— Что может заставить женщину взяться за такую работу, как ваша? Объясните, мне хотелось бы понять. Неужели у вас изначально была в жизни такая цель? Неужели вы с самого детства мечтали стать тюремщицей?

Надзирательница с рычаньем схватила закованные запястья Рэйчел и рывком подняла ее на ноги.

— Мерзавка! Закрой свой рот, ты меня слышишь?

Она еще раз рванула железки, чтобы Рэйчел испытала сильную боль, потом толкнула ее обратно на скамью.

— Молчать!

Но Рэйчел уже невозможно было остановить, на нее накатила отчаянная безрассудная смелость. Выждав, пока надзирательница вернется к окну, она спросила дрожащим от какого-то неведомого чувства голосом:

— Как вы думаете, что именно отличает вас от несчастных, помешанных, впадающих в буйство страдальцев, которых вы охраняете? От тех самых, которых вам так нравится «приводить в чувство» руганью и побоями, словно они вообще не люди?

Она вскинула руки, чтобы закрыть лицо, и кулак тюремщицы обрушился на острый край ручных кандалов.

Миссис Дилл взвыла от боли, крепко прижимая к груди ушибленную руку и тяжело дыша.

«Ну ты и влипла», — сказала себе Рэйчел, ощущая в душе острую смесь страха и возбуждения, ту самую, что так часто приводила ее в карцер в первый год пребывания в тюрьме. Она считала, что давным-давно уже изжила в себе это исступление, что его уничтожили тюремные сторожа и ее собственное благоразумие, — но вот оно вернулось с тем же оглушительным ревом, такое же сильное и яростное, как прежде. Злобная растерянность миссис Дилл лишь подталкивала ее на новые подвиги.

— У вас есть дети? — спокойно спросила она, прижимаясь спиной к стене и по-прежнему заслоняясь руками. — Их вы тоже бьете? В Дартмуре была одна «кума», очень похожая на вас. Знаете, что она делала? Зажимала своему сынишке рот подушкой, когда он плакал по ночам. Это правда — она сама мне рассказывала. Она в этом призналась, пока проделывала то же самое со мной!

Следующий удар пришелся Рэйчел по локтю, и миссис Дилл опять закряхтела от боли, хватаясь за другую руку. Дубинка висела у нее на поясе. Надзирательница уже потянулась за ней, когда дверь открылась и констебль Бэрди выкрикнул:

— Уэйд, Рэй… — Тут он остолбенел.

— Что здесь происходит? — спросил он, переводя взгляд с надзирательницы на арестованную.

— Она взбунтовалась! — вскричала багровая от возмущения миссис Дилл. — Она оскорбила меня!

Вот дура! Она могла бы сказать, что Рэйчел напала на нее, но ей не хватило мозгов даже на то, чтобы солгать.

— Хватит, хватит, — возмутился Бэрди. У него руки чесались навести порядок, но он никак не мог поверить заявлению надзирательницы. Рэйчел этому не удивилась: во время своих еженедельных визитов к нему она всегда выглядела покорной и кроткой. Ну просто образцово-показательная арестантка.

— Сейчас слушается ее дело. Не знаю, что тут у вас произошло, но довольно. Пора идти, я сказал!

Он взял Рэйчел за закованную в кандалы руку и помог ей подняться. Обращение констебля показалось ей уважительным, почти бережным. Это помогло ей успокоиться, хотя она понимала, что Бэрди поступает так из уважения к ее бывшему нанимателю, а не к ней самой.

Но миссис Дилл не могла удержаться от угрозы на прощание. Все еще потирая ушибленное запястье, она прошипела на ухо Рэйчел:

— После.

Бэрди открыл дверь, стало шумно, и она наклонилась еще ближе:

— После поговорим, подлюка.

Рэйчел невольно вздрогнула, но быстро овладела собой. Расправив плечи, она шагнула из комнаты ожидания в зал слушаний.

Охватившая ее странная эйфория испарилась, как только она увидела, кто ждет ее на другом конце комнаты. Последняя надежда растаяла; ей пришлось признать всю беспочвенность фантазий, которые поддерживали в ней бодрость духа на протяжении четырех дней. Рэйчел втайне надеялась, что Себастьян вернется вовремя и спасет ее. Однако только двое судей в черных мантиях сидели за длинным столом: мэр Вэнстоун и капитан Карнок. Третий стул пустовал.

