Пропустив вперед Конана и Висканьо, которые тут же уселись на одну скамью, купец на несколько мгновений вернулся назад — видно, затем, чтобы отдать распоряжения слуге, потому что вскоре тот бесшумно вплыл через ту же дверь с огромным подносом в руках. Легкие закуски и вино — именно то, что требовалось сейчас гостям, недавно подкрепившимся в «Искалеченном в боях Свилио» — заставили гриб; купец сел на другую скамью и, с умилением поглядывая на своего рыжего приемыша, любезно обратился к Конану как к старшему:

— Прошу тебя, добрый друг, не отказываться от моего скромного угощения. Пусть душа моя возрадуется, если сие красное немедийское вино, привезенное прямо из Бельверуса, понравится гостю.

— Понравится, — кивнул Конан, зажимая тонкую ножку чаши длинными широкими пальцами.

— Позволь спросить тебя, воин, в какой стране рождаются такие могучие и красивые мужи, как ты?

— В Киммерий, отец, — влез в светскую беседу талисман, коему очень хотелось показать Кармио, какого друга он приобрел.

— Далекая Киммерия! — воскликнул купец. — Наслышан о тамошних суровых нравах. Что ж, так и следует воспитывать сильных людей! Я знаю, Кром — ваш киммерийский бог — обладает смертоносным взглядом?

— Не смертоносным. Просто тяжелым, — пояснил Конан. — Да и смотрит он только на младенца и только один раз. Выживет тот — хорошо, будет мужчиной. А нет…

— А нет, так никем не будет, — кивая, подхватил Кармио Газа. — А как звать тебя, друг?

— Конан, — охотно ответил варвар. Ему сразу понравился этот человек, и в доме его он чувствовал себя на удивление спокойно. Здесь он своим первобытным чутьем не обнаруживал и дыхания опасности. Наоборот: отовсюду, даже от стен, волнами исходили благожелательность и добро; хотелось расслабиться и долго-долго сидеть за маленьким уютным столиком, пить отличное вино, вести приятную беседу… Но Конан так до сих пор и не научился расслабляться по-настоящему. Ему нужно было действие — без него жизнь казалась ему скучной и непонятной штукой. Посему, отхлебнув добрый глоток немедийского красного, он неуклюже пихнул рыжего ногой, таким образом намекая, что пора переходить к делу. Купец, заметив сей хитрый прием варвара, сдержал улыбку и обратил взгляд к Висканьо.

— Гм-м… Как бы сказать тебе об этом… — интригующе начал Виви. — Видишь ли… гм-м…

— Скажи прямо, сын, я постараюсь понять тебя, — помог ему старик.

— Странствуя по свету одиноко, словно пустая лодка в океане, я повидал немало… гм-м… Ну, в общем, довольно много я повидал, — пространно забормотал талисман, вызвав речью этой глубочайшее неудовольствие у киммерийца и удивление у отца. — О, как порою сердце мое трепетало в печали под розовым небом! О, как порою готов был угаснуть мой взор…

— Короче, — не выдержал Конан.

— Я склонен согласиться с Конаном, Виви. Ты говоришь очень красиво, но, прости, бессмысленно.

— Не бессмысленно, — обиделся было талисман, но вовремя передумал. — Хорошо. Я выброшу все свои игральные кости на стол.

Выспреннее заявление Висканьо заставило варвара сжать кулаки. Похоже, этот парень никогда не научится говорить просто и понятно.

— Не припомнишь ли ты, отец, своего дальнего родственника из Шема — Бага Левена, мудреца и астролога?

— Нет, не припомню, — покачал головой Кармио Газа. Лица обоих гостей вытянулись.

— Не припомню, — продолжил купец, — поскольку почтенный сей муж умер, когда я был еще весьма юн. Да я и не видел его никогда.

— Но ты получал от него наследство? — сделал стойку рыжий.

— Да, сын. Я получил мешок с золотыми фигурками и кипу его папирусов. Увы, не смог разобрать в них ни слова… А почему сие интересует вас, друзья?

— Сие не интересует, отец. Только одно… Была ли там, среди золотых фигурок, такая группа — пастушка с корзиной яблок и две овцы при ней?

— Была. Я не показывал тебе раньше?

— Нет! Покажи сейчас!

— Пастушку покажу. Что же касается овец… Их украли. И украли довольно давно.

— Я знаю. Ну покажи нам пастушку, отец!

