– Значит, не примешь? – Брайан посмотрел ей в глаза. – Даже с приложением?

– С каким приложением?

– Устным. Я прошу тебя стать моей женой.

Наверное, если бы дверь распахнулась и в комнату вошел живой, настоящий Санта-Клаус с мешком подарков, Констанс не была бы так ошеломлена.

– Ты хочешь, чтобы мы поженились? – недоверчиво прошептала она и незаметно ущипнула себя за локоть. Получилось больно. – Ты действительно этого хочешь?

– Да, – твердо сказал он. – И если я не услышу слово «да», то уж точно оболью тебя горчицей с головы до ног.

Несколько секунд Констанс смотрела в наполненные надеждой глаза Брайана.

– Но почему?

– Потому, что люблю тебя.

– Похоже, у меня нет выбора. Он облегченно вздохнул.

– Ты всегда принимала верные решения.

У входа в особняк их встретил… Малкольм Кенвуд. Глядя на этого человека, никто бы не сказал, что еще накануне он собирался совершить преступление, подменить картину и даже, может быть, пустить в ход оружие.

– Мистер Уолшэм ожидает вас в кабинете, – бесстрастно сообщил он, наклонив голову в сторону Констанс и пожав руку Брайану.

– Надеюсь, это все не слишком затянется? Малкольм Кенвуд пожал плечами.

– Думаю, что нет. Мистер Уолшэм не настолько хорошо себя чувствует, чтобы устраивать прием. А сейчас, пожалуйста, пройдите в гостиную.

В гостиной уже собрались несколько человек. Констанс увидела Уильяма Паркера, Кристофера Маккормика и… – к немалому своему удивлению – Андреа Уолшэм, которая премило беседовала с высоким пожилым мужчиной в строгом костюме. Увидев Брайана и Констанс, Андреа с улыбкой направилась к ним.

– Констанс! Брайан! Как я рада вас видеть! – Голос ее звучал с такой неподдельной искренностью, что посторонний мог бы подумать, что присутствует на встрече лучших друзей. – Мистер Гринвич, позвольте представить вам сотрудницу «Темз Истейт корпорейшн» Констанс Эллингтон, специалиста-искусствоведа, проделавшую за эти несколько дней просто огромную работу.

Не успела Констанс ответить на комплимент мистера Гринвича, как к ней подошел Уильям Паркер.

– Дорогая, я поражен. Вас просто не узнать.

– Если бы не готовые к подписанию документы, – добавил Кристофер Маккормик, – я бы подумал, что вы больше работали над собой, а не занимались делом.

Реплика прозвучала довольно двусмысленно, но ответить Констанс не успела – дверь распахнулась, и в комнату вошел Джереми Уолшэм. Взгляды всех присутствующих обратились на него.

– Господа, мы собрались сегодня по поводу приятного для всех нас события. Сейчас мы поставим подписи под документом, и этот дом, в котором жили поколения моих предков, перейдет в собственность других людей. Надеюсь, у них хватит сил и средств сохранить то, что собиралось десятилетиями и может считаться в некотором смысле национальным достоянием.

По знаку Уолшэма Малкольм Кенвуд разложил на столе готовые к подписанию документы, и через три минуты официальная церемония была завершена. Патрик Риордан и Уильямс внесли подносы с шампанским и легкими закусками.

После первого тоста Джереми Уолшэм снова взял слово.

– А сейчас, леди и джентльмены, хочу сообщить, что сегодня два приглашенные мной эксперта из Галереи Тейт и Национальной Галереи независимо друг от друга пришли к выводу, что одна из находящихся здесь картин, автор которой до сих пор считался неизвестным, принадлежит на самом деле, кисти нашего великого соотечественника Уильяма Тернера.

Новость была встречена, как возгласами удивления, так и восторженными аплодисментами.

– И, наконец, – продолжал Уолшэм, – я хочу выразить свою особую благодарность мистеру Дорретти и особенно мисс Эллингтон, без которых у нас не было бы причины собраться сегодня здесь.

После Уолшэма выступил Маккормик, и на этом все закончилось. Уолшэм, извинившись, удалился, а остальные, еще немного поболтав, разошлись. Констанс больше всего обрадовало то, что Брайан ушел вместе с ней, не откликнувшись на призывные взгляды Андреа.

