Женщины раскланялись друг с другом и обменялись вежливыми приветствиями. Рэйчел не раз видела Софи Дин в церкви и знала, кто она такая; впрочем, трудно было не заметить в такой небольшой деревушке, как Уикерли, обладательницу ослепительной внешности и уверенной манеры держаться. Рассматривая Софи с близкого расстояния, Рэйчел была поражена девической свежестью ее черт, как-то не вязавшейся с исходившим от нее ощущением деловитости и зрелости.
— Рада познакомиться, миссис Уэйд, — сказала Софи, глядя прямо на собеседницу бесхитростным взглядом ясных голубых глаз. По этому взгляду трудно было судить, насколько искренни ее слова. — Энни… я хочу сказать, миссис Моррелл, рассказывала мне о вас, и я надеялась, что мы когда-нибудь встретимся.
— Как поживает миссис Моррелл? — спросила Рэйчел. — В последнее время я что-то не вижу ее в церкви.
— В последние несколько недель она не совсем хорошо себя чувствовала. Доктор велел ей некоторое время не выходить из дому.
— О! Мне очень прискорбно это слышать.
— Нет-нет, она не то чтобы больна, совсем наоборот; просто… м-м-м… в последнее время ей немного не по себе. А сейчас она чувствует себя гораздо лучше.
— Я очень рада, — горячо откликнулась Рэйчел. — Прошу вас, передайте ей мои наилучшие пожелания, когда увидите ее снова.
Нечто неуловимое в манере мисс Дин сказало ей лучше всяких слов, что Энни Моррелл беременна.
— Да, непременно, — пообещала Софи.
Они попрощались. Себастьян сказал Рэйчел, что через минуту вернется, и вышел из комнаты, чтобы проводить мисс Дин.
Ожидая его возвращения, Рэйчел попыталась как-то примириться с собственными невеселыми мыслями. Увидев Себастьяна в обществе очаровательной Софи Дин, она вынуждена была признать, что выбита из колеи. Дело было не в самой Софи; просто видя Себастьяна в обществе любой другой женщины, наблюдая, как он с ними разговаривает, шутит, улыбается, очаровывает, она чувствовала себя покинутой и несчастной. Такое отношение никак нельзя было назвать разумным: Рэйчел надеялась, что лучше владеет своими чувствами, но оказалось, что она ошиблась. То, что она испытывала, нельзя было назвать ревностью: ревновать можно лишь того, кто тебе принадлежит, а ей принадлежало лишь его преходящее внимание. В настоящий момент она являлась предметом, временно пробудившим его интерес, своего рода объектом опыта. Как только опыт будет завершен, а интерес угаснет, Себастьян, несомненно, устремит свое внимание на какую-то другую женщину. Эта мысль казалась настолько очевидной, что не требовала доказательств.
Но Рэйчел позволила ему стать своим лучшим другом. Даже зная, что ей ни за что его не удержать, она с каждым днем все больше раскрывала ему свое сердце. С каждым днем росло ее доверие к нему, она увязала глубже и глубже, становясь все более зависимой от него. Раньше ей иногда приходило в голову, что именно боязнь потерять его не позволяет ей испытать наивысшее наслаждение с ним в постели: раз добившись поставленной цели, он тотчас же отвергнет ее, как предмет, больше не представляющий интереса. Но теперь она поняла, что истинная причина крылась в другом: ей не хватало смелости доверить ему окончательную власть над собой и взглянуть в лицо последствиям.
Услышав его шаги, Рэйчел повернулась к двери и уже открыла было рот, чтобы объяснить причину своего прихода, но Себастьян не дал ей сказать ни слова. Решительным шагом он в мгновение ока пересек комнату, заключил ее в объятия и поцеловал.
Она высвободилась и спросила задыхаясь:
— Это еще зачем?
Он поцеловал ее снова, на сей раз так медленно и страстно, что она получила свой ответ. Они отстранились друг от друга, одновременно вспомнив, что дверь осталась открытой. С одинаковыми виноватыми улыбками они разошлись по разные стороны от камина и оказались на безопасном расстоянии шести футов друг от друга. Сунув руки в карманы и небрежно покачиваясь на каблуках, Себастьян вошел в роль настоящего деревенского сквайра, которому нужно переговорить по делу со своей экономкой.