Зал слушаний был так же полон, как и в прошлый раз, когда ее доставили сюда. Можно было не сомневаться, что Лидия Уэйд непременно окажется среди зрителей, но тем не менее Рэйчел была потрясена, увидев ее. Рядом с Лидией стояла ее рабочая корзинка, у нее на коленях, как обычно, было расстелено одно из громадных черных покрывал. Не успела Рэйчел отвести взгляд, как Лидия послала ей улыбку, полную торжества. Вот такой улыбкой лучшая подруга могла бы встретить невесту, идущую по центральному проходу церкви к алтарю. Но только в глазах Лидии мерцала искорка безумия, а в ее улыбке чувствовалась ликующая злоба.

Рэйчел отвернулась, но лишь для того, чтобы снова испытать шок. Через проход напротив Лидии, изогнувшись боком и ухмыляясь волчьей улыбкой, сидел Клод Салли. Вид его подлой самодовольной физиономии словно открыл шлюзы в голове у Рэйчел. На нее нахлынул поток страшных воспоминаний. Она споткнулась, Бэрди подхватил ее под локоть и помог устоять на ногах. Кто-то засмеялся. Ей был знаком этот злобный визгливый смех. Подняв голову, она увидела Вайолет Коккер, сидевшую рядом с Салли. Вайолет оставила Линтон-холл больше месяца назад. Неужели она в сговоре с Салли?

Бэрди отпустил ее руку, она осталась одна. Вэнстоун начал говорить, вернее, читать вслух какой-то документ, лежавший перед ним на столе. Ей показалось, что он задал вопрос. Но кому? Ей?

— Прошу про… — успела пролепетать Рэйчел. Но тут заговорил Бэрди. Оказалось, что вопрос обращен вовсе не к ней. Она покраснела и опустила глаза к полу.

— Нет, ваша милость, обвиняемая так и не представила письмо об отмене условий освобождения, которое, по ее словам, она получила по почте от министра внутренних дел 25-го числа прошлого месяца. Никто не видел этого письма, кроме нее самой, а она утверждает, что не может его найти.

Вэнстоун задумчиво кивнул. Рэйчел откашлялась, готовясь отвечать, но он даже не взглянул на нее.

— Какие именно условия своего освобождения нарушила миссис Уэйд, констебль?

— Все до одного, ваша милость, в течение пяти недель. Она четыре раза не отмечалась у меня и два раза подряд не появилась в конторе окружного констебля, к тому же с 20 июля она не платит штраф.

Гнетущее молчание. Они не дадут ей сказать ни слова в свою защиту. Мэр задумчиво барабанил пальцами по столу, капитан Карнок, уставившись в пространство, расчесывал пальцами свои пышные бакенбарды. Ей казалось, что она слышит у себя за спиной возбужденное щелканье спиц.

— Офицер, задержавший миссис Уэйд, присутствует в зале?

— Нет, ваша милость, он занят в судебном заседании в Плимуте и поэтому не смог приехать. У нас есть его письменное заявление, подтвержденное присягой.

— Передайте его суду, пожалуйста.

Бэрди передал мировому судье лист бумаги. Вэнстоун нацепил на нос очки в золотой оправе. Он неторопливо прочел письменные показания, затем передал их капитану Карноку.

— Миссис Уэйд была задержана при попытке к бегству офицером Граймсом, представителем полиции Плимута, в понедельник на этой неделе, — нарочито медленно, чтобы секретарь успел записать, произнес мэр. — Ее обнаружили и задержали на верфи Кихэм в тот момент, когда она пыталась выяснить стоимость проезда на быстроходном океанском судне до Канады или Соединенных Штатов.

— Я только… Я хотела…

Вэнстоун молниеносным жестом сорвал очки и устремил на нее возмущенный взгляд серых глаз.

— Подсудимым полагается молчать! — прогремел он.

Рэйчел повиновалась, но не опустила глаз и не склонила головы в знак покорности. Их взгляды скрестились, протекла томительная пауза, и мэр отвернулся первым. Эта маленькая победа придала ей духу.

— Есть здесь кто-нибудь, кто мог бы выступить в ее защиту? — осведомился капитан Карнок, нарушив затянувшееся молчание.

Никто не ответил.

— В таком случае… — начал Вэнстоун.

— Я хотел бы дать показания.

Рэйчел вздрогнула, узнав голос Уильяма Холиока. Раньше она его не заметила, он находился в дальнем углу комнаты. А теперь она увидела, что он сидит рядом с Энни Моррелл, на чьем прелестном лице застыло тревожное выражение. Встретившись глазами с Рэйчел, Энни послала ей торопливую улыбку, ободряющую и полную надежды.