– Волжский вал, – отчеканила она, – представляет собой пологую антиклиналь, характерную для платформ. Это как бы затухающая складка, возникшая благодаря боковому давлению…

– А солнце где?! – рявкнул Маринов.

Растерянная Ирина смолкла.

– Где солнце, не видите?! – кричал Маринов. – Вот оно – всходит слева над обрывом. Обрыв смотрит на юг, а вы толкуете о боковом давлении, которое пришло с востока – с Урала. Как это получается у вас: от бокового давления продольная складка? Соображать надо, девушка!

«Опростоволосилась! – с ужасом подумала Ирина. – Ничего-то я не знаю». И упавшим голосом произнесла:

– Может быть, давление пришло с Кавказа?

– Блестящая мысль! – воскликнул Маринов с издевкой. – В Жигули давление пришло с Кавказа, на Цну – с Урала. А в Саратове, где обрывы смотрят на юго-восток, там откуда пришло давление – с Памира, что ли?

Ирина краснела, бледнела и не знала, что сказать. Она не понимала, что Маринов кричит не на нее, а на представителей уходящей науки, которые сами смотрели в прошлое, а Маринова высмеивали, сами отмахивались от трудных вопросов, но с охотой писали учебники, передавая не ими добытую мудрость старательным ученикам вроде Ирины.

– Довольно пересказывать книги! Посмотрим, что местность покажет, – заключил Маринов и двинулся вдоль обрыва.

Растерянная Ирина последовала за ним.

Километров шесть Маринов шагал молча. Наконец он нашел то, что ему было нужно. Мутный, пенистый ручей, стекая с плато вниз, прорезал здесь на склоне глубокий овраг. На боках оврага, как на геологическом профиле, видны были слои пород, и можно было проследить их сверху вниз.

Маринов не обращал внимания на Ирину, не заговаривал с ней. Но он думал вслух. По репликам Ирина следила, как развивается его мысль.

Вот серые нижнемеловые песчаники. Они уходят косо вниз, на них сверху налегают глины. Затем идут более молодые песчаники. Именно эти твердые породы образуют гребни, очерчивающие уступ по всей длине. Пласты лежат наклонно, круче, чем русло ручья. Чем ниже по течению, тем моложе породы. Один за другим пласты уходят под землю. Но так оно и должно быть на всякой складке. Одно непонятно: почему эта складка тянется с запада на восток? И еще непонятно: когда эта складка образовалась? Если породы были смяты в меловое время, тогда меловые породы должны быть наклонны, а более поздние – третичные – совершенно горизонтальны. Маринов крупными шагами спускается вниз к ручью. Вытянув шею, смотрит вперед: где-то границы? Где начинаются горизонтальные слои?

Кажется, уже пора бы. Склон кончается. Сейчас начнется равнина. Где-то здесь, на этих метрах, должна быть разгадка.

Нет… на местности нечто неожиданное. Между наклонными и горизонтальными слоями нет резкой границы. Просто пласты лежат все положе, гораздо положе, еще положе и, наконец, совсем горизонтально. И тут Ирина услыхала, что Маринов поет. Это была странная песня: без рифмы, без ритма, без мотива. Все громче и громче нараспев Маринов твердил примерно такие слова:

– Это не складка! Это не складка! Это не складка совсем!..

Со стороны это выглядело, вероятно, смешно. Плечистый мужчина средних лет, шлепая по мутному ручью, распевает во все горло с упоением:

– Это не складка! Это не складка!..

Видимо, Маринов вообще забыл о бегущей сзади, спотыкающейся помощнице. Он был наедине со своими мыслями.

И только отойдя от обрыва метров на сто, он обернулся и сказал каким-то незнакомым, хриплым и чрезвычайно торжественным голосом:

– Поздравляю вас, Ирина, – мы на пороге большого открытия!

– Мы на пороге большого открытия! – твердил Маринов. – Мы нашли факт. Факт – вещь могучая и неодолимая. Факт – это тот рычаг, которым переворачивают научный мир. Снимите шляпу перед величественным фактом.

