– Не тешь себя ложной надеждой, Роберт! Начать с того, что просмотреть книгу прихода-ухода тебе не удастся – ее постоянно сторожат двое гвардейцев и выдают посетителям только по предъявлении ими документа, удостоверяющего личность. Кроме того, предварительно надо получить разрешение от руководства на проход в штаб; список лиц, имеющих его, также находится у охраны. Но и это еще не все. Неужели ты серьезно думаешь, что по росписи в книге или адресу посетителя можно определить, стоит его подозревать или нет?

Роберт повернулся к окну и долго стоял, не говоря ни слова. Люсинда отошла к столу, на котором стояла бутылка ликера, налила себе полную рюмку и выпила до дна. Потом она снова приблизилась к Роберту и положила ладонь на его плечо:

– Я много раз пыталась убедить отца, что ты никак не замешан в деле с кражей документов, но он даже не хочет меня слушать. Я добилась только того, что он обвинил меня в некорректном поведении по отношению к лорду Джеффри, которого я будто бы обидела, а заодно попросил меня не совать нос не в свое дело…

– Ты действительно не обижала лорда Джеффри? – спросил Роберт, упорно продолжая смотреть в окно.

– Я только не согласилась с его предложением держаться подальше от друзей, знакомство с которыми могло бы повредить его карьере.

– Что еще он сделал?

– На следующее утро пришел в кабинет генерала с букетом цветов, которые передал мне. Но у меня нет сомнений в том, что он ухаживает не за мной, а за Барретом и букет предназначался именно генералу!

– А что это были за цветы?

– После всего, что я рассказала, ты спрашиваешь о том, что это были за цветы?

Роберт некоторое время молча наблюдал, как Люсинда вышагивает из угла в угол, потом покачал головой и, взглянув на рюмку у нее в руках, сказал с усмешкой:

– Догадываюсь, что это были маргаритки.

– Почему ты так думаешь? – удивилась Люсинда.

– Джеффри справедливо заключил, что роз в саду генерала и без того достаточно. К тому же розы не всегда легко найти, а маргаритки продаются на каждом углу. Ну и…

– Что «и»?»

– К тому же они недорого стоят. Их можно купить всего за несколько центов.

– Интересно, а какие цветы ты бы мне подарил, если бы вдруг захотел?

– Лаванду.

Люсинда почувствовала, как сильно забилось ее сердце.

– Лаванду? – переспросила она. – Почему именно ее?

– Потому что цветы лаванды, насколько я успел заметить, относятся к твоим любимым, как, впрочем, и розы. Но к розам ты успела привыкнуть, так что остается именно лаванда.

– Когда же ты подметил, что цветок лаванды мой любимый?

– Просто я очень внимательно за тобой наблюдал все это время.

Люсинда закрыла глаза и уронила голову на грудь Роберта, и он сжал ее виски между ладонями и приник к ее губам…

– Джеффри тоже тебя целовал? – услышала она голос Роберта и тут же в двери гостиной показался Сент.

– Обед на столе! – объявил он, посмотрев на парочку с многозначительной усмешкой.

– Почему ты спросил меня об этом? – прошептала на ухо Роберту Люсинда, пока они спускались в холл.

– Потому что женщина, которая собирается выйти замуж за Ньюкома, должна как минимум привыкнуть к его поцелуям.

– Возможно, но я еще не уверена, что решусь на это… – пробормотала Люсинда.

Роберт стоял на крыльце, прислонившись к двери, и наблюдал, как два грума чистили Толли, покрытого грязью и пеной после бешеной скачки, которую ему устроил хозяин. Роберт совершенно неожиданно решил с ветерком прокатиться перед обедом, но на самом деле целью этoгo выезда было проверить, не следит ли кто за ним. В последнем случае Роберт мог бы успеть запутать следы и скрыться прежде, чем будет арестован.

