Стефани Бакман не знала, чем еще занять время. Большие часы в коридоре здания суда показывали 3.40 – слушание должно было начаться почти два часа назад. Петрелли прислал «Омега-радио» повестку в суд, но сам почему-то не показывался, и многоопытная Стефани начала понимать – его отсутствие означает, что дело проигрышное. В ярости меряя шагами коридор, она в уме перебирала содержимое своего пухлого портфеля. Тридцать три уголовных дела и бесчисленное количество других нерешенных проблем окончательно отбили у нее желание плясать под дудку Петрелли. Больше всего ее раздражало, что ее богатенькие оппоненты из «Омега-радио» спокойно сидели, поглощенные негромким разговором. В конце концов без десяти четыре им сообщили, что судья Вероне готов начать.

Кларенс О. Вероне, судья с 1955 года, казался таким старым, что можно было подумать, будто он лично подписывал первую американскую Конституцию. Когда он взобрался на помост, ему пришлось сделать небольшую передышку – в коленях вновь разыгрался артрит. В зале было тихо, все почтительно стояли, спрашивая себя, сколько же еще протянет старый чудак.

Судья Вероне досконально знал закон. Он всегда вставал на сторону пострадавшего и был ревностным защитником прав личности. Отсутствие Петрелли объяснялось, конечно же, тем, что именно этого судью назначили рассматривать прошение о выдаче полиции номера телефона, с которого звонил на радио Натан Бейли.

Когда все формальности были исполнены, судья Вероне обратился к Стефани:

– Мисс Бакман, я вижу, вы здесь одна. Я ожидал, что мистер Петрелли придет вместе с вами.

Стефани неловко улыбнулась:

– Сказать по правде, ваша честь, я тоже. Но я готова начать и без него.

Вероне сухо улыбнулся в ответ, затем посуровел.

– А вот мне так не кажется, – сказал он. – Я ознакомился с вашим прошением и намерен отклонить его, если вам не удастся неопровержимо доказать мне необходимость влезать в жизнь сотен честных людей ради того, чтобы выудить одного звонившего.

Стефани открыла папку, взглянула на свои записи и начала:

– Ваша честь, осужденный преступник, признавшийся в убийстве, сейчас на свободе. Разрешив нам доступ к интересующей нас информации, вы тем самым поможете найти этого молодого человека и вернуть его в надлежащее заведение. Мы не хотим нарушать ничье право на неприкосновенность частной жизни, ваша честь, но иногда приходится чем-то жертвовать во имя общего блага.

Вероне повернулся к столу, за которым сидели представители защиты.

– Мистер Морин, – обратился он к сияющему адвокату в шикарном костюме, – я полагаю, вы придерживаетесь несколько иной точки зрения.

Морин встал.

– Да, ваша честь, это так. – Безупречным, цветистым слогом он рассказал о том, что в случае удовлетворения просьбы истца будет нанесен тяжкий урон правам, гарантируемым гражданам Первой поправкой.

– У вас появились новые аргументы, которых нет в вашем письменном ответе на прошение? – спросил Вероне.

Морин скромно улыбнулся:

– Да, ваша честь. В дополнение к тому, что уже сказано нами, защита считает, что обсуждаемый вопрос вообще не актуален ввиду событий сегодняшнего утра: информация, которая так нужна обвинению, уже получена другим путем.

У Стефани Бакман отвисла челюсть.

– Мистер Морин, если можно, немного поподробнее, – сказал судья.

Морин рассказал о том, как Николсоны вернулись из отпуска и что они обнаружили у себя дома.

– Позвольте мне сделать некоторые выводы, ваша честь, – закончил свою речь Морин. – Во-первых, хорошая работа полиции не требует нарушения гражданских прав. Во-вторых, ведомство Петрелли тратит слишком много чужого драгоценного времени и вводит в расходы моего клиента ради нескольких голосов на выборах.

– Последний комментарий был лишним, ваша честь, – возразила Стефани.

