Край бора оказался поросшим молодняком – маленькими сосенками, среди которых виднелись осинки и еще какие-то лиственные деревца, названия которых Глэдис не знала. Немного побродив по окраине леса, она решила не заходить вглубь, а возвращаться к дому, тем более что небо снова начало затягиваться облаками, а ветер усилился.

Когда Глэдис возвращалась, солнце уже не грело. Было еще совсем не поздно, но стоял апрель, а весна в этом году выдалась на редкость холодной. У нее немного замерзли руки, и она сунула их в карманы теплой куртки.

Подходя к дому, Глэдис размышляла, успел ли уже вернуться Джереми. При мысли о нем сердце ее забилось в учащенном ритме, и она не могла ничего с этим поделать. С самой первой минуты их встречи он так действовал на нее. Во время прогулки ей удалось ненадолго отвлечься, но теперь, когда им снова предстояло увидеться, ни о чем другом она и думать не могла.

Поглощенная своими мыслями, она не заметила выбоину на дороге и оступилась, больно подвернув ногу. К счастью, до дома оставалось не более пары сотен метров, и, тихонько чертыхнувшись и отругав себя за неуклюжесть, Глэдис прихрамывая заковыляла дальше. Обнаружив, что прогулка утомила ее больше, чем она себе представляла, а от переизбытка свежего воздуха с непривычки немножко кружилась голова, она порадовалась, что решила не заходить в лес, а вернуться в дом.

Когда она, чуть прихрамывая и морщась от боли, уже шла через задний двор, дверь черного хода неожиданно распахнулась и на пороге возникла внушительная фигура Джереми Гамильтона. Бросив взгляд на его лицо, она заметила, что он мрачнее тучи.

Увидев, что она хромает, он быстро сбежал с крыльца навстречу ей.

– Куда, черт побери, ты пропала?! – выпалил он, схватив ее за руки повыше локтей и сверля гневным взглядом. – Ушла, не оставив даже записки! Ты хоть представляешь, что я пережил, когда обнаружил, что тебя нигде нет в доме. Где ты была?

– Я гуляла, – сказала Глэдис, почувствовав укол вины, что не сообщила, куда и зачем ушла. Почему-то ей это не пришло в голову, хотя ей никогда прежде не была свойственна невнимательность. – Извините, что доставила вам беспокойство, Джереми, но не понимаю, почему вы так встревожились. Я взрослый человек, а не маленький ребенок и вполне способна сама о себе позаботиться. – Она неосторожно перенесла вес на подвернутую ногу и, втянув в себя воздух от боли, слегка покачнулась.

С тихим проклятьем Джереми подхватил ее на руки и понес в дом.

– Что с ногой? – спросил он после того, как принес ее в библиотеку и осторожно усадил в широкое кожаное кресло перед горящим камином.

Глэдис была настолько поглощена своими ощущениями, вызванными его близостью – твердостью перекатывавшихся под ее руками мышц, шириной и мощью плеч, ароматом хвойного лосьона, смешанного с неповторимым и волнующим запахом мужчины, – что до нее не сразу дошло, о чем он ее спрашивает.

– Что? А… ничего страшного. Просто подвернула, – пробормотала она, тщетно пытаясь скрыть чувственный трепет, пробежавший по ее телу.

К счастью, он неправильно истолковал его причину.

– Ты замерзла, – упрекнул он ее хрипловатым голосом. – Почему пошла на прогулку одна? Могла бы дождаться меня, и мы пошли бы вместе, если уж тебе так хотелось.

– Во-первых, я не знала, во сколько вы вернетесь, – возразила она. – И потом, вы ведь тоже не предупредили меня, куда едете и когда вернетесь, – не удержалась от упрека Глэдис. Если он не считает нужным сообщать ей о своих передвижениях, то почему она должна?

Он продолжал хмуро смотреть на нее, но теперь черты его лица немного смягчились.

– Я просто выполнял свое обещание не докучать тебе.

– Ну и я тоже не хотела…

– Ты моя гостья, – перебил он ее, – и я за тебя в ответе. А если бы с тобой что-нибудь случилось?

Она недоуменно заморгала.

– Но что могло со мной случиться на обычной прогулке, к тому же не такой уж дальней. Я всего-навсего дошла до леса и вернулась обратно. Вы совершенно напрасно беспокоились.

