но первая задача (разрушить единомыслие Александра и Сперанского или хотя бы заставить первого усомниться) была не по плечу вельможным интриганам того времени. Они употребили, правда, для этого ученого немца Розенкампфа, но главным их союзником неожиданно для них явился Карамзин, подавший императору 28 марта 1811 года, через великую княгиню Екатерину Павловну, свою известную записку “О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях”. Записка эта, написанная очень смело и критиковавшая резко деяния Александра, должна была тем большее впечатление произвести на последнего своею искренностью. Главная задача Записки, однако, – борьба с идеями и планами, представителем которых был Сперанский. Есть основание думать, что Александр уже и до этого начинал колебаться в своих мнениях. Дух реставрации, легитимизма и политической реакции, вскоре окончательно возобладавший в Европе, уже начинал явно сказываться в умственном настроении европейского общества, и политическая атмосфера была им пропитана. Испания уже подняла открыто знамя легитимизма и начала национальную борьбу за него с Наполеоном. В 1809 году Австрия тоже пробовала развернуть это знамя, и в Германии эта попытка имела успех и подготовила взрыв 1813 года. Проповедники легитимизма и реставрации разъезжали по Европе, подготовляя свое дело. Петербург как единственный политический центр еще независимый от Наполеона, особенно привлекал этих проповедников. Здесь проживал Жозеф де Местр, сюда же направлялись эмиссары Бурбонов, испытанные в придворных интригах старого Версальского двора, тонко образованные, искусные диалектики. Вся эта атмосфера, враждебная либеральным идеям, с которыми Александр вступил на престол и которые Европа начинала отвергать на всем своем протяжении, не могла не отразиться и на настроении Александра. Именно это время воспитывало будущего основателя Священного союза, будущего Агамемнона консервативной и легитимной Европы. В это-то именно время и подал Карамзин свою умно и горячо составленную Записку.