Заровняв шарканьем свои следы на карнизе, человек в плаще, человек с крупнокалиберными пистолетами в руках, сделал уверенный шаг вперед. В пустоту глубиной несколько сот метров, только что поглотившую сброшенный им снег.

Но вопреки логике и Ньютону он не рухнул вниз, с Небес. Он плавно опустился, разворачиваясь лицом к окну. Руки с пистолетами он держал разведенными в стороны.

Одним быстрым движением человек вытянул их перед собой.

И выстрелил.

Тот, кто находился внутри, не успел даже удивиться. Брызнуло в лицо крошевом от разлетевшегося вдребезги стекла, Два невидимых пудовых кулака толкнули его в грудь.

Ворвавшийся в окно ветер заревел в ушах с ураганной силой.

Сквозь вой и свист он расслышал далекий плеск волн. И улыбнулся, невидяще глядя в потолок,

Волны шелестели все ближе. Когда он перестал слышать ветер, то понял, что они захлестнули его с головой. «Я все-таки успел», – хотел сказать он, но не смог.

Потому что умер.

Генеральный директор «Неотеха», закрыв глаза, лежал на вибромассажной кушетке в своем кабинете. Он пытался расслабиться.

Получалось не очень. Его тело, молодое, прекрасно тренированное, без единого пересаженного органа, без мельчайшей частицы чужеродных симбионтов или технических усовершенствований, не несло в себе источника беспокойства. Оно, беспокойство, болезненное и отвлекающее, как мышечный спазм, витало где-то вовне, не имея названия и формы. Один смутный привкус грядущих неприятностей.

– Вы слушаете меня, Аркадий?

– Да, Владимир Георгиевич, – ответила ему пустота над письменным столом. – Вы остановились на свертывании операций по обеспечению внешней безопасности. До приоритета «ноль» включительно.

Белуга открыл глаза. По вогнутому потолку бродили пятна убаюкивающего зеленого света. В переводе с казенного языка службе Волоха предписывалось прекратить заниматься шантажом, подкупом и уничтожением конкурентов «Неотеха», а также диверсиями, саботажем и шпионскими акциями на их предприятиях. С тем, чтобы сосредоточить свои немалые силы на другом участке.

– Так. Я хочу, чтобы вы и ваши люди занялись «Мисато». Немедленно. В первую очередь имя и послужной список их нового представителя в Евразии. Ведите на него разработку, как в свое время на Хитори… кстати, я хочу знать, на чем он сгорел.

– Хитори?

– Да. Сакамуро, по своему обыкновению, выкинул паршивую овцу в Токийский залив.

Пардус хмыкнул:

– Он не церемонится. Суровый старикан. По моим данным, у него одно увлечение – акулы, Построил на Хоккайдо целый питомник.

– Очень ценная информация, – холодно сказал Белуга. – Надеюсь, не последняя, которой вы меня снабдите по этой теме.

– Безусловно, – после непродолжительного молчания ответил Волох. – Можете на меня положиться, Владимир Георгиевич.

Генеральный директор встал с кушетки, подошел к столу, выполненному в форме овала. За двенадцать лет работы на «Неотех» (и на двух предшественников Владимира, включая его отца, Георгия Белугу) Пардус-Волох ни разу не подводил своих работодателей. В мире, где слова «долг» и «лояльность» безнадежно устарели, этот срок казался вечностью.

– Хорошо, Аркадий. Результатов я буду ожидать в ближайшее время, так что работайте. Вы хотели мне что-то еще сообщить?

– Да, Владимир Георгиевич. По поводу нашей утечки – проблема устранена. Я сию секунду получил подтверждение полной зачистки.

– Замечательно. Великолепно. – Белуга почувствовал, как в свете текущих успехов его беспокойство отодвигается на задний план. – Это стоит отметить. Как насчет завтрашнего вечера в «Тысячелетнем»? Я приглашаю.

– Благодарю вас, но завтра и послезавтра я занят. Если бы…

– Чудесно, Аркадий, тогда для уверенности перенесем на вечер пятницы, – не терпящим возражений тоном тридцатидвухлетнего олигарха, властителя помыслов и судеб, сказал Белуга. – Я закажу столик на четверых, приходите с подругой, отпразднуем как следует. Вам давно пора развеяться.

