– Завтра ты останешься дома, Грейс. Я не хочу, чтобы ты шла со мной в дом Уинга.

Грейс отодвинулась и выпрямилась на скамье.

– Это почему же?

– Потому. Это слишком опасно.

– Не говори глупости. Разумеется, я пойду с тобой!

– Нет, не пойдешь, и хватит об этом. Нет смысла спорить. Разговор окончен.

– Держи рот на замке и улыбайся, а вести переговоры предоставь мне. Все, Гусси, это мое последнее слово.

Она вытянулась по стойке «смирно», щелкнула каблуками и отдала честь.

Рубен с отвращением отвернулся, тихонько ругаясь про себя. Дверной молоток на доме номер 722 представлял собой перевернутого вниз головой дракона. Он поднял фигурку и дважды стукнул по бронзовой дощечке. Не успел он поднять голову дракона для третьего удара, как тяжелая дверь распахнулась, и перед ними предстал слуга-китаец в мешковатой синей пижаме.

– Да? Чем могу помочь?

– Мы пришли повидать мистера Уинга.

– Да? Ваши имена?

– Смит. Наша фамилия Смит.

– Вот уж блестящий ход, – скривив губы, прошептала Грейс.

– О вашем приходе известно?

– Нам назначена встреча на четыре часа, – заверил его Рубен.

– Да? In re?[30]

– Что?

Слуга поглядел на него так, словно ни с того ни с сего получил вызов на дуэль.

– In re? – с надеждой повторил он.

– По какому поводу, – перевела Грейс с таким видом, будто перед ней были маленькие дети.

– А-а-а, – протянул Рубен, переглянувшись с китайцем.

Оба были рады, что им наконец удалось понять друг друга, но объяснения на этом не закончились. От них явно ожидали какого-то пароля.

– In re тигра, – произнес Рубен, многозначительно шевеля бровями.

Вежливое выражение на лице китайца сменилось лукавым.

– Следуйте за мной, – проговорил он тоном заговорщика, повернулся к ним спиной и пошел вперед.

Миновав двери, они с удивлением заметили, что все еще находятся не в доме. Входная дверь оказалась воротами в толстой каменной стене, за ней простирался лишенный всякой растительности цементный двор, похожий скорее на плац перед казармой, чем на палисадник перед чьим-то жилищем. Этот внутренний двор со всех сторон был окружен тремя этажами кирпичной кладки с многочисленными окнами, балконами и узкими переходами. Ин Ре не колебался ни секунды: он прошел прямо через двор к другой двери, еще более тяжелой и толстой, чем первая, да к тому же усеянной железными гвоздями.

– А где же ров с акулами? – спросил Рубен. Войдя наконец в дом, они оказались в приемной, превосходившей по площади всю квартиру Рубена. Выбеленные известкой стены были украшены средневековым оружием и доспехами.

– Очень уютно, – заметила Грейс, разглядывая восьмифутовое древко копья со сверкающим серебряным наконечником. – Мне нравятся дома, выставляющие всю свою амуницию напоказ. Сразу понимаешь, на каком ты свете.

– Добрый день.

Они оба подскочили от неожиданности и обернулись. В дверях, ведущих во внутренние покои, возвышалась фигура мужчины в длинном черном одеянии с мечом наголо, заткнутым за пояс. Ин Ре что-то сообщил ему по-китайски, поклонился и исчез за дверью, ведущей во двор.

– Мистер Уинг? – спросил Рубен, старательно отводя взгляд от сверкающего лезвия меча.

Китаец в черном презрительно дернул верхней губой. Тонкий шрам, бежавший от линии волос к самому кончику носа, никак не способствовал украшению лица, и без того обезображенного оспой.

– Я – Главный Оруженосец Крестного Отца. Мое имя Том-Фун.

– Главный Оруженосец, говоришь? Ну что ж, меня это ничуть не удивляет. А тебя, Гусси? Разве он не похож на молодца, всегда готового ввязаться в поножовщину?

И опять Том-Фун скривился, обнажая зубы, но на этот раз нащупал за поясом отделанную серебром и слоновой костью рукоятку своего меча.

– Следуйте за мной.

