Суровые нравы времени сказались с полной силой в тех насмешках и муках, какие выпали на долю послов, раздетых догола и водимых по улицам Рима... По замечанию просвещенной современницы, “подробный рассказ об этом бесчеловечном деле марает и перо, и бумагу”.

Такой угодливостью Григорий закрепил за собой расположение римлян. Но его было мало для предстоящей борьбы. Правда, Матильда решительно объявила, что, несмотря на огорчение, причиненное ей строгой карой Генриха, она всеми силами будет поддерживать наместника апостолов. Григорий не удовольствовался этим, начал заискивать перед норманнами, пробуждать угасшие силы патаров, требуя в то же время от епископов мелких итальянских народов вооруженной помощи. Таким образом, Григорий готов был вступить в бой с Генрихом во главе своих союзников. Но на этот раз кровавое столкновение было отсрочено оборотом германских событий.

Новый мятеж в Германии. – Неудачи Генриха. – Пророчество оправдалось. – Вмешательство общественного мнения. – Решения Трибурского сейма. – Вырванное прощение. – Значение Каносского свидания. – Поповский король. – Ореол Григория меркнет. – Терзания папы. – Выжидательная политика. – Дело Беренгара и видения Григория. – Невыносимое положение. – Двойная игра. – Вторичное низложение Генриха. – Неудачные пророчества. – Общее недовольство Григорием и его отлучение. – Божий суд над Рудольфом

