Эта стычка была сигналом к семилетней войне между Францией и Великобританией. Так как в это время война не была еще объявлена, то каждое из правительств обвиняло другое в нарушении мира. Французы называли Вашингтона убийцей Жюмонвилля; но Вашингтон доказал, что имел полное основание считать Жюмонвилля шпионом, что подтверждалось, между прочим, бумагами, найденными при Жюмонвилле.
Под командой Вашингтона находилось в это время 400 человек, и с их помощью он соорудил нечто вроде укрепления на месте, где стоял его лагерь. Так возник форт Нецессити, который в начале июля был атакован 1500 французами. Несмотря на все старания Вашингтона и на личное участие его в работах, форт укреплен был плохо, и англичанам пришлось согласиться на предлагаемые французами условия капитуляции. Условия эти заключались в том, что отряду Вашингтона разрешалось отступить, обязавшись в течение года не делать нападений на французов.
Несмотря на неудачный исход экспедиции, виргинское законодательное собрание выразило Вашингтону благодарность за услуги, оказанные отечеству. Вскоре, однако, оскорбленный тем, что губернатор решил уничтожить в виргинской армии чины выше капитана, Вашингтон, дороживший своим чином подполковника, дарованным ему по желанию народа, вышел в отставку и отправился в Маунт-Вернон. Там он с нетерпением ожидал возможности вступить в армию, не теряя своего достоинства. Это его желание скоро исполнилось.
В начале весны 1755 года Англия наконец приняла участие в войне своих колонистов с французами. В Виргинию прислано было два регулярных полка под начальством генерала Брэддока, который решил отнять у французов крепость Дюкен. Брэддок был храбрый воин, хорошо знакомый с военным делом, как оно было поставлено в Европе; но он не знал ни страны, куда явился, ни приемов войны, заимствованных плантаторами у индейцев. Пришлось привлечь к делу офицеров из американцев, лучше посвященных в местные условия; между прочим, наслышавшись об опытности Вашингтона, Брэддок старался и его привлечь в свое войско. Вашингтон с радостью согласился, рассчитывая быть полезным английскому генералу, и поступил в его штаб в качестве волонтера; вскоре, однако, он назначен был адъютантом Брэддока. Но Брэддок как рутинер никак не мог освоиться с новыми условиями, в которых приходилось сражаться; тем не менее, он не решался следовать советам своего молодого адъютанта и с недоверием относился к планам Вашингтона, казавшимся ему неприложимыми к делу. Несмотря на просьбы и возражения Вашингтона, Брэддок непременно хотел подчинить виргинских стрелков европейской дисциплине; высокомерно относясь к диким индейцам, он не желал заключать союзов с индейскими племенами и пользоваться услугами индейских разведчиков; и вместо того, чтобы, не теряя времени, двигаться вперед и напасть на неприятеля, пока силы его еще были рассеяны, английский генерал хотел совершить поход по всем правилам военного искусства, так что на каждом шагу приходилось останавливаться среди дремучих лесов, лишенных всяких путей сообщения. Образ действий генерала приводил Вашингтона в отчаяние; душевное состояние его еще более ухудшилось, когда вдруг посреди экспедиции он опасно захворал, так что его пришлось тащить по почти непроходимым местам в экипаже, где он предавался самым безотрадным мыслям. Англичане между тем приближались к форту Дюкен; в день переправы через реку Мононгахила Вашингтон, еще больной, сел верхом на лошадь и занял свое место рядом с генералом. Едва успели солдаты Брэддока перебраться на другой берег и в наилучшем порядке вступить в лес, как вдруг на авангард со всех сторон посыпался град пуль. Неприятель, однако, был невидим. Солдаты пришли в замешательство; одни виргинцы, привыкшие к подобным неожиданностям, сохранили хладнокровие. Не обращая внимания на запрет генерала, они рассыпались по лесу, чтобы, на манер индейцев, сражаться, спрятавшись за деревья; регулярные отряды стали отступать, и скоро началась такая паника, что все усилия Брэддока восстановить порядок оказывались бесполезными. В течение трех часов французы и индейцы, спрятавшиеся за деревьями и в оврагах, обстреливали англичан, из которых половина осталась на месте. Генерал и лучшие его офицеры были смертельно ранены.