– Маккормик был настолько любезен, что разрешил нам выйти на работу не в понедельник, а во вторник, – с кислой улыбкой сообщил он. – Я то надеялся по крайней мере на пару дней.

– Наверное, он слишком огорчен тем, что упустил Тернера, – сказала Констанс. – А Уолшэм молодец, быстро все провернул. Интересно, кто ему подсказал, что искать и куда смотреть?

– Могу ответить.

– Да?

– Да. Оказывается, преданный секретарь и любимая дочь давно готовили ему этот подарок.

– Вот как! Кто же открыл тебе такой секрет?

– Угадай.

– С первой попытки. Андреа! Брайан рассмеялся.

– Если ты такая догадливая, то скажи, что у меня на уме.

Констанс пристально посмотрела ему в глаза и покачала головой.

– Я лучше промолчу.

Этот вечер и следующий день стали для них обоих тем праздником, который остается навсегда. Они гуляли по Эдинбургу, катались на яхте, пили пиво и наслаждались уличными представлениями, которые давали съехавшиеся со всей Европы артисты.

И еще любили друг друга, каждый раз открывая для себя все новые грани в этом самом изученном из всех человеческих занятий.

В понедельник они вернулись в Лондон и по взаимному согласию разъехались по домам.

Констанс ни разу не заговорила с Брайаном о планах на будущее, и он, похоже, тоже не стремился вернуться к этой теме. Для себя она решила, что подождет еще неделю, а если продолжения не последует, вернет ожерелье при первом удобном случае. Любовь – капризная штука. Она приходит и уходит по своему желанию, ничего не обещая и ничего не гарантируя. Она может настигнуть человека внезапно, как лавина, с тем, чтобы, поиграв, оставить под грудой камней. Она может вознести его на седьмое небо блаженства и ввергнуть в пучину отчаяния. С кем-то она остается на всю жизнь незваной и нежеланной гостьей, а от кого-то убегает через сутки, в какие бы цепи ее ни заковывали. Счастлив тот, кто, отведав ее, не потерял вкус к жизни.

– Поздравляю, вы там отлично поработали, – приветствовала Констанс Ванесса. – Маккормик поставил тебя нам всем в пример.

– Надеюсь, девственность сохранила? – расплылся в ухмылке Перри. – Если да, то с меня бутылка шампанского. Самого лучшего.

– Я так и знала, что две недели он с тобой не выдержит, – съязвила Гейл.

Констанс чмокнула в щеку Ванессу, дала шутливый подзатыльник Перри и мило улыбнулась Гейл.

Она села за стол, проверила, заточены ли карандаши, достала из пакета папку с отчетом и потянула за тесемки. Из папки выпорхнул и, кружась, опустился на стол какой-то листок. Констанс перевернула его.

«Сибилла и Шон решат ваши проблемы. Мы поможем вам обрести уверенность в себе и осуществить мечты, которые кажутся несбыточными. Результат гарантируется».

Сибилла и Шон. Где они сейчас? Чьи проблемы пытаются решить?

Зазвонил телефон.

– Да?

– Конни, привет, это Дженни. Паркер просит тебя зайти. Не забудь захватить бумаги по делу Уолшэма.

– Уже иду.

Она прошла по знакомому коридору, слегка замедлив шаг у кабинета Брайана, и толкнула последнюю дверь.

Дженни подняла голову и улыбнулась.

– Привет. Ты как?

– Нормально.

Констанс знала, что больше всего на свете Дженни любит слушать рассказы тех, кто вернулся из поездки. Сама она никогда никуда не ездила. Ей доверяли самые пикантные детали, и ее мнением нередко интересовались боссы, но, делясь с ними этим самым мнением, Дженни никогда не выдавала источники своей информации, и за это все в агентстве ее уважали. – Давай сходим сегодня на ланч.

– Я угощаю, – согласилась Дженни, предвкушая очередную порцию новостей, и кивком указала на толстую дубовую дверь. – Они там оба. Заходи.

Кристофер Маккормик, как обычно, дымил сигарой, а Уильям Паркер протирал очки. Констанс подумала, что если Паркер когда-нибудь лишится очков, а Маккормику врачи запретят курить, то этим двоим, пожалуй, придется уходить на пенсию.