На самом севере Свердловской области, там, где берет начало кристально чистый приток Лозьвы — река Ауспия, есть гора, о которой теперь знают многие — Холат-Сяхыл. Гора Мертвецов, по-мансийски. По преданию, на ней когда-то — очень давно — погибла целая группа вогулов. Как это произошло и почему, не знает, вероятно, уже никто. Однако леденящее душу название старожилы связывают именно с той давней трагедией.

Но сорок лет назад, в феврале 1959 года, гора Холат-Сяхыл вновь подтвердила свое печальное право называться этим жутким именем — неподалеку от нее, на пологом восточном склоне горы Отортен, при загадочных обстоятельствах погибло девять туристов из Уральского политехнического института.

Тайна эта до сих пор волнует многих людей, и до сих пор она не раскрыта.

С начала объявленной в стране демократии и гласности интерес к ней вспыхнул с новой силой: появилась возможность открыто обсуждать запретные прежде темы, выдвигать более смелые предположения. Появились многочисленные газетные публикации — свои версии обосновывали журналисты, нарушили предписанный им обет молчания непосредственные участники поиска пропавших туристов. Вот уже почти десять лет, как перестало считаться секретным все, что связано с расследованием этого чрезвычайного происшествия; рассекречено и само уголовное дело, заведенное тогда по факту загадочной гибели. Возможность познакомиться с ним областная прокуратура предоставила мне без проволочек. Мало того, сам заместитель прокурора Свердловской области Виктор Петрович Туфляков любезно согласился дать необходимые профессиональные пояснения по всем вопросам, которые возникали у меня при чтении материалов расследования.

Однако по мере того, как прояснялись детали, все больше сгущалась тьма вокруг главной пружины событий. И смысл очерка, который я сейчас решаюсь предложить читателю, состоит не в том, чтобы наконец-то пролить свет на истинную причину происшествия, а в том, чтоб передать ощущение адской бездны, на краю которой я очутился, изучив ворох документов и выслушав свидетельства многих очевидцев.

Но — давайте по порядку.

В поход они уходили вдесятером: Игорь Дятлов — руководитель группы, Людмила Дубинина, Александр Колеватов, Зинаида Колмогорова, Рустем Слободин, Юрий Кривонищенко, Николай Тибо-Бриньоль, Юрий Дорошенко, Александр Золотарев и Юрий Юдин.

Самой юной из них была Дубинина — двадцати лет. Дятлову было двадцать три. Старше всех был инструктор Коуровской турбазы Золотарев — тридцати семи лет.

Слободин, Кривонищенко, Тибо-Бриньоль к тому времени уже закончили УПИ, работали инженерами. Остальные еще были студентами.

А в целом группа подобралась опытная, «спетая», в походы, в том числе и по Северному Уралу, ходившая не раз.

И как же хорошо все в тот раз начиналось!..

«23 января. Снова в поход! Сидим в 531 комнате. Вернее, не сидим, все, наоборот, лихорадочно снуют: суют в рюкзаки тушенку, сгущенку.

Ю.Криво: — Где мои пимы? В трамвае на мандолине играть будем? О, черт, соль еще забыли — 3 кг.

Пришел Славка Хамзов.

— Привет! Дайте 15 коп. Позвонить.

Все полезли в карманы, считают деньги. В комнате такой волнующий беспорядок...

Вот мы и в поезде. Перепето много песен. Расходимся по местам в 3 часу ночи. Интересно, что ждет нас в этом походе? Что будет нового? Да, парни сегодня торжественно дали клятву не курить весь поход. Насколько им хватит воли, смогут ли они без папирос?

За окнами мелькает тайга...»

«24 января. В 7.00 прибыли в Серов. На вокзале встретили негостеприимно: в помещение не впустил милиционер. Ю.Криво затянул вдруг песню. В один миг его схватили и увели. Сержант милиции дал разъяснение правил внутреннего распорядка на вокзалах, где запрещается нарушать спокойствие пассажиров. Это, пожалуй, первый вокзал, где запрещается петь...»