Люсинда, сама того не ведая, дала в руки Роберту ключ к установлению личности подлинного преступника, похитившего секретные документы из Хорсгардза. Книга регистрации посетителей! Роберт подумал о том, что даже кто-то из не работающих постоянно в Хорсгардзе может помочь ему ориентироваться внутри здания и найти ту комнату, где хранятся документы. Иметь дело с посторонними, а не со штатными служащими штаба было куда предпочтительнее, поскольку последние всегда с подозрением относятся к любому новому лицу, невесть откуда появившемуся в их ведомстве. Кроме того, среди посетителей, несомненно, есть и такие, кто имеет право постоянного входа в здание и, конечно, хорошо знает расположение комнат внутри его. Остается лишь хорошенько подумать, кто бы…

– Что ты здесь делаешь? – раздался рядом голос Эдварда.

– Я? Ломаю голову над одной проблемой. А ты?

– Жду Тристана: он обещал взять меня с собой на рыбалку. С утра предполагалось, что я буду заниматься с Уильямом Грейсоном, но в последний момент выяснилось, что он заболел и заниматься не сможет. Я не стал особенно горевать и решил составить компанию старшему брату. Кстати, вот и Тристан.

Действительно, Тристан уже стоял в дверях. Он бросил взгляд сначала на Эдварда, потом на Роберта… И Роберту тут же все стало ясно. Уильям отнюдь не заболел – просто родители не захотели отпускать его. Очевидно, мерзкие слухи добрались и до них…

– Эдвард, – обратился к младшему брату Тристан, – пожалуйста, помоги Джону оседлать твою лошадь.

Эдвард буркнул что-то себе под нос и с обидой посмотрел на старшего брата:

– Тебе, надеюсь, известно, что я не совсем дурак! Почему бы не сказать прямо: «Иди и помоги Джону, а я пока поговорю с Робертом»?

– Хорошо, Эдвард, иди и помоги Джону, а я пока поговорю с Робертом, – недовольно повторил Тристан.

Вздохнув, Эдвард направился к конюшням. Тристан подождал, пока он отойдет подальше, и повернулся к Роберту:

– Ну, как прошел обед у Сент-Обинов? Ведь ты вчера был у них, не так ли?

– Да, и предупредил тебя, что поеду туда. Мы ведь именно так договаривались? Как видишь, я честно выполняю твои указания. Сент и Эвелин передавали тебе привет и спрашивали, не могут ли быть чем-либо нам полезными.

– Да, они настоящие друзья!

– Ты прав. Что ж, желаю вам с Эдвардом удачной рыбалки…

– Подожди, Роберт! – Тристан приблизился к брату вплотную и тихо произнес: – Я знаю, что ты обвиняешь только себя во всем случившемся.

– Откуда тебе это известно?

– Просто я очень хорошо знаю тебя! Кроме того, у меня есть глаза, и я все вижу. Говорю тебе: не вини себя! Помни, что главное значение семьи в том и заключается, чтобы никто из ее членов не оставался один на один с постигшей его бедой.

– Спасибо, Тристан. – Роберт постарался унять охватившее его волнение.

«Они должны узнать все, – сказал он себе. – Узнать, почему я сам должен справиться со своей бедой».

– Послушай, Тристан, – добавил он вслух. – Я действительно обвиняю только себя! Три года назад я пытался сделать что-нибудь, чтобы не попасть в подобную ситуацию, но все окончилось провалом…

Тристан некоторое время внимательно смотрел в лицо брата.

– Что именно ты тогда пытался сделать? – наконец спросил он.

– Покончить с собой или… или сделать так, чтобы меня убили французы! Что, в сущности, одно и то же.

Тристан побледнел.

– Но, Роберт…

– Я просто не видел другого способа вырваться из страшной реальности. У меня уже не было никаких сил оставаться в Шато-Паньон, и тогда я… Я решил заставить охрану застрелить меня. Но они, верно, плохо целились, и я не умер сразу, а был лишь тяжело ранен. Я пополз ко рву, чтобы умереть там, однако не дополз и потерял сознание. В таком состоянии меня нашли бойцы отряда испанского Сопротивления, боровшиеся против Наполеона.

– Надеюсь, ты не стал делать новой попытки…

– Нет, не стал… В этом и состоит моя главная вина. Теперь только я сам могу объяснить все и как-то оправдаться. Умоляю, не пытайся мне помочь и попроси о том же всех остальных. Ради Бога, Тристан! Через месяц ты собираешься стать отцом…