Между тем как ломбарды созвали новый собор в Павии и торжественно отлучили самого папу, в Германии разыгрались самые поразительные происшествия. Недаром Григорий полагал, что различием наказаний он внесет раздор во вражеский стан и разрешением подданных от присяги доставит Генриху дома неисчислимые хлопоты. Ожидания папы оправдались. Южногерманские герцоги, давние противники усиления королевской власти, постарались прикрыть измену покровом религии: они объявили, что отныне не признают отлученного Генриха королем. В довершение несчастья самый ярый противник папы и самый могущественный и верный сторонник Генриха, герцог Готфрид, пал жертвой тайных убийц, подосланных неведомо кем. Молва обвиняла Роберта Фландрского, с которым Григорий поддерживал дружеские сношения; паписты толковали о суде Божьем. Король отдал владения убитого своему малолетнему сыну. Эта мера усилила недовольство и опасения знати: семя, брошенное папой, упало на благодарную почву и все глубже пускало в ней корни. Тщетно Генрих пытался со своей стороны поразить Григория; епископы колебались исполнить волю своего государя и отплатить анафемой за анафему. Один только Вильгельм утрехтский отважился на этот крутой шаг и был жестоко наказан: молния сожгла собор, где он громогласно назвал папу “клятвопреступником, прелюбодеем и лжеепископом”. Вскоре затем смельчак внезапно умер. В народе поговаривали об ужасных обстоятельствах его смерти, усматривали в ней перст Божий; Григорий запретил предать его христианскому погребению и молиться за упокой его души. Многие в ужасе спешили покаянием и смирением искупить свою вину. Страх перед адскими муками отвращал сердца большинства от Генриха. Король, однако, не пал духом и назначил на Троицу новый собор в Вормсе для вынесения окончательного приговора папе. Во все стороны Генрих отправил письма, жаловался в них на “монаха Гильдебранда, присвоившего, вопреки Божеским и человеческим законам, царскую и папскую власть”, приглашал сторонников на помощь. Новая неудача постигла начинания короля: из трех свидетелей клятвы, данной некогда Гильдебрандом Генриху III, один внезапно умер, а другой был схвачен и брошен в тюрьму папистами. Вести дело при одном свидетеле было противозаконно. Сознавая это, Генрих опять назначил собор на 29 июня 1076 года в Майнце. Папа в свою очередь не дремал, побуждая всех доказать верность св. Петру и его наместнику. Верность была доказана изменой своему государю: лица, которым Генрих вверил пленных главарей саксонского восстания, отпустили их в угоду Риму. Пламя мятежа опять охватило Саксонию. Королевский наместник стал во главе крамольников; счастье почти совершенно оставило Генриха: его вернейшие друзья и приверженцы поехали с повинной в Рим. Папа, довольный исполнением своего предсказания, простил всех, ограничившись требованием покорности своим повелениям. Свершив покаяние, Удо Трирский выпросил у Григория позволение беседами с королем обратить его на путь истинный. Этот преданный друг спешил возвратиться в Германию, чтобы отвратить Генриха от крутых мер, но не успел победить гнев, бушевавший в короле: на соборе в Майнце произнесено было торжественное осуждение Григория; но выбрать нового папу оказалось невозможно из-за малочисленности присутствующих. Ни ласки, ни награды, ни угрозы, ни наказания не действовали; даже прямые виновники вормского собора, в лице его председателя Зигфрида, подали руку помощи мятежникам и просили хлопотать пред папой о прощении. Южногерманские герцоги соединились с саксонцами и назначили имперский сейм в Трибуре для прекращения смуты, потрясающей государство. На Генриха со всех сторон надвигались грозные тучи, а тут еще папа, оставляя за собой право окончательного освящения выбора князей, заговорил об избрании нового короля, тем самым подливая масла в огонь. Дело Генриха казалось навсегда потерянным. Но чувство справедливости жило даже в ревностных приверженцах церковных преобразовании. Многие, главным образом жители городов, которым вообще покровительствовал Генрих, не одобряли поступка короля, но в то же время признавали, что и папа зашел в своем гневе слишком далеко, посягнул на Богом установленную власть, так как не имел права осуждать государство на ужасы безначалия, подрывая уважение к присяге, лишая короны лицо, облеченное ею по милости Неба. Слова св. писания, высшего авторитета своего времени, приводили в опровержение притязаний Григория: апостол Петр сказал даже про Нерона “Царя чтите”. Появилось множество своего рода летучих листков и сочинений, где разбирали все доводы за и против, убеждение, что оба противника не правы, все более и более овладевало умами. Все не заинтересованные лично в дальнейшем ходе событий склонялись к тому, что для общего блага необходимо восстановить пошатнувшийся мир. Тщетно Григорий целым рядом окружных посланий пробовал доказать законность своего поведения: он встречал сильных противников, которые устраняли все доказательства папы, называли его нарушителем судебных законов, так как он сам и обвинял, и свидетельствовал, и судил. Смелые голоса обвиняли папу в пристрастии, Генриха в высокомерной дерзости. Среди общего брожения и разлада Клюни выступило посредником. Ходили слухи, что аббат клюнийский намеревается освободить Генриха от отлучения помимо папы. Но Григорий настаивал, чтобы за ним осталось право простить виновного, и под давлением общественного мнения неоднократно изъявлял полнейшую готовность примириться, как только Генрих принесет пред ним должное покаяние. Генрих со своей стороны под гнетом обстоятельств склонялся принять условия примирения. При таком положении дел состоялся Трибурский сейм (1076, осень), где епископы много спорили о праве папы отлучать императора и справедливости отлучения в данном случае, князья и герцоги хотели избрать нового короля, а послы папы заявляли о его желании прибыть в Германию для личного разбора столь запутанного дела. Немецкое духовенство и слышать не хотело об этой поездке; сторонники Генриха настаивали на немедленном снятии отлучения, так как годичное в нем пребывание вело за собой потерю сана. После долгих пререканий примирительное настроение превозмогло. Под влиянием Клюни решено было, чтоб Генрих исполнил желание папы, направился в Рим и принес должное покаяние до февраля 1077 года; если же он не будет принят в лоно церкви до истечения этого срока, князья избирают другого короля. Как бы ни поступил Генрих, папа приезжает в Германию для устранения неурядиц и прекращения смут. Король предписывал своим приверженцам искать примирения с папой, которому сам отправил письма, где обещал во всем сохранять должное повиновение и искупить свои проступки надлежащим исправлением и сердечным раскаянием. “Да и твоему святейшеству, – заканчивается послание, – следует не пренебрегать ходящими о тебе слухами, производящими соблазн в церкви, и по своей мудрости установить спокойствие как церкви, так и государства”.