– Черта с два напрасно! – проворчал он, нервно вышагивая взад-вперед по ковру. – Ты же совершенно не знаешь местности! Известно ли тебе, что в полутора милях к северо-востоку отсюда находится опасная топь, а еще чуть дальше вдоль берега тянется узкая полоса зыбучих песков? Тебя могло бы засосать в считанные минуты, и никто не успел бы прийти тебе на помощь!

Глэдис похолодела.

– Но я не ходила берегом, я гуляла по дороге, – слабо возразила она, с ужасом представив, что она действительно могла решить прогуляться вдоль побережья.

– А в лесу водятся росомахи, ты это знаешь? А они могут быть довольно опасны.

Он был так искренне рассержен и встревожен, что Глэдис невольно улыбнулась.

– Ну, знаете, вас послушать, так здесь человеку и шагу ступить нельзя, чтобы не столкнуться со смертельной опасностью. Прямо каменный век какой-то!

– Не вижу ничего забавного, – проворчал он, остановившись перед ней. – Для постороннего человека, плохо знающего местность, опасность действительно существует.

– А вы хорошо знаете местность? – поинтересовалась Глэдис.

– Разумеется, – бросил он. – Я же тут вырос и облазил все окрестности вдоль и поперек.

Она покорно вздохнула.

– Ну ладно, считайте, что вы меня убедили. Прошу прощения, что доставила вам беспокойство. Обещаю, что впредь, если надумаю покинуть дом, то непременно буду сообщать, куда иду и зачем. И дам вам номер своего мобильного, чтобы вы всегда могли со мной связаться.

– Ну вот и славно, – с облегчением улыбнулся он.

– Хотя, с другой стороны, – задумчиво проговорила она, – если бы вас здесь не было, я бы жила одна и мне пришлось бы самой о себе заботиться, а из этого следует…

– Ничего из этого не следует, – прорычал он и, схватив ее за руки, поднял с кресла.

Она ахнула и покачнулась, и он тут же крепко прижал ее к своему большому, сильному телу. Его руки обняли ее, скользнули по спине, плечам, потом стащили с волос резинку и нырнули под их мягкий, шелковистый кокон. Руки у него были холодные, настойчивые. Полы его вельветового пиджака раздвинулись, и даже сквозь несколько слоев своей одежды Глэдис почувствовала тепло его мускулистого тела. Она уперлась взглядом в ямочку у основания крепкой смуглой шеи над расстегнутым воротничком шелковой рубашки, боясь поднять глаза, чтобы не выдать смятения чувств, охвативших ее. Ее волнение еще больше усилилось, когда она вспомнила, как горячо и настойчиво прижимался он вчера к ее обнаженному телу, и трепет возбуждения пробежал по ней. Она чувствовала, что ей все труднее бороться с искушением поддаться его обаянию.

Но она не может. Не должна. Она не принадлежит к тому типу женщин, которые относятся к любовной связи легко, как к забавному приключению, не затрагивающему сердца, и заканчивают ее так же легко, без малейших сожалений. Если она уступит своему желанию, то окончательно влюбится и потеряет голову. И что же будет с ней потом, когда они расстанутся? А в том, что они расстанутся, не могло быть никаких сомнений. Рано или поздно он узнает о ее болезни и отвернется от нее, как отвернулся Кайл. В конце концов, кому нужна неполноценная жена, которой противопоказано рожать?

Глэдис решительно уперлась руками ему в грудь и подняла на него глаза, в которых стоял упрек.

– Не надо! Вы же обещали!

Джереми застыл и заметно побледнел под загаром, затем медленно ослабил объятия и отпустил ее.

– Да, конечно. Прости, – выдавил он и отступил на шаг. – Ты права, я нарушил свое обещание. Постараюсь, чтобы этого больше не повторилось. Просто мне показалось… – Он отвел глаза и произнес: – Впрочем, неважно. Тебе надо что-нибудь выпить, чтобы согреться. Виски? Вина? Или, может, чаю?

Глэдис украдкой облизнула пересохшие губы. Ей так хотелось сказать ему: нет, тебе не показалось. Когда твои руки обнимали меня, когда пальцы ласкали мою шею, чувствительную кожу головы, мочки ушей, я чувствовала почти непреодолимое желание прижаться к тебе всем телом и умолять никогда не отпускать меня. Я так жаждала твоего поцелуя…