Саре показалось, что меланхолия миссис Вентуорт окутывает их всех подобно легкому туману. Она подействовала даже на Майкла: он обхватил руками шею Гэджета и взглянул на мать пытливым взглядом. Сара ощутила невероятное облегчение, когда затянутая сеткой дверь со скрипом распахнулась и горничная объявила о междугородном звонке из Нью-Йорка.

Дейзи с усилием поднялась на ноги и сказала, что ей, пожалуй, пора домой. Женщины торопливо попрощались, и Сара поспешила в дом, к телефону.

В доме имелся только один телефонный аппарат – в холле, у подножия лестницы. Оператор объявил, что ей звонит Лорина, после чего в трубке раздался громкий голос ее подруги – такой отчетливый, словно она говорила из соседней комнаты.

– Сара! Привет, как поживаешь? Ты меня слышишь?

– Я тебя прекрасно слышу. Как ты?

– Только что вернулась из твоего дома. Я отнесла туда Лулу и отдала ее Наташе. Мне кажется, у них взаимная любовь с первого взгляда.

Речь шла о кошке Лорины; Таша обещала присмотреть за ней во время поездки Лорины в Европу.

– Теперь мне осталось только запаковать последние вещички. Пароход отчаливает сегодня в шесть вечера.

– Ты рада? Я слышу это по голосу.

– Я вне себя от счастья! – воскликнула Лорина. – Вот смотрю на себя в зеркало, а щеки у меня красные, как у клоуна. Двух слов связать не могу. Вечером в каюте распакую чемодан и посмотрю, чего я туда напихала. Вот смеху-то будет!

Сара засмеялась, хотя ей хотелось плакать.

– Хотела бы я поехать вместе с тобой.

– О боже, это было бы чудесно.

– Ну и как тебе Таша? – чтобы не предаваться напрасным мечтаниям, Сара перевела разговор на другое.

– Она мне очень понравилась. Такая простая и в то же время сильная. Но, сказать тебе по всей правде, меня поражает, что Бен позволил ей остаться в доме. На него это совсем не похоже.

– Да, я тоже удивилась.

Бен принял решение совершенно неожиданно и ничего не пожелал объяснять. У Сары на этот счет была своя теория: наверное, у него завелась новая любовница, и он решил, что удобнее будет с ней встречаться, живя в клубе, а не дома, подальше от всевидящих глаз прислуги. Поэтому его великодушное предложение выехать из дома, чтобы Таша могла там остаться, не нарушая приличий, на поверку оказалось не чем иным, как замаскированным лицемерием.

– Как там Майкл? – спросила Лорина.

– Первые три дня он прихворнул – на этот раз ничего серьезного, всего лишь простуда. Но теперь он здоров и бегает повсюду. Играет с собакой соседки и пропадает на стройке у мистера Макуэйда.

– Это тот красавец, с которым я познакомилась у тебя в доме? – уточнила Лорина.

– Да, тот самый архитектор, с которым я тебя познакомила.

– Разве ты не находишь его красавцем?

Сара опять рассмеялась.

– Я не стала бы его так называть.

– Ну и напрасно. Мне бы хотелось его нарисовать… Что? Да, мамочка, я знаю. Извини, Сара, мне придется повесить трубку. Мама говорит, что уже пора. Она ужасная паникерша, но на этот раз она скорее всего права: надо поскорее упаковать вещи. Я просто хотела попрощаться. Я буду тебе писать.

– Я тоже буду писать, – пообещала Сара, испытывая щемящую грусть от расставания с подругой.

– Адрес может измениться, но пока пиши по тому, что я тебе оставила. Береги себя, желаю тебе хорошо провести лето…

– Надеюсь, Париж не обманет твоих ожиданий, Лорина, ты заслуживаешь самого лучшего.

– Поцелуй за меня Майкла.

– Непременно, а ты будь осторожна, не делай глупостей…

– Я буду осторожна, а ты не читай мне нотаций, как моя матушка. Я тебя люблю.

– И я тебя люблю… До свидания!

– До свидания!

– Bon voyage! [15].

Связь прервалась. Сара еще некоторое время прижимала трубку к уху, потом наконец повесила ее и с трудом поднялась на ноги. Она не любила расставаний и никогда не умела прощаться. Уж если, прощаясь с Лориной, она почувствовала себя обездоленной, что будет с ней, если Бен исполнит свою угрозу и отошлет Майкла в Европу?