– Нет, мисс Бакман, он немного запоздал, – парировал Вероне. – Думаю, мы все прекрасно понимаем, что здесь происходит. Мисс Бакман, я прошу вас сообщить мистеру Петрелли, что не существует закона, согласно которому приостанавливалось бы действие Конституции, даже если этого очень захочет какой-нибудь прокурор. Сообщите ему также, что в следующий раз я посажу его за неуважение к суду. Вам все ясно?

– Да, сэр, – ответила Стефани.

Она просто-таки видела, как повторяет сказанное в лицо Петрелли. Много бы она дала за возможность сделать это, не потеряв работы.

– В прошении отказано. – Удар молотка прозвучал как пистолетный выстрел.

С пистолетом Натан чувствовал себя увереннее. Он решил взять пистолет с собой. Как и одолженную у Николсонов одежду, пистолет он вернет, когда доберется до Канады.

Со стиркой и уборкой было покончено. Нужно еще было написать записку, но это не займет много времени. А стемнеет только часа через три. Ожидание сводило его с ума.

Часы на видеомагнитофоне показывали 6.00, и Натан включил телевизор. Он плюхнулся на диван, но тут же вскочил, почувствовав за поясом пистолет. Натан вынул его и снова улегся, положив оружие на грудь. По телевизору опять показывали его размытую фотографию в окровавленном комбинезоне. Потом появилось изображение БМВ, и Натан прислушался к словам диктора.

«…И, кажется, нашли автомобиль, который Натан Бейли использовал на второй день своего дерзкого побега из Исправительного центра для подростков. По информации, полученной от полиции, спортивная машина БМВ, по приметам похожая на автомобиль, угнанный из дома, где Натан Бейли провел позапрошлую ночь, найдена сегодня на стоянке у церкви в Дженкинсе, штат Пенсильвания».

Он выключил телевизор. Всего за несколько часов полицейские лишили Натана двухдневной форы, а ему еще оставалось проехать сотни километров. Надо срочно придумать способ снова оторваться от них.

Думай, говорил он себе. Выход есть. Не может не быть. Нужно оценить ситуацию. Что им известно? Они знают, что он где-то неподалеку, но не могут знать, где именно. Они поговорят с жителями, покажут им его фотографию. Разве это может как-то ему повредить?

Тот человек в машине! Он видел его лицо. Он увидит его в новостях и сразу вспомнит. Натан разозлился на себя за то, что пошел тогда по открытому месту. Каким же он был идиотом! Они вернут его в тюрьму, обвинят в убийстве, вынесут приговор и посадят за решетку до конца жизни. И во всем будет виноват только он сам!

Волна отчаяния захлестнула Натана. Все его хитрости, все молитвы не имели никакого значения – на самом деле ему просто везло, как везет дуракам. Он подумал, что глупо даже надеяться уйти от полиции. Впервые он ясно увидел, что с того дня, как погиб его отец, он привык полагаться только на удачу. Он был так далек от реальной жизни.

Как ни тяжко приходилось Натану раньше, в его душе всегда мерцали несколько ярких солнечных лучиков. Теперь и они исчезли. Он словно попал в темную комнату без дверей и окон. Он был так одинок. Скоро полицейские найдут его и отправят обратно в то место – ему было жутко даже вспоминать о нем, – где он станет таким же, как звери, мучившие его все девять месяцев: живым снаружи и мертвым изнутри.

Натан мрачно опустил взгляд на пистолет. Он поднял его на уровень глаз и уставился в дуло. Вблизи пули казались огромными. Смерть – тоже свобода, не правда ли? Не будет больше погонь, не будет одиночества, его никто не сможет избить. Он снова увидит отца и будет жить с ним среди ангелов. Он встретит там свою мать. Натан улыбнулся при мысли, что увидит человека, которого любил, хотя и видел только на фотографиях. Он почти чувствовал тепло ее объятий, волшебный аромат ее духов. Отец снова улыбнется ему, и они зашагают по облакам – всей семьей.

Натан взвел курок. Слегка нажать – и все будет кончено. Он будет свободен. Он будет счастлив. Раз… два…

Грег Премингер прямо-таки светился от гордости. Он отличился, обнаружив БМВ, и это обеспечило ему появление в вечерних новостях. А там и до повышения недалеко! Он ходил от дома к дому в поисках свидетелей и мечтал о том, как схватит мальчишку.