Волнуясь, Маринов говорил с непривычной напыщенностью, все снова и снова повторяя: «Мы на пороге большого открытия». А Ирине все не верилось. Как-то слишком легко получилось: пришел, увидел, открыл. Она не понимала, что Маринов почти три года вынашивал вопрос, искал, какая местность может разрешить его, ехал, чтобы найти что-то непривычное. Обдумывал заранее: что же он может найти? И вот в результате нашел один из возможных ответов.

– Почему же раньше никто не видел? – усомнилась Ирина.

– Ничего удивительного, – сказал Маринов. – Видит тот, кто смотрит. Находит тот, кто ищет… Геология выросла в горах. Недаром добыча полезных ископаемых называется горным делом. В горах и близ гор складки повсюду. И, пока я сам работал в горах, складчатая теория удовлетворяла меня. Взгляды, созданные в горах, ученые механически перенесли на равнину. А здесь совсем другое. Горы образуются в синклиналях, где земная кора прогибается, где откладываются многокилометровые толщи мягких осадочных пород. А под платформами жесткий, проклеенный гранитом фундамент. Не может он сминаться – он трескается, и отдельные глыбы смещаются вверх или вниз. Получается не складка, а уступ, ступенька. Самое подходящее слово – ступень. Вот она перед нами.

Все получалось толково и последовательно. Равнина не горы. В горах так, на равнине иначе.

Но Ирина сопротивлялась. Она уважала учителей и книги, уважала свои знания, добытые нелегким трудом. Неужели все эти знания так легко опровергнуть? Приехать на место, поглядеть первый попавшийся обрыв и – перечеркнуть учебник? Нет-нет, Ирина несогласна. Все шагают не в ногу, один Маринов в ногу?..

– Этого не может быть! – сказала она.

Маринов пожал плечами:

– Объясните иначе.

Ирина хотела сказать: «Вы ошиблись». Но не решилась, смягчила выражение:

– Это случайный факт.

– Случайности тоже надо объяснить. Если случай не укладывается в теорию, значит, теория неверна.

Ирина лихорадочно подыскивала возражения.

– А нефть? – спросила она. – Здесь имеется нефть и газы. Значит, должны быть резервуары – складки.

– Какие «складки»! – воскликнул Маринов. – Отдельные поднятия, случайные купола.

Но тут же он понял, что в пылу спора сказал глупость. Ирина тоже поняла это. С несвойственной ей язвительностью она подхватила:

– Случайности тоже надо объяснить!

Маринов угрюмо смотрел на немые камни. Так хорошо все получалось: равнина не горы; платформа расколота трещинами; глыбы опускаются, образуют ступени. Волжский вал – ступень. Стройная система складывалась сама собой. Мысль мчалась по рельсам. И вдруг – барьер. Вдохновение иссякло. Пласты перестали выдавать тайны… В самом деле, как же Маринов забыл про нефть? Он искал новый метод поисков нефти. Плоские ступени для нефти не годятся – нефть встречается в складках. Складок тут нет, а нефть есть. Но нефть встречается в складках! Неразрывное кольцо. Змея, которая кусает свой хвост. Где же искать нефть на равнинах? Зажмурив глаза, тыкать пальцем в карту?

– Такие вопросы не решаются с наскока! – мрачно сказал он. – Завтра придем сюда с теодолитом, составим карту честь честью.

Но на утро Маринов приказал свернуть лагерь. Вместо того чтобы описывать все по порядку, он решил объехать весь район, из множества обнажений выбрать самые характерные и изучить их как можно детальнее.

Так начался тысячекилометровый рейд по просечкам Поволжья.

Проезжая тридцать – сорок километров в день, Маринов бегло осматривал обнажения, заносил в записную книжку что-нибудь вроде: «Крут. Яр хор. выраж. нижн. мел. Полезно изучить». Затем садился в машину и ехал дальше.

Ирина не понимала этой бешеной гонки. Она потеряла нить рассуждений Маринова. И, хотя на каждом обнажении Ирина убеждалась, что Волжский вал совсем не похож на складку, она все еще не могла преодолеть в себе внутреннего сопротивления.

К концу месяца на карте появилась жирная черта – ступенчатый сдвиг был прослежен по всей области из конца в конец. Можно было приступить к подробному описанию.