Рэйчел услышала свой собственный голос, спросивший как бы издалека:
— Мисс Дин очень красива, не правда ли? — Ей хотелось откусить себе язык.
— О да, она очень привлекательна, — чересчур охотно согласился Себастьян. — К тому же она очень умна. Мне нравится ее деловая хватка.
Рэйчел мрачно кивнула.
— Какое впечатление она произвела на тебя?
— Произвела на меня?
— Ну да. Как по-твоему, ей можно доверять? Она представляется тебе деловой женщиной? Здравомыслящей, порядочной?
— На все эти вопросы я бы ответила утвердительно. Но в действительности, — поторопилась добавить Рэйчел, — я ее почти не знаю.
— Все равно я ценю твое мнение. И я склонен согласиться с тобой. Вот почему я решил вложить деньги в рудник Софи, обойдя вниманием ее дядюшку. Вряд ли это поможет мне завоевать расположение мэра Вэнстоуна, но тут уж ничего не поделаешь. Ты чему улыбаешься?
— Так просто.
Рэйчел решительно стерла с лица улыбку, но втайне не могла не порадоваться тому, что Себастьян видит в прекрасной мисс Дин лишь делового компаньона.
— А я приготовил тебе сюрприз, — заговорщически поведал он таинственным шепотом. Она вспыхнула, и он рассмеялся.
— Это не то, о чем ты подумала: раздеваться тебе не придется. Если, конечно, сама не пожелаешь.
В голове у нее промелькнула безумная сцена: вот она раздевается перед ним прямо здесь, прямо сейчас. Рэйчел смутилась еще больше, ноги предательски ослабели и чуть не подогнулись. Она передвинула подсвечник на каминной полке, делая вид, будто ничего особенного не происходит, но насмешливый взгляд Себастьяна ясно дал ей понять, что притворщица она никудышная.
— Так что за сюрприз? — спросила она как можно небрежнее, и он опять рассмеялся.
— А вот посмотри и увидишь.
Взяв Рэйчел под руку, Себастьян повел ее вон из комнаты.
Они направились по коридору к восточному крылу здания. Это означало, что он ведет ее либо в библиотеку, либо в часовню, либо в ее собственную комнату. Рэйчел понадеялась, что последняя догадка верна, но тут же сообразила, что это свидетельствует лишь о прискорбном убожестве ее фантазии. Оказалось, что они держат путь в библиотеку, где большая часть пола была загромождена тремя громадными деревянными коробами и еще полудюжиной ящиков поменьше.
— А ну угадай, что в них, — потребовал Себастьян, усаживаясь на один из больших ящиков и скрестив руки на груди.
Первая догадка всегда бывает самой удачной. — Книги, — предположила Рэйчел.
— Нет, собаки. Большие, малые, кобели, суки, породистые, дворняги, гладкошерстные, лохматые…
— Довольно, довольно, это книги! О, как это замечательно! Ведь это книги, правда?
Когда он сказал «да», Рэйчел радостно захлопала в ладоши.
— А можно нам их открыть? О, Себастьян, как это чудесно! Но куда нам их поставить? Здесь же, наверное, не меньше сотни томов!
— По правде говоря, больше трех сотен. Тщательно подобраны лондонским книготорговцем, которому я доверяю. Я объяснил ему, что мне нужны исключительно новые книги, самые свежие, потому что у меня есть сварливая экономка, слишком умная для своего же собственного блага, которая вечно меня попрекает скудостью моей библиотеки.
Рэйчел весело рассмеялась.
— Но здесь же совсем нет места! Тебе придется сделать пристройку.
— У меня есть идея получше. Это ведь твои книги! Я думаю, ты могла бы разобрать те, что есть, и отделить плевелы от пшеницы, как говорится в Библии. Сохрани только то, что тебе покажется ценным, оставляю это на твое усмотрение. Остальное мы могли бы пожертвовать в публичную библиотеку, которую Кристи Моррелл собирается открыть для прихожан.
— О, это замечательный план!
Разумеется, книги не являлись ее собственностью, об этом нечего было даже и мечтать. Но Себастьян заказал их ради нее, заранее полагая, что она будет первой читательницей! Такое проявление заботливости лишь заставило Рэйчел разволноваться еще больше, добавив новый узелок в сумятицу ее безнадежно запутанных мыслей и чувств.Разве можно принимать от него все новые и новые подарки, пусть даже условно, если она не считает их своими и не собирается хранить для себя?