Но она была почти уверена, что он просто пытается нагнать на нее страху. На следующий день после того, как он терзал ее ночью, она заставила себя поговорить с ним напрямую, хотя ей было страшно, а трусливая осторожность нашептывала, что стоит оставить все как есть: вдруг пронесет.

– Если ты отошлешь Майкла, – заявила Сара мужу, с сухими глазами войдя на следующее утро в его кабинет, – я от тебя уйду.

Бен вызывающе усмехнулся:

– Нет, не уйдешь. Ты никогда не уйдешь. – Он был прав. Она всегда это знала, но окончательно поняла только теперь. Если бы она его оставила, он рано или поздно нашел бы ее и забрал бы у нее Майкла навсегда. На его стороне были сила и власть. Он был американским миллионером, а она – иностранкой без гроша за душой, и хотя он многократно изменял ей, она ничего не могла доказать.

Ненавидя себя за собственную слабость, она разрыдалась прямо у него на глазах. Именно этой победы Бен жаждал с самого начала; теперь можно было проявить великодушие или хотя бы сделать вид.

– Мы это еще обсудим, – сказал Бен, окинув ее взглядом, полным злорадного торжества. – У нас еще будет время принять окончательное решение. Я связался с этой школой – кстати, она в Гейдельберге. Они говорят, что готовы принять его даже в сентябре, так что…

– Зачем ты это делаешь? – в отчаянии вскричала Сара. – Будь ты проклят! Неужели ты готов принести в жертву собственного сына, лишь бы навредить мне? Как ты можешь, Бен? Что ты за человек…

– Это ты наносишь ему вред! – в бешенстве заорал на нее Бен. – Это ты превращаешь его в девчонку…

И так далее, и так далее – застарелый, озлобленный, бесконечный спор, который супруги Кокрейн вот уже много лет вели скорее по привычке. Но после этого никаких упоминаний о военной академии в Германии больше не было, и Саре оставалось лишь надеяться, что речь идет всего лишь о новой уловке, при помощи которой Бен намерен мучить ее все лето. Он уже проделывал подобные жестокости раньше, да так часто, что она сбилась со счета. И этот раз тоже не станет последним, можно было не сомневаться.

– Мамочка!

Майкл ворвался в комнату, поскользнулся на натертом до блеска паркетном полу, налетел на нее со всего разбега и опрокинул обратно в кресло.

– Уже четыре тридцать! – провозгласил он, попятившись и тяжело дыша.

– Большое спасибо, – насмешливо улыбнулась Сара, вновь поднявшись на ноги и оправляя платье. – Пожалуй, часы мне больше не понадобятся.

– Четыре тридцать, – настойчиво повторил Майкл. – Мистер Макуэйд говорит, что это самое удобное время его навестить!

– Он так сказал?

– Да. И он просит, чтобы ты тоже пришла вместе со мной. Да.

– В самом деле? И когда же он это сказал?

– Я не помню. Но как-то раз он спросил: «Как поживает твоя мама, Майкл?», а я говорю: «Спасибо, хорошо», а он: «Пригласи ее как-нибудь вместе с собой». Я сказал: «Да, сэр», и теперь…

– Ты меня приглашаешь?

– Да. Ты пойдешь?

Ей и в самом деле пора было заглянуть на стройку, посмотреть, как продвигаются работы. Избегать мистера Макуэйда было глупо и унизительно. Ей следовало наведаться на стройку сразу же после неудавшейся вечеринки в казино, а не откладывать визит со дня на день, подавая ему таким образом дополнительную пищу для размышлений о том, насколько глубоко ее задели его слова, сказанные в тот вечер. Они действительно много для нее значили, но она могла бы это скрыть, если бы набралась смелости взглянуть ему в глаза раньше. А теперь встреча выйдет неловкой вдвойне. Но если она и дальше будет оттягивать неизбежное, станет только хуже.

– Да, – решительно сказала Сара, вызвав восторг у Майкла. – Дай мне две минуты, чтобы надеть туфли поудобнее, и мы пойдем.

Алекс заметил их через раскрытую дверь кабинки подрядчика, где занимался расчетами. Он бросил карандаш и вскочил, проводя обеими руками по волосам, чтобы привести их в порядок, и с досадой оглядывая перепачканные строительной пылью брюки. Без сюртука, который он где-то оставил, Алекс по виду ничем не отличался от своих рабочих, а миссис Кокрейн, как всегда, выглядела так, словно только что сошла с картинки модного журнала. Алекс понял, что, сколько бы он ни прихорашивался, лучше уже не будет, кое-как повязал галстук, заправил рубашку в брюки и вышел наружу.