– Хорошо, Владимир Георгиевич. Значит, в пятницу.

– В пятницу. До связи.

– До связи.

«Значит, в пятницу», – повторил Аркадий Волох по кличке Пардус, подходя к стенному сейфу. В руках он крутил доставленное А-почтой «подтверждение полной зачистки». Браслет из нержавеющей стали. Такой же носили он сам. Только номер, имя и звание, выбитые на внутренней его стороне, были другими. А остальное – дата и код воинской части, никогда не числившейся в официальных списках, – совпадали полностью, до последней цифры.

«Отпразднуем как следует», – усмехнулся он, прижимая растопыренные пальцы к дверце сейфа. Зуд в кончиках – это ДНК-замок взял ткани для хромосомного анализа. Пауза, полученный результат сверяется с хранящимся в памяти эталоном. Щелчок, дверца отходит в сторону.

Все еще усмехаясь, он добавил браслет к девяти таким же, лежащим на нижней полке сейфа. Десять из двенадцати. Осталось еще два.

А потом будем праздновать.

Его накрыло в ванной, когда он задумчиво разглядывал в зеркале свое лицо. Ничем особо не примечательное лицо тридцатилетнего европеоида с глубоко посаженными синими глазами и асимметрией в области переносицы.

Плотно прижатые уши с небольшими платиновыми кольцами в мочках. Серьги – подарок Марты, на левой ее инициалы, на правой его. М.А. и А.З. Прямые жесткие волосы обесцвечены до прозрачности и торчат в разные стороны (неплохо бы подстричься). На подбородке маленький, но заметный шрам, обращенная острием вверх буква «V».

Он знал, что этот шрам у него с восьми лет. Упал на разбитое оконное стекло, порезался, было много крови и слез. Накладывавший швы врач похлопал его по плечу и сказал родителям: «Шрам мы, конечно, можем зарастить, но лучше оставить как есть. Будет девушкам показывать».

Он знал это, но не помнил, как и многое другое.

Первый базис он поставил себе в шестнадцать, через полтора часа после совершеннолетия. Ровно столько времени ему потребовалось, чтобы добраться до ближайшего отделения «Мнемо-банка» и оставить там свою подпись под договором о бессрочном потребительском кредите. И, конечно же, часть своих воспоминаний в качестве залога.

«Вортекс-миллениум», самый продвинутый и баснословно дорогой симбиомодуль от «Неотеха». С тремя внешними портами и удвоенным объемом оперативной памяти. Он обошелся ему в девять тысяч киловатт-кредитов. Ив одиннадцать лет воспоминаний.

Учеба в школе, друзья-одноклассники, страх перед экзаменами и опоздания на уроки. Первая любовь, торопливо и неумело на вертолетной площадке ее дома. Смерть родителей во время серии уличных терактов, связанных с очередным повышением цен на электроэнергию.

Работа водителем грузовой платформы на складе «Срочной доставки», Танцором в ночном клубе. Мальчиком по вызову. Оператором виртуального борделя «Ручей». Там он побывал мальчиком, девочкой, двухсотлетним старцем, крылатой собакой и ангелом с глазами из ограненных алмазов.

Все это стало для него словами, рассказами забытых друзей. Трехмерными оттисками в семейном альбоме и записями в дневнике. Обрывками, шелухой. Ничем,

«Откуда у тебя деньги, парень?» – спросил его техник супермаркета «Новые товары», производивший наладку базиса. Он пожал плечами в ответ. Не помню. Какая разница?

Его накрыло, и он сблевал в раковину. Повис над ней, вцепившись в края, сотрясаемый позывами к дальнейшей рвоте.

Побледневшее лицо с перекошенным грязным ртом смотрело на него из зеркала. Гримаса тоскливого отвращения. В левом глазу лопнул сосуд, и он стал багровым, жутким настолько, что его хотелось выдавить из глазницы.

– Ну, что же ты, – прошептал он и вытер губы тыльной стороной ладони. – Слабак.

Нагнулся и выполоскал рот ледяной водой.

Хотелось залезть под воду целиком, принять ванну или хотя бы душ. Но времени уже не было. Совсем. Он уткнулся лицом в желтое полотенце Марты, и тут его проняло по-настоящему.