Из дневника Юдина: «Прибыли в Серов. В Ивдель отъезжаем в 6.30 вечера, обосновались в школе рядом с вокзалом. Встретили очень тепло. Завхоз (уборщица) нагрела воды, предоставила все, что нужно.

Свободен был целый день. В перерыв между сменами организовали встречу с учениками. Набилось их столько!.. И все такие любопытные.

Отпускать нас ребята не хотели. Пели друг другу песни. На вокзал провожала чуть не вся школа. Когда садились в поезд, ребята даже ревели. Просили, чтоб Зина была у них вожатой.

В вагоне. Диспут-дискуссия о любви, явно спровоцированная Колмогоровой...»

«26.1.59 г. спали в т. наз. „гостинице“. Кто на койках по 2 человека, а кто — на полу. Поднялись в девять. Договорились, что нас добросят до 41 участка на машине ГАЗ-63, в кузове. Выехали только в 13.10. Прибыли — в 16.30. Намерзлись здорово. Ехали с песнями.

На 41-м встретили приветливо, отвели отдельную комнату в общежитии. Долго разговаривали с рабочими.

Дежурные сварили обед. Рустик играет на мандолине...»

«27.1.59. Погода хорошая, ветер в спину, попутный.

Договорились, что до 2-го Северного рюки (рюкзаки. — А.Г.) довезут на лошади. (От 41-го до него — 24 км.) А сами — ножками.

Услышали ряд запрещенных тюремных песен (58 статья). Купили 4 булки мягкого теплого хлеба. Две шт. тут же съели. Да, неожиданно заболел Юра Юдин...

2-й Северный — это заброшенный поселок из 20—25 домов. Для жилья пригоден лишь один. Печь сильно дымила. Шутками перебрасывались почти до 3 ночи...»

«28 января. Погода нам улыбается — 8 градусов. Жаль расставаться с Юдиным, но...

Собирались долго: мазали лыжи, подгоняли крепления. Вышли в 11.45. Идем вверх по Лозьве. Местами наледь. Часто приходится останавливаться.

В 5.30 — привал. Сегодня — первая ночевка в палатке. Ребята возятся с печкой. Ужин. Потом долго отдыхаем у костра. Зина под руководством Рустема пытается играть на мандолине. Снова дискуссия. Конечно, про любовь. Влезаем в палатку. Подвешенная печка пышет жаром...

(Заметим попутно, что подвесную печку изготовил Дятлов. — А.Г.)

29 января. Второй день на лыжах. Идем к ночевке на р. Ауспию по тропе манси».

«30 января. Сегодня — третья холодная ночевка на берегу. Печка — великое дело.

После завтрака идем по Ауспии, опять наледи... Встречаем стоянку манси. Погода: днем — 13, вечером — 26. Резкий перепад. Ветер сильный, юго-западный.

Оленья тропа кончилась. Глубина снега до 120 см. Лес редеет. Пошли березки и сосенки карликовые, уродливые. Чувствуется высота. Дело к вечеру. Ищем место для бивуака. Быстро развели костер и поставили палатку...»

«30 января. Похолодало. Дежурные (С.Колеватов и К.Тибо) долго разводили костер. Вылезать из палатки неохота. Около 9.30 — пассивный подъем...

А погода! Солнце так и играет. Идем, как и вчера, по мансийской тропе. Иногда замечаем на деревьях зарубки, затески — мансийская «письменность». Вообще много всяких непонятных, таинственных знаков. Возникает идея дать название нашему походу — «В стране таинственных знаков».

Тропа выходит на берег. Теряем след. Ломимся по лесу. Но вскоре снова сворачиваем на реку — по ней идти легче.

Около 2 часов — обед: корейка, горсть сухарей, сахар, чеснок, кофе.

Настроение хорошее.

В пять часов — остановка на ночлег. Долго подбирали место. Вернулись метров на 200 назад. Сухостой, высокие ели. Тут же — костер! Коля Тибо переоделся. Начинает спорить с Колеватовым, кому из них зашивать палатку. Но потом берет иголку сам.