Они прошли вслед за оруженосцем по длинному, лишенному убранства, побеленному известкой коридору и попали в новую приемную: на сей раз небольшую и тоже с выбеленными стенами. Она примыкала к просторному залу, в котором, судя по грянувшему из-за полукруглой арки хоровому пению, в этот момент начиналась какая-то церемония. Том-Фун занял место сбоку от арочного проема, чтобы им был хорошо виден торжественный обряд, проходивший у него за спиной. – У кого-то день рождения? – спросил Рубен.

Главный Оруженосец не удостоил его ответом. Не переносивший вида острых режущих предметов Рубен готов был понаблюдать за празднествами издалека, но Грейс взяла его под руку и подвела поближе к арке.

– Я хочу посмотреть, – шепнула она, когда он заартачился.

Том-Фун как будто не имел возражений: он стоял, уперев руки в бока, и смотрел прямо перед собой, даже не удостаивая их взглядом. У Рубена зародилось подозрение, что их визит специально приурочен к этой церемонии. Кто-то хотел, чтобы ритуал развернулся у них на глазах.

Роль распорядителя исполнял человек с прямыми и длинными, белыми как снег волосами, восседавший на высоком троне. Крестный Отец, вне всякого сомнения. Его окружали двенадцать мужчин, наряженных в такие же длинные черные одеяния, как и Том-Фун. И каждый из них, невольно заметил Рубен, имел при себе целый арсенал холодного оружия. Тут были и мечи, и ножи, и кинжалы, и даже мексиканские мачете. Во рту у него пересохло, он почувствовал, как мурашки отвращения расползаются от затылка по всей голове, заставляя волосы шевелиться, и перенес все свое внимание на Крестного Отца, тоже наряженного в длинные развевающиеся одежды, но только не черные, а сверкающие всеми цветами радуги. Стоило ему поднять руку/как пение внезапно прекратилось.

Молодой человек, которого Рубен раньше не заметил, одетый лишь в пару мешковатых оранжевых штанов, медленным шагом обошел вокруг трона. Тот, что сидел на троне, – это несомненно был сам Кай-Ши! – один раз хлопнул в ладоши; молодой китаец бросился на колени и, к изумлению Рубена, полез под трон. Золотые парчовые завесы скрыли его целиком. Потом пение возобновилось.

Он что-то обронил? – спросил Рубен у Том-Фуна. Оруженосец злобно покосился на него и ничего не ответил.

Крестный Отец еще раз хлопнул в ладоши: пение опять смолкло, а молодой человек в желтых пижамных штанах вылез из-под тронного кресла. В дальнем углу зала располагалась пагода, а в ней помещалась статуя свирепого на вид божества. Один из бу-хо-доев в черном бросил в жаровню перед этим идолом зажженные ароматические палочки и кусочки позолоченной бумаги. Другой вытащил на середину зала деревянный сундучок и извлек из него за шею живого петуха. Кай-Ши поднялся на ноги и выхватил из-за ярко-оранжевого кушака кривую саблю. Даже зная, что сейчас произойдет, Рубен на этот раз не отвернулся. Варварский, леденящий душу вопль вырвался изо всех глоток в тот самый миг, когда рука Крестного Отца взметнулась и Опустилась. Голова петуха упала на пол, кровь брызнула фонтаном из перерубленной шеи.

Грейс тихонько выругалась и спрятала лицо на груди у Рубена. Он мужественно расправил плечи и прижал ее к себе, в то же время пытаясь подавить подступающую тошноту.

Снова пение и крики. Наконец парень в желтых подштанниках, проходивший обряд посвящения, тоже напялил на себя длинный черный балахон. Крестный Отец подал ему меч, произнес короткую речь, и на этом церемония завершилась. Все Носители Секиры, включая новобранца, выстроились цепочкой и удалились в заднюю дверь. Том-Фун вошел в зал, сказал несколько слов Крестному Отцу и последовал за ними.

– Вот это, я понимаю, веселье, – шепнул Рубен на ухо Грейс.

Она все еще была бледна, но ее нервный смешок подсказал ему, что с ней все будет в порядке. Взяв ее под локоть, Рубен направился в тронный зал, старательно обходя лужи петушиной крови на полу. Краем глаза он видел тушку несчастной птицы, брошенную на полу возле пагоды: она все еще дергалась. Крестный Отец так и остался стоять возле своего трона, высокий и невозмутимый, держа в руке окровавленную саблю. Нарочитая пауза затягивалась; Рубену она показалась чересчур театральной.