Во время битвы Вашингтон, несмотря на свою физическую слабость, проявил изумительную смелость и присутствие духа. Под градом пуль он бросался во все стороны, стараясь остановить бегущих и ободрить их своим примером; под ним убито было две лошади, сюртук его был прострелен в нескольких местах, но сам он остался невредимым. Все старания его поддержать мужество английских солдат были, однако, тщетны. Битва была безвозвратно проиграна. “Нас позорно побили, – писал Вашингтон, – мы побиты горстью французов, которые, вероятно, хотели только помешать нашему движению. Я убежден, что французов было не больше 300 человек, тогда как наше войско насчитывало до 1300 человек. Виргинцы проявили замечательную храбрость и почти все погибли – благодаря позорному поведению так называемого регулярного войска~”
В самом безнадежном настроении отправился Вашингтон в свое имение, желая навсегда бросить военную деятельность. Но образ действий Брэддока и его солдат только усилил популярность и славу Вашингтона; в нем одном видели спасение его соотечественники после злосчастной битвы на реке Мононгахила. Наиболее почтенные виргинцы в один голос умоляли его стать во главе колониальной милиции, и губернатор, не желая возбуждать разногласий, согласился на все условия, поставленные ему Вашингтоном, и назначил его главнокомандующим Виргинии с чином полковника. Между прочим, Вашингтон сохранил за собою право назначать офицеров. Три года (1755 – 1758) он был главнокомандующим виргинскими войсками; эти три года были для него целым рядом неприятностей и мучений, не дававших ему ни минуты покоя.
Законодательное собрание ассигновало средства на составление отряда в 1500 человек для защиты границы, весьма неопределенной и тянувшейся на протяжении нескольких сотен миль. Индейцы в эту пору огнем и мечом опустошали страну, потом на время исчезали, а затем снова появлялись в еще больших количествах. Вашингтону приходилось постоянно и безуспешно преследовать их; везде после них оставались развалины и трупы. Население колоний не знало, куда приткнуться, и усваивало себе дикие привычки кочевников, забывая о нравственном чувстве, об общественных связях. Право сильного становилось законом для колонистов; бродячими толпами являлись они в укрепления и старались склонить солдат к участию в их разбойнической жизни. Это им часто удавалось: солдаты, счастливо спасшиеся от засад индейцев, дезертировали, и Вашингтон терял, таким образом, последних своих подчиненных. Говорить о дисциплине, о порядке в армии при таких обстоятельствах было невозможно. Если прибавить к этому постоянные препирательства между колониальными и королевскими офицерами из-за чинов, а также несправедливые нападки общественного мнения, то получим довольно полную картину того, что испытывал Вашингтон. Не раз думал он бросить взятое на себя дело, и только вера друзей в его силы и сознание долга удерживали его от этого. Несмотря на непокорность армии, несмотря на свои неудачи, на страдания самолюбия, он не покинул поста, на котором один мог достойно служить своей родине. Не падая духом, он продолжал непрерывную борьбу с внешними врагами и с внутренними неурядицами. Это была для него суровая школа, сформировавшая его ум и характер, сгладившая противоречия его бурной и страстной натуры и приблизившая его к той гармонической цельности, какой редко удавалось достигать людям.
Когда во главе английского министерства стал Питт, сумевший сделать политику Англии более энергичной и влиятельной, положение Вашингтона стало несколько лучше. В Америку посланы были три дивизии, под главным начальством генерала Аберкромби, причем две дивизии должны были действовать на севере, а третья, под предводительством бригадира Форбса, отправлена была в Виргинию, получив предписание овладеть фортом Дюкен. Кроме того, Питт понял, что необходимо уравнять в правах и чинах офицеров (до полковника включительно) колониальной и королевской армии, чтобы уничтожить постоянные пререкания, мешавшие единодушию войска; таким образом, осуществлялась мера, которую Вашингтон давно уже считал чрезвычайно важной и которая действительно облегчила положение дел. Форбс знал, что неудача Брэддока в значительной мере объясняется его пренебрежением к советам Вашингтона, и потому постоянно совещался с начальником провинциальной милиции. К регулярным английским войскам и к виргинской армии вскоре примкнули пенсильванцы и некоторые другие колонисты в количестве 4500 человек. Под командой Вашингтона находилось около двух тысяч человек, рассеянных, однако, по большому пространству и нуждавшихся в палатках, продовольствии и так далее. В таком положении находилось дело в конце лета 1758 года. В это время Вашингтон отправился в Вильямсбург с докладом о нуждах своего войска. Эта поездка имела решающее значение для его личной жизни.