— Погоди, — поднял руку Конан. — Скажи, достопочтенный, а кто украл твоих овец, тебе известно?

— Конечно, — пожал плечами уже начавший вставать купец. — Он продавал в Куше и Дарфаре мои зеркала, но неудачно… Его зовут Свилио, он…

— Искалеченный в боях Свилио?! — возбужденно воскликнул Висканьо, подпрыгивая на скамье.

— Да. Так называется трактир, который содержит его брат.

— Так это он украл у тебя овец?

— Он всегда был нечист на руку, Виви… О-о-о, прости старика, я не хотел обидеть тебя…

Рыжий побагровел, спрятал глаза. Конан, усмехнувшись, хлопнул его по плечу и благодушно сообщил Кармио:

— Он уже не такой, что прежде. Верно, приятель?

Висканьо кивнул, все же не решаясь поднять голову и посмотреть в глаза отцу.

— Вот и хорошо. А теперь, сын, я принесу пастушку.

Улыбнувшись Конану, купец легко поднялся и исчез за дверью.

— Значит, прохвост Свилио упер наших овец у твоего отца… — задумчиво пробормотал варвар. — Но он их продал. Кому? Может, Кармио знает?

— Откуда ему знать… — буркнул рыжий. — Да и нам придется попрощаться с овцами…

— Почему это?

— Помнишь, что сказал кривоногий слуга? После боя с зингарцами Свилио лишился рассудка… Что он может рассказать нам?

— Что-нибудь да расскажет, — самоуверенно заявил Конан. — Клянусь Кромом, я найду овец, даже если для этого мне придется открутить недоумку Свилио его вторую руку.

— Ах, Конан…

— Ах, Конан! — передразнил киммериец Виви.

Настроение у него было отличное. Пожалуй, за последнюю луну он впервые чувствовал себя таким легким, почти что невесомым. Талисман перестал его злить, разве что совсем немного раздражал, а грядущее раскрытие тайны и главное — поиск покупателей овец — заставляло его сердце сладостно замирать.

Едва только в дверях показался Кармио Газа, держащий в правой руке нечто блестящее, как Висканьо вскочил, опрокинув бутыль немедийского вина, кинулся было к отцу, но остановился, удерживаемый мощной дланью варвара. Тот сидел недвижимо и в лице совсем не изменился — Виви с завистью посмотрел на него, пораженный таким самообладанием, и тоже сел.

— А вот и пастушка, — с улыбкой объявил купец, протягивая киммерийцу маленькую золотую фигурку.

Конан взял ее двумя пальцами, рассмотрел, фыркнул. Пастушка и в самом деле оказалась невелика, в половину его ладони. На месте глаз ее были искусно вделаны крошки неизвестного самоцвета, создающие впечатление лукавого искрящегося взгляда; длинное платье оказалось покрыто странной вязью, напоминающей буквы; в полусогнутых руках пастушка держала корзинку, полную яблок — каждое величиной с рыбью икринку, но совершенно как настоящее, с листочками и вмятинками на боках. Лишь выражение ее лица не очень-то понравилось Конану. Губы казались тонки и злы, хотя, если повернуть ее на свет, улыбались.

Затаив дыхание, разглядывал фигурку Виви. Именно такой он и представлял себе пастушку, и именно такой она виделась ему во сне, когда метала яблоки в звезды.

— Эту вещицу сделал знаменитый когда-то в Стигии мастер Хатхон, — счел нужным пояснить старик. — Я носил ее ювелиру, и он обещал мне за нее хорошие деньги… Но как я могу продать память!

— Тебе так дорога память о Баге Левене? — разочарованно протянул Висканьо, отрываясь от пастушки.

— Конечно! Ведь это мой единственный родственник! К тому же он — почетный гражданин Шема! — Кармио Газа окинул взглядом враз помрачневшие лица варвара и талисмана. — Но… Если вам, друзья, так нужна сия безделица… Возьмите!

— Ты… Ты даришь ее нам? — изумился Виви.

— Дарю. Я стар, и на Серых Равнинах, куда мне предстоит уйти в скором времени, такие игрушки ни к чему… Может, вам она пригодится? Я буду рад.

— О-о-о… Отец… Как ты добр…

Глаза талисмана наполнились слезами. Он быстро наклонился и приник губами к руке купца.

— Мой Виви… — прошептал тот, ласково гладя рыжие вихры Висканьо. — Ты больше не покинешь меня?